Это подействовало.
— Сколько вам еще нужно времени?
— Может быть, пару месяцев.
— Вы больше не будете просить денег?
— Ни в коем случае.
Пол положил трубку; на ладони остался след. В глубине души он знал, почему медлит. Если что-то и удерживало его в «Конфиденциальных кассетах», так это Шейла. Пока он здесь, он может встречаться с ней.
Пол посмотрел в окно. Далеко внизу тускло мерцали неоновые огни реклам. Он как будто проникал взглядом в черную бездну — сердце большого города. Нельзя больше оттягивать неизбежное. Чтобы удержаться в «Конфиденциальных кассетах», нужна неразборчивость Эда Сиранни. Мердоку недолго оставаться здесь. Пол поймал себя на том, что испытывает по отношению к нему жалость умирающего к покойнику. Если в ближайшее время не унести ноги, он может так же, как Мердок, заблудиться в темном лабиринте.
Пол почти физически ощущал, как вокруг него копится зло — растет, набирается сил, чтобы ворваться и испохабить его святая святых, сделать его частью смердящего потока.
Он набрал номер.
— Алло?
— Дженнифер? Это Пол. Сижу тут один-одинешенек и тоскую по тебе — ты не представляешь, как. Завтра пятница. Ты могла бы сесть на самолет и прилететь к обеду. У нас впереди целый уик-энд.
Она затаила дыхание, а потом дрогнувшим голосом спросила:
— Ты серьезно?
— Конечно! Как по-твоему, это реально?
— Вылетаю первым же рейсом. Ах, Пол, как чудесно, что ты меня пригласил!
— Я соскучился.
— Ах!..
— Закажу тебе номер.
— Дорогой, целых три дня вместе! Это просто чудо!
Положив трубку, он откинулся в кресле и спросил себя: неужели мне действительно удалось сбросить невидимые оковы? Что-то не верится.
* * *
Перед обедом они прошлись по Пятой авеню — поглазели на витрины. Для такой провинциалки, как Дженнифер, поездка в Нью-Йорк стала настоящим праздником. Она была наслышана о бандитизме, забастовках и различных авариях: автомобильных, канализационной системы и телефонной сети города.
И все-таки эта, вторая в жизни, поездка в Нью-Йорк ее околдовала.
— Господи! — выдохнула она, наблюдая, как два стремительных, противоположных потока прохожих на тротуаре обтекают друг друга, каким-то чудом ухитряясь не столкнуться. — Куда они так спешат?
— Сами не знают.
— Ну и ладно. Зато здесь кипит жизнь.
Глядя в ее сияющие глаза, он подумал: как похожи они были еще совсем недавно и какие теперь разные!
— Да, это не Суитцер.
— Захочешь ли ты когда-нибудь вернуться?
Они свернули в переулок, ведущий к катку в Рокфеллер-центре.
— Зайдем? — предложил Пол. — А почему ты спросила?
— Мне показалось, Нью-Йорк тебя приворожил.
— Вот уж нет. С какой стати?
— Не знаю. От тебя не было писем…
— Я писал.
— Два письма. За все время.
— Я звонил.
— В первое время ты делал это часто. А потом… раз в неделю, иногда даже реже. Нет, я не жалуюсь. Ты был очень занят. Но я волновалась. Все время вспоминала то, что ты сказал мне в последний раз, и гадала: может, ты передумал?
— Насчет нас?
Дженнифер быстро кивнула.
— Нет, что ты! — И она сжала его руку.
— Теперь я спокойна. Ты действительно не изменился.
— Правда?
— Да. Ты по-прежнему мой Пол.
Они пообедали в маленьком, недорогом французском ресторанчике: она не хотела вводить его в расходы. Заботилась об их будущем.
— Ты не сказал, когда думаешь вернуться.
— Еще не знаю. Видишь ли, я больше не работаю в «Ревью». Выполняю спецзадание для синдиката Притчетта. Цикл статей о буме в видеобизнесе.
Он поймал себя на том, что подгоняет факты, чтобы у Дженнифер сложилось благоприятное мнение о нем.
— Они много платят?
— Десять тысяч долларов.
— Это, конечно, важно. Но это еще не все.
Пол улыбнулся.
— Знаю, о чем ты думаешь. Тебя коробит бульварная пресса Притчетта.
— Просто это не совсем то, на что надеялась мама. Но я понимаю: многие прекрасные писатели в начале карьеры работали в дешевых изданиях.
Пол хмуро поигрывал бокалом. Что она знает о примитивной, яростной борьбе за существование? Между ним и тем миром, в котором он был вынужден зарабатывать на жизнь, нет посредников. Он обязан терпеть — по возможности преуспевать, а потом с наименьшими потерями выйти из игры.
— Терпеть не могу ханжества и интеллектуального снобизма!
Дженнифер как раз протянула руку к хлебнице за бубликом, но тотчас отдернула ее, словно ужаленная.
— Я не хотела…
— Даже если люди почти безграмотны, кто-то должен писать то, что они в состоянии прочитать. Иначе они вообще перестанут это делать.
Растерянная и обиженная, Дженнифер поняла, что сказала что-то не то.
— Я не ищу ссоры. А вот ты почему-то ищешь.
В теплых потоках гигантских опахал (кондиционеров воздуха в ресторанчике не было) над красными клетчатыми скатертями противно жужжали мухи.
— Духотища, — уронил Пол и попросил счет.
Еще не выходя на улицу, они успели загладить ссору взаимными извинениями. Дженнифер торжественно, как для благословения, поднесла руку к лицу.
— Пол, я хочу сегодня быть с тобой.
Он понял. Секс выполнит роль магического ритуала, который сгладит и принизит значение их размолвки.
— Я тоже.
— Зачем мне возвращаться в отель? Могу спать в твоей пижаме. У тебя найдется лишняя зубная щетка?
— Что-нибудь придумаем.
Кровать с утра осталась незастеленной. Дженнифер расправила простыни и взбила подушку, а Пол метался по гостиной: взял с дивана брошенный журнал, подобрал с пола газету, выковырял фисташковую шелуху с подставки для ночника и, главное, убрал подальше от глаз Дженнифер копию рекламной брошюры «Конфиденциальных кассет». Интересно, как реагировала бы Дженнифер, узнав правду о его работе? Впрочем, он не солгал: он действительно выполняет задание. Просто…
Она вышла к нему в гостиную, и он поцеловал ее. Пальцы нашли молнию у нее на спине; она крепко прижалась к нему, бормоча:
— Я все думала о нашей последней встрече. Каждую ночь вспоминала…
Да. Это она, его Дженнифер. Теплая, душистая. Пол уверенно расстегнул на ней лифчик.
— Ты — самая красивая девушка в мире.
Он на руках отнес ее в спальню, положил на кровать и в мгновение ока освободил от оставшейся одежды. Застеснявшись, она прикрыла ладонями интимное место. Пол погладил кудряшки у нее на затылке. Он не спешил: ждал сигнала ее готовности. Бережно раскрыл нежные створки раковины. С неиспытанной прежде чуткостью продвигался шажок за шажком, пока они не слились воедино. Мозг с предельной четкостью фиксировал ощущения. Ее хрипловатое дыхание. Тиканье будильника. Хруст накрахмаленных простыней. Далекий визг автомобильной сирены…
Потом она лежала, положив голову ему на грудь. Пол смотрел на потолок и спрашивал себя: почему образ Шейлы Томкинс вырисовывается перед ним в темноте гораздо отчетливее, чем лицо доверчиво прильнувшей к нему женщины?
Статус Пола в фирме неуклонно повышался — об этом говорило множество мелких признаков. Его перевели в более просторный кабинет, поближе к Фаллону. Тот завел привычку заглядывать к Полу, чтобы посоветоваться насчет сценариев, не имеющих никакого отношения к «Истории». Даже дал ему «полистать на досуге» несколько таких сценариев, чем существенно осложнил его работу над циклом газетных статей для Притчетта.
Отношение к нему Макса Рэнда также стало более теплым.
— У меня был разговор с Ивеном Хендершотом, — сказал он однажды вечером, когда они вместе дожидались лифта. — Он предсказывает тебе большое будущее.
— Спасибо. Приятно это слышать.
— Том Фаллон нам все уши прожужжал на заседаниях редсовета: мол, ты — единственный, кто выдвигает стоящие идеи.
Стремясь приносить пользу, Пол затеял сам с собой игру: старался представить себе сценки, которые могли бы заинтересовать их клиентов. Что способно после дневной тягомотины повергнуть их с потрохами к ногам невидимого рассказчика? Чтобы удовлетворить их тайные желания, нужно было только проникнуть в свои собственные. Пол взывал к самой темной части своей натуры и, махнув рукой на бессмертную душу христианина, озвучивал то, от чего ранее отрекался, вкладывая эти мысли в уста персонажей своих сюжетов.
Как ни странно, ему становилось все труднее сбывать свои идеи Фрэнку Мердоку. Пол метался по комнате, бурно жестикулируя, а старший товарищ, развалясь в кресле, смотрел на него усталым, откровенно циничным взглядом. Пол всегда с благодарностью принимал замечания режиссера, сделанные на ранних стадиях работы над фильмом, но вклад Мердока становился все менее значительным.
Сейчас он с расхолаживающим безразличием слушал, как Пол излагает свое видение фильма о маркизе де Саде. Они взяли за основу инцидент в марсельском публичном доме, где маркиз затеял оргию с поркой проституток, предварительно дав им сильное возбуждающее средство. Кульминацией стало истязание распятой на кровати женщины. Маркиз пырял ее ножом и лил в раны расплавленный воск. За что и угодил в Бастилию.
