И это — послушная, вечно поддакивающая своему парню Ната, у которой отродясь не было своего мнения?
Она смотрела на Ника с ненавистью и, казалось, готова была его разорвать на части. В ее глазах сверкало настоящее бешенство. Он же был растерян. Ник привык манипулировать Натой. Когда ему этого хотелось, он мог приласкать ее, а когда она ему надоедала, отмахивался, как от назойливой мухи. Но их отношения были отношениями хозяина и его любимой зверушки, а не двух людей, признающих равенство мнений и равную значимость друг для друга.
— В этот час они должны спать, — сказала Марина, тоже подошедшая к окну. — В чем же дело?
— Этого, похоже, никто не знает, — откликнулась Лена, зевая. — Но мне бы хотелось поспать. Давайте-ка ляжем. Ну, чем мы им можем помочь?
Лена была «совой», для нее не выспаться утром — значит, плохо чувствовать себя в течение целого дня. Арина — «жаворонок», она легко вставала по утрам. Марина тоже хотела спать и с готовностью легла в постель. Арина и Ночь стали разговаривать шепотом.
— Вы спите, а мы тут понаблюдаем, вдруг они каких-нибудь глупостей наделают, — сказала Ночь.
— А что вообще такого могло случиться? — спросила Арина у Ночи.
— Вообще-то я слышала кое-что вчера… Вроде бы Ник не нравится ее родителям, они звонят ей и говорят, что он ей — не пара.
— Они же здесь так давно живут, — удивилась Арина. — Что же, ее родители только сейчас пришли к такому выводу?
Натка сказала Оксане, что они надеялись на то, что все это — несерьезно. Но, поняв, что она не собирается возвращаться домой, продолжать учебу, а так и будет торчать на проекте с Ником, у которого ни кола ни двора, они разозлились. У нее был академический отпуск в институте, но прошел год, ей пора возобновить учебу.
— А как же главный приз, который они рассчитывали выиграть? Ведь это будет через год.
— Да ее предкам плевать на этот приз, у них семья состоятельная, у ее отца такие хоромы… Участие в этом проекте нужно было Натке для пиара, она фотомодель, хочет стать телеведущей… Вот ей и нужен был телевизионный опыт. Ее родители считают, что она уже раскрутилась, пора и домой возвращаться.
— Они хотят, чтобы она порвала с Николаем?
— Они понимают, что условие нахождения здесь — быть в паре. Они закрывали глаза на то, что она с этим парнем, считали, что так надо, можно временно перетерпеть ради раскрутки их доченьки. Но они совсем не хотят видеть его своим зятем.
— Я их понимаю, — призналась Арина. — Мне он тоже не нравится.
— А кому он может понравиться? Хамоватый, самовлюбленный мужлан. Он не глуп, конечно, он тот еще интриган и манипулятор, он очень амбициозен и самолюбив и строит наполеоновские планы. Но родители Натки не верят в искренность его чувств. Во-первых, телевизионный пиар в паре с красивой девушкой, во-вторых, главный приз, который ему как раз очень нужен, он по сравнению с их семьей — нищий, и он мечтал бы обосноваться в Москве. В-третьих, его карьера на телевидении — а для этого нужно подольше побыть здесь, поиграть в романтическую любовь и выиграть жилье, без которого ему в этом городе нечего делать.
— А Ната действительно его любит? Как ты думаешь? Ты за ними давно наблюдаешь, — Арине было интересно услышать мнение Ночи.
— Я думаю, что по-своему и он ее любит, и она его любит. Как говорится, какой человек, такая любовь. Она и его боится, и своих предков боится. Боится и любит. У нее одно с другим переплетено, если нет страха, то нет и любви, ей обязательно надо бояться, чтобы быть привязанной к человеку.
— Какая-то рабская психология.
— Но такая уж она есть. В ее возрасте люди уже не меняются. Если с Ником порвет, то найдет себе подобного ему. А он — новую бессловесную фотомодель, которая будет ему в рот смотреть. Ты знаешь, что он мне сказал, когда я сюда приехала? — Ночь засмеялась при одном воспоминании о своем первом дне на проекте «Найди себе пару».
— И что же? — поинтересовалась Арина.
— Что я тут не построю свою любовь, и вообще лично он от меня бы шарахался за километр, потому что не видит во мне женщину. Даже сказал, что ему стыдно за мою женскую сущность. И знаешь почему? Потому, что я посмела высказать свое мнение, что каждый сам должен мыть за собой тарелки после еды. Он это воспринял как личное оскорбление. Его, видите ли, так воспитали, что женщина должна мыть посуду за «своим» мужчиной. Дурдом. И он во всем такой — домостроевец. Не знаю, как Натка его терпит, я бы застрелилась.
— Я бы тоже, — призналась Арина.
Но ей стало интересно, почему они все-таки ссорятся, так громко кричат в тот час, когда все еще спят? Неужели Ната так легко изменила свое мнение под влиянием родителей? Властные родители сами воспитывают своих детей бесхарактерными и не способными сопротивляться чужой воле, а потом удивляются, что дети так легко поддаются влиянию других. Похоже, сейчас Ната на перепутье. На нее давят с двух сторон. И чье влияние окажется сильнее?
Из окна было видно, что Ната расплакалась. Ник стоял, нерешительно глядя на нее, как будто раздумывая, утешать ее или нет, оттолкнет она его или бросится ему на шею. Он четко отдавал себе отчет в том, что она для него — идеальный вариант. Она не является самодостаточной личностью, чаще всего не имеет своего мнения и в решающих ситуациях смотрит ему в рот. С его властным характером, болезненным самолюбием и домостроевскими представлениями об отношениях полов это была именно его «вторая половинка», так называемая «настоящая женщина». На ее капризы, нерешительность, слезливость можно было реагировать снисходительно — «по-мужски», как он выражался. Чего он действительно не потерпел бы — если бы Ната поставила под сомнение его авторитет и его взгляды на жизнь, что частенько происходило с Весной и Ночью. Поэтому он их терпеть не мог. Одну называл «пацанкой», другую — «задирой». Когда Весна ушла, он не скрывал своего торжества, а теперь он мечтал и от Ночи избавиться. Судя по его поведению, определенного мнения о двух новеньких девушках он не составил. Он подозрительно сверлил глазами Арину и Лену, но те старались с ним не спорить, поддакивать и мило улыбаться, поэтому он их оставил в покое и не лез на рожон. Но Лена слышала, как он назвал Арину «хитрой лисой себе на уме», а Арина слышала, как он назвал Лену «шалавистой лизоблюдкой». Он вообще в выражениях не стеснялся, хотя сам был крайне обидчив.
— Натусик, ну ладно, не плачь, — Ник обнял Нату, и Ната, всхлипывая, стала вытирать слезы.
— Зачем ты так говоришь о моей маме, Ник, ну зачем? — повторяла она. — Ну не нравишься ты ей, и что? Я твоей матери тоже не нравлюсь. Думаешь, я не слышала, что она обо мне говорила по телефону? Даже запись той передачи осталась. Она же меня назвала вертихвосткой.
— Она тебя совершенно не знает, котенок, она вообще такая — ей все мои девушки кажутся легкомысленными… Не обращай ты внимания…
— Но я же про нее не сказала того, что ты сказал про мою…
— Ну, я больше не буду, котенок, не плачь.
«Кажется, помирились», — с облегчением вздохнула Арина. Ник и Ната побрели в свой домик, держась за руки.
— Они — два сапога пара, — констатировала Ночь. — Но мне Натка нравится. Она не злая, я вообще люблю доброжелательных людей. По мне, пусть человек будет не семи пядей во лбу, но открытым, добрым, без задних мыслей, чем таким, как Ник. Очень уж он криводушный. Натура у него какая-то искривленная, изломанная. Ему нельзя слова сказать, чтобы он все не передернул и не перевернул так, как ему хочется. И вечно всех во всем подозревает — от этого так устаешь. Ему потому и нравится Натка, что ей можно полностью доверять, уж у нее-то не хватит извилин даже на самые невинные хитрости, она вся как на ладони, и его это устраивает. С более умной женщиной он все время дергался бы и был начеку. Он вообще такой человек.
У Арины были собственные мысли на этот счет. Люди, склонные к излишней мнительности и подозрительности, видящие в окружающих в первую очередь потенциальных врагов, могли в раннем детстве стать жертвами злобных насмешек, издевок. Либо в своей собственной семье, либо в детском саду, школе, лагере. Их можно было только пожалеть. Арина сама пережила это в семь лет, когда ее отправили отдыхать в детский лагерь, а она еще не была морально готова отдыхать без родителей. Она плакала, скучала по дому, а воспитатели, вместо того чтобы поддержать ее, насмехались, называли ее плаксой, другие дети над ней издевались. Даже через столько лет ей было больно об этом вспоминать — сколько она слез пролила! Но у нее было противоядие — любовь своих родителей, бабушек, дедушек. С самого рождения она просто купалась во всеобщей любви своих родственников. У нее были природные данные, которые помогали ей добиться если не любви посторонних людей, то, по крайней мере, их симпатии — привлекательная внешность, способности к учебе, умение абстрагироваться от своей персоны, что называется, «вылезти из своей шкуры» и посмотреть на ситуацию со стороны.
