Я не мог говорить. Не мог оторваться от её ладоней, которые уже стали мокрыми от моих собственных слёз.
— Не плачь, пожалуйста, Макс,- Ева потянула меня к себе,- Не делай мне ещё больнее, чем есть. Я не смогу уйти со спокойной душой, зная, что тебе плохо…
Мне хотелось поднять голову, посмотреть ей глаза, но я не мог… Как смотреть в глаза человека, который уходит навсегда? Какие слова ей сказать? Чем помочь, как утешить?
Ева осторожно вытянула из моей руки свою ладонь и опустила мне на голову. Её нежные пальцы слегка перебирали мои волосы, поглаживая их.
— Можно тебя попросить об одной вещи, Макс?
Я беззвучно закивал головой в её ладони.
— Когда тебя вызволят отсюда, пожалуйста, навести моих родителей…мою маму… Я в своей жизни так редко говорила им, насколько сильно их люблю… И это было самой большой моей ошибкой, - голос Евы срывался от подступивших слёз, она с трудом сглотнула, - Я не смогу уже её исправить. У меня больше не будет такой возможности… Сделай это за меня.
Я уже не пытался сдерживать себя. Моя грудь горела, боль в сердце нарастала. Но физическая боль была ничем, по сравнению с болью душевной. Душа всегда была для меня чем-то аморфным, бестелесным. Но сейчас я чувствовал свою душу, как мог бы чувствовать любой другой орган. И она болела. Нет… она медленно отмирала, разрываясь на множество мелких кусочков.
Поблекшие синие глаза, ещё недавно смотревшие на меня с нежностью, сейчас были наполнены страданием.
— Тебе больно? – я вытер своё мокрое лицо ладонью, другой рукой гладя её волосы.
Ева чуть помотала головой.
— Нет, только слабость, совсем нет сил.
От каждого слова её сухие губы трескались, покрываясь сетью кровоточащих ранок. Я осторожно положил её на лежак, быстро набрал воды и принёс ей, поднеся к губам. Ева почти нисколько не выпила, больше создавая видимость того, что пьёт, для моего успокоения. Я видел, что её глаза закрываются всё чаще, а промежутки времени между моментами, когда она приходила в себя, становились всё длиннее.
А мне просто оставалось ждать, с ужасом и сожалением того, что будет дальше. Умом я осознавал, что сказанное Евой – правда. Но сердцем я никак не мог принять то, что её может не стать. Я просто не верил. Надежда на благополучный исход не оставляла меня ни на секунду.
Осторожно положив её на матрас, я кинулся к камере.
— Хасан, пожалуйста, спустись! Поговори со мной! – мой крик отражался эхом от пустых стен, и произнесённые мною слова звенели в голове колокольными ударами, - Я выполню всё! Всё, что ты хочешь! Спаси её!!! Спустись, чёрт возьми, Хасан!
Я силой стукнул кулаком по стене, и боль от удара прошла сквозь моё тело, словно разряд молнии. На кулаке проступила кровь.
Около часа я терпеливо стоял, прижавшись к решётке и прислушиваясь к звукам извне. Но никто не пришёл. Казалось, всё кругом просто вымерло. Я понял – кричать и звать бесполезно… Я просто зря трачу время, которое должен быть рядом с ней.
Ева тихо лежала на матрасе, глаза её были закрыты. Я лёг рядом, прижавшись к её телу, ощущая кожей её поверхностное редкое дыхание. В клетке становилось темнее. Иногда губы её слабо шевелились, я не слышал звука, но мне казалось, что в тот момент она говорила мне «люблю». Мне хотелось в это верить…
Я держал её в руках, тихо укачивая, словно ребёнка. Я повторял, словно мантру слова утешения для неё, не зная, слышит ли она меня, чувствует ли она меня. И вскоре я перестал и сам понимать слова, произносимые мною, моя речь слилась в один сплошной стон.
Она покинула меня ранним утром. Так же тихо и незаметно, как вошла в мою жизнь.
Этой ночью я не хотел спать, я хотел быть с ней столь долго, сколько позволит проклятый препарат, забирающий её. Я отключился, как мне показалось, лишь на минуту, видимо, не выдержав бессонной напряженной ночи. А когда резко очнулся, она уже была далеко. Там, где нет боли, страха, решёток. В утреннем свете я видел её лицо, нежное и спокойное. Лишь только одинокая слезинка застыла на её ресницах в уголке глаз. Могло показаться, что она просто безмятежно спит, видя красивые сны. Но я знал, что это не так, я чувствовал это.
В отчаянии я поднял глаза к тому кусочку неба, что виднелся сквозь решётки маленького окна и застыл… В окне мягкими воздушными пушинками спускался снег. В октябре… Снег, который так любила Ева. Снег, который Ева больше никогда не увидит.
5.
***
Студент так и не смог заснуть этой ночью. Всё это время он маялся, нервно ворочаясь в лаборатории на кушетке, хранившей запах девушки и смутное ощущение её недавнего присутствия. За эту ночь он делал несколько отчаянных попыток проникнуть в кабинет Хасана, но дверь была всегда заперта. Ему ужасно хотелось знать, что происходит внизу в подвале, жива ли она до сих пор. Что сейчас с пленниками? Он часто прислушивался в ночной тишине в надежде услышать хоть какие-то звуки снизу. Хоть что-то. Но по-прежнему было тихо… Тихо и жутко… Макс больше не кричал.
Нестерпимое чувство вины жгло его изнутри, подобно страшной внезапной хвори. Оно лишало сна, покоя, аппетита, каждую секунду стуча в висках фразой «Ты виноват!». С этой фразой он встретил сумерки, идущую вслед за ними темноту, а потом рассвет.
Утренний воздух, свежий и чуть морозный, залетел в окно, колыхнув занавеску. Студент вздрогнул, словно увидев кадр жуткого фильма и, с силой зажмурив глаза, свернулся клубком на кушетке и стал мысленно считать минуты… Одна… вторая… десятая… Скоро, уже скоро они будут… Только бы успеть!
Хасан пришёл слишком рано даже для самого себя. Он всегда был «жаворонком», но чтобы появляться вот так, с рассветом, это было впервые. Студент услышал, как в утренней тишине хлопнула соседняя дверь его кабинета, в который раз содрогнувшись от этого звука. Через несколько секунд тонкие стены пропустили едва слышимый звук включения компьютера.
Студент ждал, и ему было страшно! Страшно и обидно. Он представлял себе грубые руки Хасана, быстро вводящие компьютерный пароль, его перекошенное в нервном предвкушении лицо. Что он сейчас видит?
Хасан не заставил себя долго ждать, появившись в лаборатории минут через десять. Студент открыл глаза. Ликование, маской застывшее на лице Хасана, говорило красноречивее любых его слов. Студент понял всё…
— Чего хандришь? – только последний подонок мог говорить таким беспечным тоном, после того, как видел только что чью-то смерть. Студент бессильно сжал кулаки.
— Она умерла, да? – прохрипел он.
- Всё идёт по плану, мальчик мой… Всё так, как и должно быть.
Парень вскочил на ноги. Его волосы от долгого метания по кушетке торчали на один бок. Воспалённые глаза сверкали нездоровым огнём.
— Я не хотел участвовать в этом! Ты не говорил, что я буду убивать! Я не хочу так! – он в отчаянии метался по лаборатории, спотыкаясь о предметы, - Зачем ты убил её? Что она сделала тебе?
—Успокойся!!! – жёсткий крик Хасана эхом отразился от стен лаборатории, - Кончай свою истерику! Ты должен мне и будешь работать на меня до конца. Ты теперь испачкан в той же крови, в которой и я. Так что твои «сопли» неуместны. Если ты такой добрый и порядочный, и тебя мучает совесть, могу посадить тебя рядом с Максом! А я посмотрю, будет ли он так же ласков с тобой, как с той девчонкой. Особенно после того, как я скажу ему, кто изобрёл препарат…
— Ты подонок, Хасан! Трусливый мерзкий подонок… - Студент опустился по стене на пол, - Ты считаешь, что ты стал сильнее, после того, что сделал с ними? Не стал… Ты не победил. Ты не добился своего. Ты лишь смог убить беспомощную слабую девочку моими руками. Ты даже не нашел в себе смелости войти к нему в клетку без охраны! Ни разу! Ты трус… Ты всегда будешь трусом… Макс победил, Хасан! Ты убил её, но он всё равно сильнее тебя, слышишь? Сильнее!
— Заткнись, сопляк! – Хасан подошёл тяжёлым шагом, и его грубый ботинок саданул по лицу сидящего на полу парня. Он схватил того за волосы, поднимая к себе. – Ничего не кончено ещё! Пока он жив, он будет в моей власти. У меня ещё многое для него припасено! Я сломаю его всё равно! – Хасан брызгал слюной, и в его взгляде Студент явно отметил для себя неведомую до этого времени эмоцию – отчаяние,- Как ты считаешь, долго ли он сможет оставаться таким же гордым и невозмутимым наедине с её трупом? День? Неделю? Месяц? Он всё равно сломается! Всё равно!
Хасан с силой оттолкнул голову парня, ударив того о стену. Студент подтянул к себе ноги, вытирая кровь с разбитого носа.
— Тебя никто никогда не любил, Хасан! Ты никому не нужен. А Макс был нужен ей… В этом дело? Ты просто завидуешь ему!
—Замолчи, тварь! – Хасан достал из-за пояса пистолет.
— Всё кончено, Хасан! – Студент опустил на пол руки, с его подбородка медленно капала кровь, - Я вызвал полицию… Час назад…
***
- Девочка моя… Прости… Я не смог спасти тебя… Не смог… - я гладил её светлые волосы, сжимая в другой руке её всё ещё тёплую ладонь. Рука её была мягкой и неестественно податливой. В утреннем свете её бледные тонкие пальцы казались такими изящными. Даже смерть не смогла отобрать её красоту.
