Чем больше проходило времени, тем сильнее возмущало меня такое хамство. Мы коллеги, занимаемся одним и тем же делом, работаем в одном здании, у него нет никакого права относиться ко мне с таким высокомерным превосходством. Я решила, что при следующей встрече постараюсь вынудить его заговорить со мной.
В конце января я зашла в магазин «Хьюго Босс» на Сансет-Плаза, купить подарок на день рождения. Вскоре там появился Джон Брэдшоу. Он заметил меня и, как обычно, отвернулся.
Я решительно подошла к нему, держа в руках два свитера:
— Простите за беспокойство, но мне нужен мужской совет. Я хочу купить отцу подарок на день рождения, но никак не могу решить, какой свитер лучше. Вы бы какой взяли?
Брэдшоу весь как-то напрягся. Он смотрел на меня сверху вниз, словно увидел червяка в своем салате.
— К сожалению, не могу ничего сказать по этому поводу.
Он развернулся и вышел из магазина.
Оскорбленная до глубины души, я в конце концов купила оба свитера.
Весь оставшийся день я только и думала о том, что случилось в магазине. Снова и снова вспоминала всю сцену в деталях и не могла понять, чем вызвана его грубость. Не настолько я навязчива, чтобы так себя со мной вести. А может, его задело упоминание об отце? Может, он решил, что я считаю его стариком?
Как он посмотрел на меня — забыть невозможно!
На другой день я обедала с Алисией Райс из компании «Лизбо Продакшн». В разговоре случайно всплыло имя Джона Брэдшоу, и я рассказала, что произошло в магазине. Алисия слушала меня, открыв рот.
— Типичный Брэдшоу! — засмеялась она. — Вы не читали эту статью в «Вэрайети»? «Десять самых страшных людей в Голливуде»? Она вышла прошлым летом.
Я сказала, что не читала.
— Ну так прочитайте. Брэдшоу там возглавляет список.
Вернувшись в офис, я первым делом забралась в Интернет. Статью, о которой говорила Алисия, я не нашла, зато обнаружила массу других, где Брэдшоу превозносили до небес как автора грандиозных проектов и создателя новых звезд. Кроме того, я прочла, что он был женат и его жена умерла в 1993 году.
— Ничего удивительного, — сказала я Лори. — Ей было просто невмоготу жить с ним дальше.
Еще я выяснила, что у него есть дочь Аманда. Я нашла фотографию, где они вдвоем стоят на каком-то благотворительном мероприятии. На снимке Аманде всего четырнадцать лет, но выглядит она так, словно полностью унаследовала от отца манию величия.
Большинство статей были довольно старые, а новые оказались гораздо менее лестными. Создавалось впечатление, что за последние десять лет Брэдшоу стал настоящим отшельником и старался как можно реже появляться на людях, кроме встреч с клиентами. Во мне проснулась жалость к нему, но потом я вспомнила этот голос и взгляд, и моя жалость растаяла без следа.
В назначенный для фотосессии день мы с Лори отправились обедать в «Иль Соль» и умудрились прикончить там целую бутылку вина. В офис мы вернулись в таком чудесном настроении, что даже немного шокировали Гари.
Мы пораньше закрыли лавочку и поехали в студию Рея Камберленда на Вайн-стрит. В приемной висели сделанные им фотографии, все крупным планом, и сразу становилось понятно, что у него кто угодно будет выглядеть потрясающе. Я приободрилась.
Из кабинета вышел Рей и представился. Он оказался пожилым человеком, с усами и длинными седыми волосами, как у Сальвадора Дали.
— Кто будет первой?
— Лори, — сказала я.
— А вы не хотите зайти посмотреть?
Я взглянула на Лори:
— Если она не против.
Она пожала плечами:
— Пожалуйста.
Сеанс прошел великолепно. Лори — прирожденная модель. Она отлично умела позировать, энергия била из нее ключом. Удивительно, в строгом английском костюме и шелковой блузке ей удавалось выглядеть невероятно сексуально. Рей работал с явным удовольствием и под конец сделал несколько весьма вызывающих снимков.
Потом настала моя очередь.
Я старалась изо всех сил, но безуспешно. Рей проявил невероятное терпение, он придумывал для меня разные позы, пытаясь придать мне естественный вид, но по выражению его лица я понимала, что, как и всегда, получалась Олив Ойл.
В конце концов Лори не выдержала и расхохоталась:
— Да брось ты, Рей, это же чепуха. Нам нужен один-единственный снимок, но такой, чтобы ей было за него ужасно стыдно.
И тут они вдвоем набросились на меня. Рей растрепал мне волосы, а Лори начала тянуть меня за платье. Они усадили меня на табурет, задрали платье чуть ли не до талии, взбили мне волосы, как у итальянских актрис в плохих фильмах пятидесятых годов.
— А теперь воздушный поцелуй в камеру, — промурлыкал Рей.
— Я подам на вас в суд, — заявила я, — это просто дискредитация личности.
Но Рей уже щелкал фотоаппаратом.
Лори сказала, что вставит эту фотографию в рамку.
Я так веселилась в этот день, что хотелось, чтобы он не кончался. Я предложила Лори поужинать вместе, но она сказала, что занята и не может. Ее лицо приняло знакомое выражение «Посторонним вход воспрещен», и я поняла, что у нее, наверное, свидание.
Я вернулась домой и почувствовала себя очень одиноко. Мне захотелось позвонить Гари и пригласить его в кино, но потом я поняла, что лучше этого не делать.
Я приготовила ужин, села за компьютер, подключилась к Интернету и в третий раз за эту неделю набрала в Гугле имя Джона Брэдшоу.
Минут тридцать я читала ранние статьи о нем, и под конец, когда уже собиралась выключить компьютер, мне попалась фотография, которая раньше не встречалась. На ней Брэдшоу сидел за столом, в профиль, с книгой в руках. Картина показалась мне знакомой, она кого-то мне страшно напоминала. Наконец я вспомнила. Мистер Крамм, мой школьный учитель химии. Он действительно очень похож на Брэдшоу — тот же возраст, те же черты лица и то же высокомерие. Почти все девочки в классе, включая меня, неровно к нему дышали. И возможно, потому, что это было невероятно трудно, мы больше всего на свете хотели добиться его одобрения.
Но в отличие от Джона Брэдшоу мистер Крамм не был такой сволочью.
В пятницу папе исполнялось шестьдесят пять лет, и я отправилась в Палм-Спрингс, чтобы отпраздновать его юбилей вместе с ним и мамой.
Папа выглядел неважно, но я говорила себе, что давно не видела его и просто отвыкла. Я привезла с собой оба свитера от «Хьюго Босс», чтобы посоветоваться с мамой, какой подарить сейчас, а какой оставить до Дня Отца. В конце концов отдала ему оба. Темно-бордовый папе понравился больше, и он сразу его надел. В этом свитере его кожа стала еще больше походить на серый пергамент, и я пожалела, что купила его.
После ужина Милли выключила свет, мама внесла торт, и мы все запели «С днем рожденья тебя!». Папа сказал, что это самый лучший торт в его жизни, но едва к нему прикоснулся. Я вспомнила тот, другой день рождения — в парке, где кругом бегали дети, были шляпы от Спящей красавицы, подарок в глиняном горшке, — и мне стало невыносимо грустно.
Я проснулась с мыслью о Джине. Я слышала, как он звал меня по имени. Бред какой-то, но иногда я скучаю по нему. Он смотрел на меня так же, как я смотрю на Троя: будто я — самое прекрасное, что он видел в жизни.
Не умри он, я бы стала его партнером пять месяцев назад. И было бы «Агентство Макс и Браун». Как подумаю об этом, так просто с ума схожу.
Трой говорит, что его просто жуть берет, до чего я похожа на паровой каток.
— Ты ни перед чем не остановишься, чтобы добиться своего, так ведь? — говорит он.
Конечно, ни перед чем.
И он тоже. Снова и снова наседает на меня с разговорами о Мисс Ящик.
— Почему ты не хочешь нас познакомить? Вдруг что-нибудь выйдет? У меня мог бы появиться постоянный агент.
Я говорю, что надо подождать.
— Мне надо сперва о своей шкуре подумать. Я не могу ее раскручивать на столько одолжений сразу.
— Какие одолжения? — он просто в ярости. — Я, черт возьми, классный каскадер.
Но падать ты не умеешь. Что за каскадер, который не умеет падать?
— Ну что ты заладил одно и то же? Я поговорю с ней о тебе, обещаю, но дай мне время.
Он, похоже, не слишком удовлетворен моим ответом, но больше об этом не говорит. Мне хочется, чтобы он вообще выбросил это из головы и не приставал ко мне с подобными просьбами. Я не хочу, чтобы они встречались. У меня плохое предчувствие. И ведь она тоже интересуется Троем, ей все время хочется что-нибудь про него узнать. Только от меня она ничего не добилась. Я всегда меняю тему разговора, даже имя его ни разу не упомянула. Может, у меня паранойя, может, в этом ничего такого нет, может, стоит преодолеть себя и познакомить их? Но я не хочу, и все.
Из Сиэтла позвонила Сюзанна. Элен вчера умерла.
Я все утро вспоминала ее, и на меня напала жуткая хандра. Элен была подружка — лучше не придумаешь. Всегда готова на любые авантюры. Покурить в раздевалке спортзала, спрятаться где-нибудь от монахинь. Ко мне она всегда относилась по-особому. Ты, Лори, оставишь всех нас далеко позади. Не знаю, чем будешь заниматься, но ты станешь знаменитой. Обещай, что вспомнишь тогда обо мне, ладно?
