Ровена продолжала двигаться и дальше, не глядя себе под ноги, и в передней столкнулась лицом к лицу с Селией.
Она сразу же безошибочно определила, кто эта красивая юная женщина, зеленые глаза которой излучали ненависть. Платье на груди вздымалось от прерывистого дыхания, неприкрытая чувственность бросала вызов каждому мужчине. Зубы ее были несколько желтоваты, но губы призывно алели. Косметика удачно маскировала не совсем правильные черты лица.
Не раздумывая ни минуты, Селия бросилась в атаку.
- Я знаю тебя - это ты была в темнице. Что такое ты сделала, чтобы превратить гнев в милость? Растопырила свои ноги для него? Стала на колени и...
- Заткни свой рот и убирайся отсюда, Селия. Зеленые глаза распахнулись от неожиданности.
- Ты.., ты смеешь так разговаривать со мной? Со мной? Это очень смешно. Сражаться с фавориткой, чтобы занять ее место, исполнять ее обязанности? О, Боже, что же дальше? Но Ровена помнила, что Мэри Блуэ сказала о Селии - она использует свое положение фаворитки, чтобы третировать других служанок. И Ровена ответила с некоторым сарказмом:
- Я думаю, что могу говорить с тобой так, как мне нравится. Разве не я единственная в фаворе сейчас?
Ту словно током ударило. Селия со злобной гримасой ударила Ровену по щеке.
- Не надолго, шлюха. Помни, когда он устанет от твоего бледнокожего тела, я заставлю тебя пожалеть, что ты вздумала занять мое место. - И Селия вылетела за дверь.
Ровена была слишком ошеломлена, чтобы сказать хоть слово. Никогда в жизни она не получала пощечин. Но теперь она вдруг поняла, что это не в последний раз. К кому станет она обращаться за помощью, если оскорбление получит от мистрис Блуэ? Кто станет защищать ее от самого Уоррика? Никто, никто не станет этого делать - защищать простую служанку. Она представила себе реакцию Уоррика, если бы попыталась вернуть пощечину его фаворитке. И Селия знала это. Вот почему она вела себя так угрожающе.
Стали приходить слуги с водой. Ровена достала полотенце и мыло. Она смочила полотенце холодной водой и приложила к щеке. Но красное пятно оставалось, когда появился Уоррик.
Он сначала потрогал воду в лохани. Ее наполнили как попало, Ровена не следила за этим, и вода оказалась более горячей, чем следовало. Но мысли его переменились, когда он обернулся к Ровене и увидел ее щеку.
Он подошел к ней и взял за подбородок.
- Кто ударил тебя? - спросил он.
- Никто.
- ТЫ лжешь, девчонка. Что такое ты сделала, что мистрис Блуэ уже недовольна тобой?
Почему он сразу же решил, что она допустила промах? Ровена собиралась сказать ему правду, опустив только, что заработала пощечину, опустившись до уровня Селии. Но она была совершенно уверена, что он станет на сторону своей фаворитки, и в каком-то смысле это будет еще унизительнее пощечины. Поэтому она решила, что в данных обстоятельствах - лучше смолчать.
- Я споткнулась, потому что не могла смотреть себе под ноги в зале, так как должна была смотреть на вас.
Он нахмурился, но это, однако, не испугало ее.
- Дура. Как же ты собираешься справляться со своими обязанностями?
- Если я должна буду работать в вашем присутствии, вы должны разрешить мне не смотреть на вас. Я не собираюсь ослушаться.
- В самом деле? - Он нашел ее ответ мягким. - Тогда мы посмотрим, как хорошо ты меня вымоешь. Раздень меня.
Она предполагала это, но все же краска залила ее лицо, и теперь обе щеки были одинаково красные. А он стоял перед ней, свободно опустив руки по бокам и совсем не собираясь ей помогать. Она ненавидела его, ненавидела все, что от него исходило, о чем он прекрасно знал. Это было продолжением ее унижения:
Уоррик использовал ее не так, как других слуг, а в качестве личного раба.
Ровена начала раздевать его, не пытаясь скрыть своего негодования. Она заметила, как юмористическая улыбка появилась у него на губах. Поэтому она избегала смотреть ему в лицо. Но она видела его тело, тело, в котором не могла найти ни одного изъяна.
Он не наклонился, поэтому она должна была снимать тунику, расстегнув на груди и плечах и стягивая вниз. Ровена чувствовала, как ее прерывистое дыхание касается его щек. Она задыхалась от того, что ее соски немедленно налились и отяжелели от боли. Она даже отступила на несколько шагов, когда туника наконец оказалась у нее в руках.
Ровена не хотела приближаться к нему снова. Оставалось снять обувь. Но она не могла сделать этого. Ее дыхание снова стало прерывистым. Боже правый, что же это с ней?
Он ждал спокойно, но так как она не делала ни одного движения в его направлении, он сказал: "Закончи". Она медленно покачала головой, глядя ему в лоб.
- Ты предпочитаешь нова быть прикованной к моей постели?
Она поспешно устремилась к нему, услышала его смех и стиснула зубы.
- На коленях.
Она опустилась на колени, не думая о его дальнейших намерениях, почти касаясь лицом его ботинок. Краска вновь залила ее лицо. Неумелыми руками она нервно, с трудом, смогла наконец развязать ремешки.
- "Достаточно приятно видеть тебя в этой смиренной позе, - продолжал он небрежным тоном. - Может быть, я захочу, чтобы именно так ты прислуживала мне за столом.
Перед всеми?
- Пожалуйста.
Слово само сорвалось у нее с губ.
Его рука опустилась на ее голову - как если бы она была любимой собакой, выпрашивающей внимания у его ног, - и поднялась только тогда, когда она взглянула на него.
- Ты снова будешь забывать о своей обязанности?
- Нет, не буду.
Он не сказал больше ни слова, оставляя ее почти в агонии: ее ответ удовлетворил его.
Наконец Ровена с большим напряжением стянула с него ботинки. Она проследила, как его голые ноги направились к лохани и исчезли в ней. Она облегченно вздохнула, забыв о том, что должна быть осторожна с ванной.
- Чего ты ждешь теперь, девка? Иди и мой спину и голову. Одна мысль о том, что надо снова прикасаться к его телу, заставляла трепетать все ее внутренности. Она взяла губку, намочила и намылила ее, но, прежде чем коснуться его, спросила:
- Ваша жена ничего не имеет против всего этого?
- У меня нет жены.
- Но у вас две дочери.
- И у меня было два сына, но давно умерли. Теперь я собираюсь иметь другого... - Внезапно он схватил ее и прорычал:
- Я собирался встретиться с моей будущей женой, но меня задержали и заключили в оковы. А она уехала и пропала без вести. Ты знаешь, где я был, девка, и почему я не смог встретиться со своей невестой, как намеревался? Она боялась отвечать. Он и не ждал от нее ответа. - Я был прикован к постели для твоего удовольствия.
Милосердный Боже, и в этом он обвиняет ее?
- Не для моего удовольствия, - прошептала она. Он слегка оттолкнул ее.
- Для тебя будет лучше, если леди Изабела найдется, а не умрет.
Еще одно угрожающее предостережение с неизвестными последствиями. Она надеялась, что леди не пропала, а имеет основания избегать брака с этим мерзавцем. В таком случае у Ровены будет полшанса.
Этот разговор разозлил его. Она почувствовала, как напряглась его спина, которую Ровена быстро терла. Поэтому она не очень удивилась, когда он не взял протянутое ею полотенце в ознаменование конца процедуры. Она снова раздражает его.
- Я много напрягался сегодня, поэтому продолжай мыть меня, девка, - везде. И лучше сними свою одежду, чтобы она не намокла.
Ровена вняла совету. Стащила с себя тунику вместе с рубашкой, затем в мгновение ока снова надела тунику до того, как он успел что-либо заметить. В самом деле, мыть все его тело и не замочить при этом свою одежду казалось невозможным.
Затем она вышла из-за его спины и принялась тереть ему грудь. Он заметил, что она переоделась, и это удивило его. Ровена с замиранием сердца ждала, что сейчас получит от него первую пощечину. Но когда ничего не последовало, она наконец взглянула на Уоррика и увидела, что он улыбается. На лице ее изобразилось глубокое изумление, и он расхохотался.
Досадуя, Ровена присела на корточки. Последнее, чего бы ей хотелось, так это - смешить монстра. Но теперь она не могла делать ничего из того, что бы ей хотелось.
Все еще улыбаясь, он сказал:
- Заканчивай: вода становится холодной.
Как мучительно для нее мытье этого большого мужского тела! Ее сердце колотилось, пульс участился, соски снова напряглись, поднимая ткань туники, мытье напоминало ей то время, когда она вынуждала его возбудиться. Мужской корень уже несколько раз касался ее руки, и она знала, что он поднимется прежде, чем она станет мыть и его тоже.
Ее лицо горело. Уоррик был поразительно красив, и он усмехался ее смущению и неловкости. Но не это сейчас заботило, потому что теперь у нее горело не только лицо. Ее внезапно охватило безумное желание броситься к нему в лохань.
Она распрямилась и принялась намыливать голову. Но она делала это слишком энергично, с большим количеством мыла, которое попадало ему в глаза.
