Из глаз ее хлынули слезы. Она вынула из сумочки носовой платок и вытерла глаза.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил Грег.
— Нет… Все нормально.
Она вернулась в салон и села. Грег запустил моторы.
Только сейчас к ней пришло осознание того, что убит ее любимый. Самая большая любовь в ее наполненной страданиями жизни.
Самолет разогнался по взлетной полосе и оторвался от земли.
Диана рыдала.
Когда вертолет совершил посадку на корме «Сизпрей», на Джербе вставала заря. Встречали Диану на палубе капитан Грант и несколько членов команды. Пропеллер наконец остановился, и Диана спустилась на палубу. Она осмотрелась. В нескольких футах от плавательного бассейна лежал убитый охранник. Его тело было прикрыто брезентом. Она подошла к капитану Гранту, седовласому лондонцу, который работал на Ника с тех самых пор, как яхта впервые была спущена на воду. Он козырнул Диане и пожал ей руку.
— Примите мои искренние соболезнования, миссис Флеминг, — проговорил он. Она молча кивнула, пытаясь еще сдерживать свои чувства. — Полиция с Джербы сняла отпечатки пальцев и сделала несколько снимков, — сказал капитан. — Но они не трогали тело мистера Флеминга, как вы просили.
Ветерок задувал поля ее шляпы. Она придержала их рукой.
— Кто из охранников убит? — спросила она.
— Нико Теодорополис.
— Вы сообщили его жене?
— Пока нет.
— Когда будете с ней связываться, сообщите, что я вышлю ей чек на сто тысяч долларов. Но не передавайте ей мои соболезнования. Если бы он хорошо знал свое дело, то сохранил бы жизнь и себе, и моему мужу. Второго охранника уволить.
— Хорошо, миссис Флеминг.
— А теперь я хочу видеть мужа. Прошу не беспокоить меня в течение часа.
— Хорошо, миссис Флеминг.
Вся команда безмолвно наблюдала за тем, как эта замечательно красивая женщина в синем костюме и белой шляпке спустилась с палубы в каюту. Она прошла в кабинет, положила там на стул сумочку и шляпу, подошла к двери в спальню, но открыла ее не сразу. Может ли случиться чудо? Вдруг ее Ник сидит на кровати и улыбается ей? Неужели этот кошмар реален?..
Она открыла дверь и вошла в спальню.
Здесь было тихо и покойно. Все было в порядке, не было заметно никаких следов борьбы. Медленно она направилась к кровати.
Казалось, он жив и просто спит. Лицо его было безмятежно. Не сразу Диана обратила внимание на пулевое отверстие над левым глазом и кровь на подушке. Любовь к этому человеку составляла существо ее жизни. Она сначала полюбила, потом потеряла любовь и много лет боролась за то, чтобы вновь обрести ее. А теперь ее вырвали у нее из рук.
— Ник, — прошептала она, — мой любимый, моя любовь! Я отплачу ему за тебя… Я… — Она подошла еще ближе к кровати и закрыла лицо руками. — Это моя вина! Мне не следовало рассказывать Файне о том, что однажды я наняла убийцу… Она сообщила об этом всем в семье, и тогда ему взбрело в голову… Но я даже представить себе не могла! О Ник, о Боже!..
Она взяла его мертвую руку и разрыдалась.
— Ты был моей жизнью, — шептала она. — Ты всем для меня был! Как же я смогу жить дальше без тебя?!
Она вытерла слезы рукавом и отпустила его руку Потом она наклонилась и поцеловала его.
— Помнишь тот день много-много лет назад, когда мы впервые познали любовь в том пустом доме на пляже пролива? Ты говорил тогда, что наша любовь вечна. Ты сказал правду, милый. Правду.
Она провела рукой по его волосам.
Потом она еще долго расхаживала по спальне, не зная, что делать, не имея сил покинуть мертвого мужа.
Внезапно скорбь уступила место ярости.
— Чарльз!!! — вскричала она. — Ты заплатишь за это! Ты заплатишь!
Давая выход своим чувствам, она ухватилась за штору, закрывавшую один из иллюминаторов, и в ярости сорвала ее. Она раздирала ее в клочья и продолжала кричать.
Матросы встревоженно переглядывались и думали: уж не сошла ли с ума миссис Флеминг?
Дафни Пирс Флеминг вовсе не была «сучкой», как называла ее Сильвия. Дафни была слишком глупой, чтобы быть сучкой. Она была смазливой дочкой состоятельного биржевого дельца, ходила в богатые частные школы. Дафни никогда не мечтала о мужчине-супермене. Да они никогда и не поражали ее воображение до тех пор, пока она не встретила Чарльза Флеминга. Она влюбилась в Чарльза, но вместе с тем почти что влюбилась в отца Чарльза. Поэтому она тяжело переживала их ссору.
Когда пришло известие об убийстве ее свекра, Дафни была просто раздавлена горем. Она истерично рыдала, пока муж не обернулся к ней и не крикнул:
— Может быть, ты наконец заткнешься? Твои слезы не вернут к жизни старого ублюдка!
С этими словами он вышел из их квартиры-дуплекса на Пятой авеню, громко хлопнув дверью.
Дафни была потрясена словами Чарльза. Впрочем, она всегда плохо понимала своего мужа.
Спустя четыре дня после похорон, когда Дафни одевалась к обеду, куда она была приглашена с Чарльзом, в дверь ее спальни постучал слуга Уэйтс.
— Миссис Флеминг! Мистер Чарльз Флеминг случайно не у вас? — спросил слуга, уроженец Барбадоса.
Дафни надела жемчужное ожерелье и пошла открыть дверь.
— Он принимает душ, — сказала она.
— К нему пришла миссис Флеминг-старшая. Она ожидает в гостиной.
Дафни — у нее были золотисто-белокурые волосы и проблемы с лишним весом — вдруг испугалась.
— Миссис Флеминг?.. О, конечно, я пойду скажу ему. Вы, надеюсь, предложили ей что-нибудь выпить?
— Да, мэм, но она отказалась. Сказала, что просто подождет. Сказала, что хочет видеть мистера Чарльза наедине.
— О…
Понизив голос, Уэйтс добавил:
— Это очень строгая леди, да? Вид у нее что-то… недоброжелательный.
Дафни холодно взглянула на слугу:
— Миссис Флеминг очень добрая леди, Уэйтс.
— Как скажете, мэм.
— А вы можете теперь идти домой.
— Да, мэм, спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Дафни закрыла дверь, прошла к ванной Чарльза и постучалась к нему.
— Что такое? — отозвался он.
— Дорогой, пришла твоя мачеха. Она хочет увидеться с тобой.
Чарльз — в это время уже вытиравшийся взглянул на свое отражение в запотевшем зеркале.
«Диана? Черт, неужели она подозревает?..»
Спустя десять минут он вошел в гостиную. Горела только настольная лампа. Диана стояла в дальнем конце этой длинной комнаты у окна и любовалась замечательным видом на Центральный парк. Вдали весело мерцали огни «Сентрал парк вест». В ночном небе над Гудзоном летел самолет: слышался шум моторов, и горели бортовые огни. В гостиной было сумрачно, и Чарльз едва разглядел свою мачеху.
— Слишком интимное освещение, — сказал он, потянувшись к выключателю.
— Не включай свет, — сказала она тоном приказа. Потом добавила: — Мне нравится смотреть на парк.
— Но я тебя не вижу.
— Половину своей жизни я проходила, пряча лицо под вуалью. Я привыкла быть невидимкой и даже полюбила это. Садись, Чарльз. Нам есть о чем поговорить.
Он нерешительно прошел к столу, на котором горела лампа, и опустился на стул.
— Я любила твоего отца всем сердцем, — спокойно начала она. — Это был настоящий человек. О, разумеется, он совершал в жизни ошибки. Причинял людям боль. Много лет назад он жестоко обошелся со мной, и я думала, что никогда не прощу ему. Но я простила, потому что любила. Ты знаешь, что такое любовь, Чарльз?
Он ответил не сразу.
— М-м… думаю, что знаю об этом не меньше других.
— Ты ведь любишь Сильвию, не так ли?
— Конечно. Она моя сестра.
— После похорон у меня состоялся длинный разговор с ней. Она убита горем. Она расплакалась. А потом рассказала мне все о том вечере в Одли-плэйс. Она рассказала о том, что ты там говорил… и что делал.
Чарльз напружинился:
— Сильвия лжет. Она лгала всю свою жизнь.
— Разве? А ты всегда говорил только правду?
— Что бы ни случилось между мной и Сильвией — это наше дело, а не твое. И я вовсе не собираюсь терпеть тут твои нападки.
— Я разве нападаю на тебя, Чарльз?
Он судорожно сглотнул:
— Я… э-э… Я все же хотел бы включить свет.
— Очень хорошо.
Он следил за ней, пока она шла от окна к выключателю. Вспыхнул свет. На ней было черное платье, а поверх него норковая накидка. В руке она держала пистолет.
Чарльз стал приподниматься со стула.
— Не дергайся, — приказала она. — И не вздумай кричать, иначе я выпущу из тебя мозги.
Чарльза прошиб пот. Он тяжело плюхнулся обратно на стул.
Она обогнула стол и подошла к Чарльзу ближе.
— Нам поступило предложение продать «Рамсчайлд» за один миллиард долларов, — сказала она. — Предложение пришло из одного синдиката, во главе которого стоит некий техасский нефтепромышленник Лестер Китинг. Но у меня ощущение, что Китинг — это ширма, Чарльз. Я думаю, что синдикат — это ты. Я права?
