— Вы любите сказки?
Вопрос поставил меня в тупик. Я никогда не задумывалась о том, люблю я их или нет, а если люблю — то насколько. Приблизительно так я ему и сказала.
— Хорошо, — сказал он. — Поясняю. То, что вы сейчас нам поведали, — это не что иное, как пересказ одной очень известной восточной сказки. Сами-то не заметили?
«Ерунда какая-то, — подумала я. — Вот тебе и аналитик. Так я и знала. Ты ему про одно, а он тебе — про чушь какую-то». Очевидно, улыбка моя стала участливой и натянутой, потому что он не стал более разжигать мое отсутствующее к его высказыванию любопытство.
— Все, что вы рассказали, — это версия сказки «Аладдин и волшебная лампа».
Я громко хмыкнула и пожала плечами, мол, ну при чем тут… И вдруг задумалась.
— Поясняю дальше, — продолжал аналитик, — ваза — это лампа. Так?
— Допустим.
— Вы, кажется, Ал? А Ал — это Аладдин.
Я снова фыркнула.
— Ваш Ол — принцесса. Он ведь был богатым наследником, правда? Джафар — это Пиратовна, ведь это ей до зарезу была нужна волшебная лампа.
Что-то стало складываться в моей голове. Я пробежалась мысленно по своим воспоминаниям и стала убеждаться, что есть в его словах некоторый смысл. Но тут я натолкнулась на несоответствие и, гордясь своими аналитическими способностями (меня не проведешь!), спросила:
— А как же джинн?
— Джинн — это волшебство. Джинн — это древнее пророчество. Значит, в вашем рассказе джинн…
— Это Согдиана! — закричала, вваливаясь в дверь, Лялька. Она подслушивала у замочной скважины, а тут забыла, что поступает не совсем прилично, и выдала себя. — Ой, извините.
Она покраснела, как школьница, но мне было не до того. Значит, это была сказка. Тогда…
— Можно задать вам один вопрос в связи с этим? — спросила я аналитика.
— Конечно.
— Я что, сумасшедшая? — Я была готова к любому ответу и, естественно, подозревала самое худшее.
— Нет.
Облегченно вздохнув и несколько секунд порадовавшись тому, что меня не запрут тут же в психушку, я честно призналась ему, что вот теперь, когда он так понятно мне все растолковал про Аладдина, я вконец запуталась и совсем ничего не понимаю.
Тогда аналитик пустился в длинные объяснения. Он рассказал о том, что каждый человек неосознанно выбирает себе в жизни какой-нибудь сценарий и следует ему всю жизнь. Он приводил массу примеров сценарных постановок разных своих пациентов, говорил о том, что выбирая себе роль, мы предоставляем ей управлять нами и так далее и тому подобное.
В результате, когда назначенное нам время истекло, мы с Лялькой вышли на улицу очень просвещенными в области психологии, однако наличие такого количества теоретических знаний мало помогло мне осмыслить то, что случилось со мной на практике.
— Единственное, что я поняла, — говорила Лялька, — что у этой сказки должен быть счастливый конец.
Она стала оглядываться, словно пытаясь выяснить, куда же этот конец запропастился.
— Он должен быть где-то рядом, — изрекла Ляля, и мы обе напряженно стали осматривать асфальт под ногами, чтобы убедиться, что мы не прошли мимо чего-то очень важного.
Но ничего важного мы на вечно мокром ленинградском асфальте не обнаружили, и я пришла к убеждению, что все важное в моей жизни осталось там, под южным солнцем.
— Интересно, что там сейчас? — задумчиво сказала Лялька.
— Где там?
— В Согдиане.
— Сейчас в Таджикистане военное положение, талибов ждут.
— Ах, так это там! Господи, а как же Зума? Как же Ол, Бахалим? Слушай, надо ведь срочно что-то делать с этими талибами! — Лялька была возмущена до предела политическими вопросами, которые раньше ее нисколечко не занимали. — Завтра же отправлю туда от своей фирмы гуманитарную помощь! — добавила она с пафосом.
Мне стало совсем грустно.
— Знаешь, это прошлое уходит, — сказала я. — Сначала оборвались все связи с людьми оттуда. А теперь вообще могут стереть с лица земли целую страну, где все это произошло.
— Не сотрут! — обещала Лялька с жаром. — Пусть только попробуют! Ты напиши им, — горячилась она, — пусть они приезжают к нам. Ты ведь сама рассказывала, как в войну у вас целый колхоз ленинградцев жил. Теперь пусть они в Ленинграде поживут. Ну хотя бы Зума. У нее, наверно, уже детей тьма-тьмущая. Пусть приезжают, я их на своей даче поселю.
И тут я неожиданно заплакала. Прямо на улице.
— У меня даже их адреса теперь нет! — сказала я сквозь слезы.
И Лялька тоже заплакала за компанию со мной.
Так мы стояли посреди улицы возле Лялькиной машины и ревели вместе. Прохожие удивленно разглядывали нас, но никто не подошел и не спросил, что у нас стряслось. В Ленинграде это не принято…
Лялька явилась домой зареванная и, не переставая всхлипывать, поведала удивленному до крайности мужу историю легкомысленной Ал, а также о международном положении на сей момент, о гуманитарной помощи, которую она с завтрашнего дня будет посылать правительству Таджикистана.
— Может, в американское посольство сходить? — в заключение сказала распухшая от слез Лялька.
— Это еще зачем?
— Чтобы помогли. Куда они там смотрят? Пусть сделают что-нибудь!
— Ляля, ты совсем обалдела. Давай лучше я что-нибудь сделаю, — предложил Вовка и стал выяснять у Ляльки подробности «этого дела».
Он задавал вопросы и записывал ответы в свою рабочую книжечку, где разрабатывал обычно новые проекты для процветания Лялькиной фирмы. Это говорило о том, что он высоко оценил задачу, поставленную самим собой перед собой, и готов решить ее так же грамотно и умело, как решал все вопросы, связанные с бизнесом.
Лялька с благодарностью смотрела на него как на Бога и временами, вскакивая со своего места, бросалась обнимать и повторяла:
— Боже мой, муж, как хорошо, что ты есть у меня! Как хорошо, что мы с тобой давно уже встретились и сразу поженились! Как хорошо…
Вовка пытался сохранять серьезность и способность к логическому мышлению, поэтому периодически отстранял свою жену с ее душераздирающими «как хорошо!» и снова продолжал свой опрос. Были вызваны дети, и из них для поставки информации отобрана Даша, как наиболее разумная. От нее папочка потребовал подробнейшего изложения всех событий, которые произошли неделю назад в парке, пока родители с жадностью возвращали друг другу накопившиеся супружеские долги. Пока Даша как прилежная ученица вела повествование, Вовка строчил в свой блокнот, словно из пулемета.
— Все, — сказал он наконец решительно. — Что бы вы, женщины, без меня делали?
Лялька снова полезла к нему со своими «как хорошо», и Вовка решил не сопротивляться, а принять все, что за этим последует, как награду за свои аналитические способности.
— Дети! Спать! — выдохнула Лялька, падая в объятия мужа с изъявлениями благодарностей.
Глава 18
Старичок с весами
На следующий день меня ожидал сюрприз. В десять часов утра, когда я едва продрала глаза после полубессонной ночи, и продрала их только для того, чтобы взглянуть на будильник и снова забыться в предутреннем сне, раздался настойчивый звонок в дверь.
С третьей попытки мне удалось выбраться из постели. Чертыхаясь и натягивая по дороге махровый халат, я побрела в прихожую вслед за ревущим, как гонконгский вол, Драконом. Песик крутился волчком, и казалось, он вот-вот разорвется от распирающего негодования по поводу визита незнакомого гостя. Придерживая одной рукой Вождя, чтобы, чего доброго, не сожрал кого, другой я открыла дверь.
На пороге возник Вовка и потребовал убрать собаку. Лялька говорила, что из всех насекомых он больше всего на свете боится мышей, змей и моего Дракошу. Закрыв пса в ванной комнате, я предложила Вовке войти, но он остался стоять у двери:
— К женщинам домой — ни ногой! — гордо сказал он. — Выходи! Мы с Лялей ждем тебя в машине. Кстати, ты что — разбогатела? Мелочь выбрасываешь? Давай скорее! — и побежал вниз по лестнице.
На коврике перед дверью поблескивала монетка; я подняла ее. Вовка, конечно, очень умный, но зрение у него при этом не очень. С коврика перед дверью я подняла монетку с царственным профилем.
«Опять!» — в ужасе подумала я и схватилась за голову. Нет, нет, я буду бороться за свое душевное здоровье. Я так просто не сдамся. Бросив монетку на стол, я быстро умылась, оделась и побежала вниз по лестнице в полной уверенности, что, когда я вернусь, она исчезнет…
Сев в машину, я чуть не ослепла от Лялькиной улыбки.
— Прости меня, Ал, — радостно лепетала она, я так вчера расстроилась, что все рассказала мужу. Ал, он гений! Ты не представляешь: он знает, что нужно делать!
— Так, — решительно сказал Вовка, — нужно успеть все сделать до обеда, пока наши дети сидят дома одни за компьютером.
— Что успеть? — Я ничего не могла понять.
