— Конечно, дорогая! Я с тобой полностью согласен.
Воскресенье, 22 января 1933 годаСтоя у кухонного окна, Эрмин смотрела на проложенную Арманом Маруа дорожку в снегу, надеясь увидеть Тошана. Пятнадцатилетний мальчик с усердием исполнял обязанности «фактотума»[10], как любила говорить Лора. Прежде эту работу делал Селестен, уволенный за то, что стакнулся с Жозефом Маруа. Укачивая на руках сына, молодая женщина вполуха слушала разглагольствования домоправительницы.
— Элизабет и этот ворчун Жозеф вполне могут снова заговорить с мадам о своем сыне, — сказала Мирей, помешивая в кастрюле сливочный соус. — Арман легко справляется с работой, которая по силам взрослому мужчине. Но он еще не взрослый, поэтому мадам не нанимает его по-настоящему, а его родители считают, что он слишком мало получает. Я же полагаю, мадам Лора и так чересчур добра к нему. Она купила этому сорванцу набор инструментов. Признай, Эрмин, он ведь сорванец!
— Я бы сказала, что он не слишком изменился, — ответила та. — Арман всегда был рассеянным, плохо учился в школе. Что он действительно любит — так это мастерить и разбираться, как устроены механические приборы. Видела бы ты, сколько всего мальчик отыскал в окрестностях фабрики! Он ходит туда тайком, с котомкой, и собирает болты и гвозди. Но по своей природе он хороший парень.
— Тебя послушать, все люди — добрые и хорошие, — вздохнула Мирей. — А я тебе скажу, что мадам не сможет всю жизнь обеспечивать этого парня работой. А уж какой он лакомка! Если бы я за ним не присматривала, он бы давно съел все запасы в кладовке.
Разговор был, в принципе, ни о чем, однако он отвлекал Эрмин от ее единственной заботы: Тошан не вернулся в дом тещи вчера вечером. Хотя раньше ему не могли помешать ни снегопад, ни холод, ни метель. Он считал, что просто обязан провести выходной день с семьей.
«А я попросила маму устроить праздничный обед, чтобы Симон мог познакомиться с моим мужем, — печально подумала Эрмин. — Но где же он, мой муж? Я так ждала его вчера вечером! Мукки спал всю ночь, и было бы столько времени для нас двоих!»
Она успела соскучиться по поцелуям и ласкам Тошана. Молодая женщина с нетерпением ждала его, ждала нежных объятий, предварявших неистовое взаимное наслаждение.
— Он мог бы прислать телеграмму! — сказала она вполголоса.
— Твой красавец индеец? — не упустила случая подразнить ее Мирей. — Скоро полдень, стол накрыт, вот-вот все вернутся из церкви. В такую погоду наверняка было бы приятно съездить в Шамбор!
На улице ярко светило солнце, и его ослепляющие лучи превращали пейзаж в сверкающую феерию. После недели снегопадов соскучившиеся по чистому небу прихожане поселка, в котором теперь не было собственной церкви, отправились к мессе в ближайший муниципалитет.
— Не расстраивайся так, Эрмин! Тошан приедет точно к обеду, вот посмотришь!
— И почти сразу станет собираться назад! — пожаловалась молодая женщина. — Нет, Мирей, он не приедет. Мукки улыбается, как ангелочек, а его отцу нет до этого никакого дела. А ведь мог бы подумать о сыне!
Домоправительница попробовала соус на вкус. Удовлетворенно прищелкнув языком, она подошла и погладила малыша по щечке.
— В такой уж стране мы живем, моя крошка, — сказала она с улыбкой. — Мужчинам приходится без конца странствовать по лесам.
— С Тошаном могло случиться несчастье, — сказала Эрмин. — Я всегда о нем беспокоюсь, люди в городе часто нарочно заводят ссоры с метисами.
Мирей как раз искала подходящие слова, когда с крыльца до них донесся мужской голос. Эрмин услышала лай собак. Передав ребенка домоправительнице, она бросилась в холл.
— Тошан! — воскликнула она при виде своего молодого супруга. — Господи, я так боялась за тебя!
Она прижалась к нему, но муж не сомкнул объятий. Эрмин сама обняла его, разочарованная такой встречей. Сердце молодой женщины сжалось. Тошан издал едва слышный стон.
— Что с тобой, Тошан? Ты поранился?
— Да, болит плечо. Я позже объясню. А пока пойду помоюсь. Где Мукки?
Тон его был серьезным, в нем слышался упрек. Эрмин не смогла сдержать раздражения.
— Я-то не бросила твоего сына! — сказала она сквозь зубы. — Я каждый день по многу раз кормлю его, меняю ему пеленки, баюкаю. Или ты хочешь, чтобы я постоянно носила его за спиной, как индианка? Я отдала его Мирей, чтобы тебя встретить. А ты не слишком торопился повидать своего ребенка, иначе бы приехал еще вчера вечером!
Она с трудом сдерживала слезы разочарования. Тошан смотрел на жену с недоумением.
— За младенцами ухаживают женщины, это не мужское дело, — отрезал он. — И хорошая мать ни на секунду не оставляет своего малыша!
— И это говоришь ты, ты! — с угрозой воскликнула молодая женщина, а потом разразилась рыданиями. — Приезжаешь весь всклокоченный, раненый, в измазанных грязью штанах, и единственное, о чем ты думаешь — это как бы меня отчитать! Я хорошая мать, я всем пожертвовала ради тебя и нашего сына!
Тошан покачал головой и пошел вверх по лестнице. В холл бесшумно вошла Мирей.
— Бери малыша и иди наверх, помирись с мужем! — шепнула она на ухо молодой женщине. — У него случилось что-то серьезное. Выгляни в окно, он не распряг собак.
Эрмин по-настоящему испугалась. По приезде Тошан всегда отводил своих собак в обустроенный специально для этих целей сарай, кормил и заботился о них.
— Значит, он собирается сразу уехать! — воскликнула молодая женщина. Мирей посмотрела на нее с сочувствием. — Я ему помешаю, я не дам ему этого сделать!
Прижимая к груди спящего Мукки, она бросилась вверх по лестнице. Раздетого до пояса Тошана она нашла в ванной комнате. На левом плече у него зиял глубокий порез.
— Что случилось? — спросила Эрмин. — Скажи, ты побудешь с нами сегодня? Почему ты оставил сани и собак у крыльца?
Ребенок у нее на руках проснулся и недовольно заплакал.
— Дай ему грудь, потом поговорим! — бросил Тошан.
Он промыл рану медицинским спиртом и наложил повязку.
— Твой сын кушал двадцать минут назад, — сказала Эрмин. Она стала баюкать малыша, и тот быстро заснул снова. Молодая женщина поспешила уложить его в кроватку и вернулась к мужу.
— Я помогу тебе с перевязкой, — предложила она, смягчившись. — Не сердись на меня, просто я очень волновалась. Я думала, мы проведем зиму вдвоем, в тепле. А тебя никогда нет дома!
— Вчера вечером у меня выкрали собак! Я остановился выпить кофе в одном из кафе в робервальском порту. Я слышал рычание своих собак, но подумал, что они, как обычно, дерутся забавы ради. А когда вышел, то увидел сани без упряжки. Целую ночь я их искал!
Все это было сказано весьма сухим тоном.
— И ты их нашел?
— Конечно, иначе на чем бы я приехал? Ворами оказались парни с гидроэлектростанции в Исль-Малине, что недалеко от Альмы.
— Но зачем они это сделали? Хотели продать твоих собак?
— Нет. Они хотели помешать мне выиграть пари!
Заинтригованная, Эрмин помогла мужу надеть чистую рубашку. Она не забыла, что скоро все соберутся на семейный обед, почетным гостем на котором должен стать Симон.
— Какое пари? Тошан, скажи мне правду!
— В четверг я выпил с ними по маленькой. У каждого из них тоже есть сани и упряжка. Они предложили устроить гонку: из Роберваля через озеро Сен-Жан доехать до Перибонки без остановок. Выиграет тот, кто вернется первым. Расстояние равно приблизительно восемнадцати английским милям. Я поставил на собственную победу двадцать долларов. Я знаю Дюка, моего вожака, он побивает все рекорды. Гонка назначена на завтра, понедельник, мы все отпросились с работы. Мой патрон тоже сделал свою ставку.
Эрмин с недоумением, к которому примешивались разочарование и печаль, смотрела на мужа.
— Завтра у тебя выходной и ты не останешься со мной и Мукки?
— Я с вами сегодня! На что тебе жаловаться? Ты же не собираешься приковать меня к себе цепью?
Тошан выглядел совершенно сбитым с толку, и, похоже, не понимал, почему она расстроилась. У Эрмин появилось странное чувство, будто она его не узнает. За этого ли отстраненного, надменного, даже дерзкого мужчину, который решил доказать кому-то свое превосходство, даже не спросив ее мнения, она в свое время вышла замуж?
— Двадцать долларов — огромные деньги! — сказала молодая женщина, стараясь подавить подступившие к горлу рыдания. — И это ведь очень опасно!
— Ты прекрасно понимаешь, что нет! В это время года лед толстый. Не трать времени на пустые разговоры, я все равно буду участвовать в гонке. Речь идет о моей чести.
— Ты меня больше не любишь! — сказала Эрмин, присаживаясь на кровать. — Ты изменился, а раньше был таким заботливым и ласковым! Ты даже не посмотрел на нашего сына, а я ведь связала для него новую кофточку и штанишки. Мне здесь больше нечем занять себя, кроме как вязанием!
