— Какого черта… Что это? Маги, ах ты дьяволенок! — Он потянулся к ней и потащил ее к себе на постель. — Почему ты в плаще? Сними немедленно и поцелуй меня!
Маги упала на подушку, ее рыжие волосы разметались огненными языками по белоснежной наволочке. Когда она ответила на поцелуй Перри, тому показалось, что он снова вернулся в детство, когда каждый день полон неисчислимых возможностей, минуты кажутся часами, еще ничего не испорчено, все только предстоит.
— Кофе! — умудрилась пробормотать Маги. — Он остынет!
— Почему же ты ничего не сказала? — поддразнил ее Перри. — Я слышу его запах, но ничего не вижу.
Маги свесилась с кровати и подняла поднос так аккуратно, что не пролила ни капли.
— Боже мой! Откуда это все взялось? — поинтересовался Перри, когда Маги налила горячее молоко в чашки. — Вчера вечером ты говорила, что тебе негде сварить кофе… А сегодня утром такой пир!
— Утром некоторые вещи становятся более важными, поэтому я изменила свою точку зрения. Возьми круассан.
— Так вкусно. Ничего вкуснее я в жизни не ел. Где ты их взяла?
— Я сбегала в булочную, пока ты спал, — Маги впилась зубами в теплое воздушное тесто.
Когда с едой на подносе было покончено, Перри откинулся назад и потянулся. Он огляделся, впервые по-настоящему рассматривая место, где он провел ночь. Единственным красивым предметом в комнате были корзины с цветами, часть из которых теперь прикрывала его сброшенная второпях одежда. Обои на стенах выцвели и кое-где отошли, позолота на кровати потрескалась и облезла. Подержанный платяной шкаф упирался в низкий потолок, и комната казалась очень тесной.
— Я могу принять ванну? — спросил он.
— В коридоре, вторая дверь слева.
— У тебя нет собственной ванны?
— Одна ванная на этаж, сэр. У меня есть раковина и биде и только холодная вода. Так что если мне хочется принять ванну, то я иду к Поле. А когда мне надо в дамскую комнату, я иду по коридору и открываю вторую дверь слева.
— Ты случайно не помнишь, куда я бросил брюки?
— Они наверняка где-то здесь.
— Если они не отыщутся, мне придется отлить в биде, — пригрозил Перри и сам себе удивился. За двадцать лет брака он ни разу так свободно не говорил с Мэри Джейн.
— Вон твои брюки, среди розовых роз. Подожди, не вставай, я тебе их принесу. — Маги пробралась между корзинами с ловкостью кошки, совершенно не стесняясь своей наготы, приведя Перри в состояние одновременно восхищения и шока. Никогда в жизни его жена, получившая воспитание в католическом монастыре, не разгуливала перед ним без одежды.
Когда он вернулся в комнату, Маги уже успела почистить зубы, умыться и собрать все предметы его одежды, теперь она восседала на постели, закутавшись в пеньюар из сиреневого шелка.
— Маги. — Перри уселся рядом с ней с видом человека, собирающегося сделать важное заявление.
— Ванная соответствовала твоим ожиданиям?
— Даже более того. Послушай, любовь моя, ты не можешь больше здесь жить.
— Почему же? Из моих окон открывается великолепный вид.
— Потому что мы не можем питаться только кофе и круассанами. Потому что мне нестерпимо думать, что у тебя нет ванной. Потому что есть слишком много вещей, которые я хотел бы подарить тебе. Потому что я не могу ночевать здесь и каждое утро ехать в «Ритц», чтобы побриться, принять ванну и переодеться перед тем, как отправиться на работу. У меня нет на это времени. И еще потому, что здесь недостаточно места для твоих цветов.
— Проводить здесь каждую ночь? — Маги повторила именно то, на что обратила внимание.
— А ты этого не хочешь?
— Нет, я очень хочу!
— Каждую ночь? — Его серые глаза настаивали на утвердительном ответе.
— Я не уверена насчет каждой ночи. — Маги улеглась к Перри на колени и смотрела на золотистые волосы, покрывавшие его грудь. — Но определенно сегодня ночью, завтра ночью и послезавтра ночью…
— Вот видишь, моя девочка, ты обязана переехать. Здесь не хватит места для моей одежды.
— И для твоего лакея.
— Особенно для лакея. Ты хочешь жить в «Ритце»? Нет, забудь об этом. Через пять минут весь персонал примется обсуждать наши отношения, а я не понимаю, почему это должно стать достоянием общественности. Маги, ты позволишь мне найти для тебя квартиру? Позволишь подписать все бумаги, чтобы у нас было достойное жилище?
— Это «достойное» место будет только для меня или для нас? — спросила Маги.
— А какая разница?
— Я не перееду в квартиру или в дом ни к одному мужчине. Я предпочитаю жить в своей комнатушке. Мне она подходит. Но если это будет моя собственная квартира, ключ от которой будет только у меня, я могла бы об этом подумать…
— Я обещаю! Клянусь! Квартира будет только твоей. Единственный ключ останется у тебя. Я стану звонить и просить о свидании. Согласна ли мадемуазель Люнель встретиться сегодня с месье Килкалленом? Согласна ли мадемуазель, чтобы звонивший развлек ее? Согласна ли мадемуазель, чтобы означенный господин поцеловал ее в шейку или у мадемуазель появились более нестандартные желания? Не хочет ли мадемуазель, чтобы он коснулся ее между…
— Прекрати! — Маги вырвалась из его объятий. — У мадемуазель больше не осталось желаний на сегодняшнее утро.
— Но ты обещаешь мне, Маги? Ты переедешь? Ты все еще не сказала мне «да». — Перри с тревогой смотрел на нее. Она была такой непредсказуемой, такой независимой, что он боялся, что она предпочтет оставаться свободной. Но он не мог даже представить себе, чтобы эта красавица по-прежнему жила в такой жалкой комнатенке, хотя именно здесь он провел самую восхитительную ночь в своей жизни.
— Перри, скажи прямо, чего ты хочешь, без уверток и недомолвок. — Маги неожиданно стала очень серьезной. — Ты ведь намерен содержать меня, верно? Со своим собственным ключом или без него, если я соглашусь, то стану твоей содержанкой, так?
— Это такое неприятное слово! — в ужасе воскликнул Перри. — Зачем употреблять его?
— Но ведь я права? Именно так станут называть меня люди.
— Маги, ты просто невозможна, — простонал Перри.
— И я полагаю, ты захочешь, чтобы я одевалась у лучших портных, ты захочешь дарить мне меха и драгоценности…
— Да! Черт побери, я буду все тебе дарить! Что в этом такого ужасного?
Маги вскочила на ноги, на ее губах заиграла веселая улыбка, она закружилась по комнате, полы ее кимоно взвились, обнажая стройные ноги.
— Браслеты с бриллиантами от запястья до локтя? Шиншилла до самого пола? Путешествия в Довиль? Собственная машина?
Перри не понимал лукавого выражения на ее лице.
— Браслеты на обе руки, до самого плеча, если только возможно… Десять шуб… Вся новая коллекция от Шанель… И это только начало.
— О! — Маги кружилась все быстрее, пока не упала рядом с ним на кровать. — Я всегда мечтала стать содержанкой. Это было мечтой моей бедной юности. — Она сладострастно вздрогнула. — Что бы сказала тетя Эстер, если бы узнала об этом?
— Давай не будем ей ничего говорить, — торопливо предложил Перри.
— Ни за что! Послушай, дорогой, как скоро ты начнешь содержать меня? Если говорить откровенно, я хочу уехать отсюда и никогда больше не возвращаться. Моя жизнь здесь закончена. Эта глава дописана, страница перевернута. Я покончила со всеми, кроме Полы.
— Ты сегодня же уедешь отсюда. Я сниму для тебя апартаменты в «Лотти». Эта гостиница всего в нескольких шагах от «Ритца». И мы немедленно начнем искать квартиру.
— О, да! Я знала, что жизнь на содержании будет раем. Но стать содержанкой богатого, высокого, красивого, щедрого, сумасшедшего американца! — Маги осыпала его лицо градом поцелуев. — Вот это жизнь, мой дорогой, отличная жизнь!
— Отличная жизнь, — эхом повторил Перри, — да, моя дорогая, у нас будет отличная жизнь, я обещаю тебе.
— Мистраль не работает, — объявила Кейт, когда они сидели с Авигдором в кафе. — После вернисажа он ни разу не взялся за кисть. У него нет на это сил.
Дилер замер. Художник, который не работает регулярно, каждый день, может оказаться таким же плохим вложением капитала, как и истощившаяся золотая жила.
— Все из-за той проклятой девчонки. Она не вернулась, верно?
— Дело совсем не в этом, — раздраженно ответила американка. — Разумеется, Мистраль злился на нее после того, как она устроила тот скандал на вернисаже. Зрелище было просто отвратительным. Но он не из тех мужчин, кто станет тосковать из-за женщины. Эта Люнель больше не нужна ему в качестве модели. Я полагаю, они были вместе всего несколько месяцев. Рыжая девица ничего для него не значит.
— Ну, если вы так говорите, — согласился Авигдор.
Свои мысли он оставил при себе. Могла ли девушка, которая ничего не значила для художника, вдохновить его на такие работы? Но что-то в ледяном голосе Кейт, в ее поджатых губах, суровом выражении лица останавливало его. Не стоит дальше развивать эту тему. Во всяком случае, вслух.
