— Франсиско де Тормес, — официальным тоном произнес мужчина, слегка поклонившись Фабиану, — а это моя жена Елена.
Фабиан тотчас вспомнил это имя. Франсиско де Тормес, самый скандальный в республике журналист, критиковал Фалсальфу и его единоличное правление. Когда различные международные организации начинали угрожать Республике Лос-Лемурес экономическими санкциями в ответ на злоупотребление Фалсальфой единоличной властью, El Benefactor ссылался на выпады де Тормеса, как на доказательства существования в стране свободы печати.
Де Тормес сознавал шаткость своего положения; он заметил мимоходом, но достаточно определенно, какое удовольствие они получают от красоты Каса Бонита, вынужденные скоро покинуть страну. Де Тормес объяснил, что он принял приглашение известной американской школы по подготовке журналистов поработать в ней с год в качестве приглашенного лектора и через несколько недель он и его супруга, с которой они поженились всего четыре месяца назад, отправляются в Северную Америку.
Пока он говорил, Елена де Тормес стояла рядом с мужем. Она была чуть не втрое моложе него, но, похоже, наделена удивительно зрелым умом, была искренне привязана к мужу и ценила его характер и натуру.
Обаяние Елены действовало на всех окружающих. Фабиан почувствовал, что и он поддается ему. Толпа гостей расступилась перед Фалсальфой, выглядевшим весьма величественно в своей белой форме генералиссимуса. Направившись к Фабиану и чете де Тормес, он протянул руку, сначала обняв журналиста, а затем, в присутствии наблюдавших за этим зрелищем гостей, поцеловал руку у его жены.
— И вы здесь! — приветливо произнес президент. — Наверняка, плетете нити заговора против меня. — И, чтобы шутка не прозвучала слишком грубо, похлопал Фабиана по плечу.
— А как же иначе, ваше превосходительство, — согласился Фабиан, стараясь поддержать шутливый тон, в то время как де Тормес неловко улыбался, а его жена принялась возиться со своим веером. — Я как раз думал о том, чтобы предложить сеньору и сеньоре де Тормес совершить поездку верхом и посетить наименее доступные селения Какаты.
При этих словах де Тормес сделал недовольную гримасу.
— В своей работе мне редко приходится ездить верхом, — сказал он учтиво. — Как и Елене, поскольку она студентка. Мы будем только обузой, мистер Фабиан.
Заметив настороженность журналиста, Фабиан собирался предложить другое развлечение, но тут вмешался Фалсальфа.
— А что, превосходная идея, — проронил он. — Жаль, что я не смогу присоединиться к вам. — Затем обратился к де Тормесу, пряча под любезной миной свое раздражение. — Разве наш знаменитый де Тормес все еще интересуется примитивными деревнями своей родины, которую он намерен покинуть ради комфортабельных условий городской жизни в Соединенных Штатах? — Неприязненное отношение президента к политическим беглецам, которые нападали на него, находясь в безопасности в США, было всем известно, и де Тормес покраснел, когда его прилюдно пристыдили.
Елена де Тормес робко вмешалась:
— Вы не должны забывать, ваше превосходительство, что мы пробудем в Соединенных Штатах только год. Это мое первое заграничное путешествие, которое Франсиско обещал мне в качестве свадебного подарка.
— Не забуду, душа моя, не забуду, — успокоил ее Фалсальфа подобревшим голосом. Снова посмотрев на журналиста, он стал воплощением любезности и обаяния. — Тогда все улажено, — с решительным видом заявил он. — Однако, де Тормес, вы с вашей очаровательной женой непременно должны побывать в Каката до отъезда. — Президент повернулся к Фабиану: — Прикажите сейчас же отправить лучших лошадей. Завтра рано утром мой вертолет будет предоставлен в ваше распоряжение. — Величественным жестом Фалсальфа показал де Тормесу и его жене, что инцидент исчерпан, и повернулся к Фабиану: — А теперь нам надо обсудить планы на игру в поло, — объявил он с такой выразительной интонацией, что его не могли не услышать. — Пойдемте, уединимся в библиотеке, — заключил он и уверенно повел Фабиана сквозь расступающуюся толпу.
Сопровождаемый телохранителями, президент обернулся к Фабиану с заговорщическим видом.
— Разве вы не должны меня поблагодарить за то, что я для вас сделал? — прошептал он на своем ломаном английском.
— А что вы сделали, ваше превосходительство? — заикаясь, спросил Фабиан. — Боюсь, я вас не понимаю.
Остановившись, Фалсальфа легонько ущипнул его за щеку.
— Я вам в отцы гожусь, Фабиан. Зачем скрывать от меня свои секреты. — Он затрясся от смеха. — Я видел, как вы переглядывались с хорошенькой женой этой хитрой лисы де Тормеса. — Фалсальфа фыркнул, предвосхищая любовное приключение.
— С сеньорой де Тормес я встретился впервые за этим ужином, — запротестовал Фабиан. — Уверяю вас, ваше превосходительство, между нами ничего не было.
— Ничего пока не говорите, Фабиан, — посерьезнев, оборвал его президент. — Я не вправе вторгаться в ваши чувства. — И вновь дружелюбным тоном добавил: — Во всяком случае, я рад, что вы отправляетесь в эту поездку в обществе женщины, которая вам нравится. Будем надеяться, что у вас появится возможность остаться с ней наедине в Каката.
Фабиан попытался отрешиться от романтических иллюзий, внушаемых ему Фалсальфой.
— Но сеньор де Тормес едет с нами, ваше превосходительство, — начал он. — И я не надеюсь, да и не собирался… — Взрыв хохота заставил его в смущении замолчать. Оба подошли к дверям библиотеки.
— Желаю удачной прогулки, Фабиан, — добродушно проговорил президент. — И когда будете заниматься с Еленой любовью в джунглях, берегитесь наших знаменитых тарантулов, а то как бы де Тормес не припас одного из них для вас. — Под сводами библиотеки затихли взрывы хохота, после чего мимо Фабиана молча проскользнули телохранители Фалсальфы. Сам он остался перед закрытыми дверями.
Фабиан занялся приготовлением к путешествию, как велел ему президент. Ему сообщили, что лошадей увезли в армейском фургоне в ту точку, которую он выбрал в качестве отправного пункта их экспедиции, вместе с двумя проводниками, — их он часто использовал во время других поездок во внутренние районы острова. Он намеревался сопровождать чету де Тормес на вертолете от Каса Бонита и встретить проводников и лошадей в условленном месте. Для того чтобы добраться до одного из самых древних и изолированных поселений, расположенного на высоком скалистом берегу реки, понадобится два-три часа пути. Там они устроят пикник, а затем за ними прилетит вертолет, чтобы доставить их к позднему чаю в Каса Бонита.
На следующий день, на рассвете, когда солнце, окутанное дымкой, еще отражалось от блестящей как стекло поверхности моря, Фабиан был уже на ногах.
С четой де Тормес он встретился за завтраком на одной из террас виллы. Неподвижный воздух и прозрачное небо обещали жаркий, как в тропиках, день. Елена де Тормес, в дорожном костюме из саржи цвета хаки, сияла от радостного ожидания. Ее муж, как и Фабиан, надевший тяжелые сапоги, хлопчатобумажные бриджи с двойной подкладкой и кожаные краги, а также рубашку из мягкой ткани с целью защиты от насекомых, которыми кишат джунгли, походил на состоятельного латиноамериканского землевладельца, решившего взглянуть на свои стада крупного рогатого скота.
Во время завтрака Фабиан показал Франсиско де Тормесу карту местности, которую они намерены были осмотреть, и показал ему маршрут, по которому полетит вертолет, чтобы доставить их к месту, где их ждут лошади, а затем небольшое индейское поселение, расположенное в сердце джунглей, которое и было намеченной целью вылазки.
Утреннюю тишину нарушил мощный грохот вертолета, опускавшегося на соседний участок газона. Судя по эмблеме, машина предназначалась для личных нужд самого президента. У ее пилота, капитана ВВС, которого Фабиан прежде не встречал, были отличительные знаки дворцовой бригады — отборной части, созданной Фалсальфой для охраны его персоны.
Фабиан и чета де Тормес быстро погрузились, и вертолет круто взмыл вверх, провожаемый прощальными взмахами рук охранников у ворот. Вниз уплывали кирпичные стены Каса Бонита с ее террасами и крышами.
Вскоре пестрый ковер вилл и гостиниц Ла-Хиспаньолы сменился бесконечными плантациями сахарного тростника, рассекаемыми симметрично расположенными подъездными дорогами и одноколейкой, соединявшей поля с сахарным заводом. На грунтовых дорогах, ведущих к одноколейке, они видели огромные повозки, нагруженные сахарным тростником, каждую из которых тащили шесть или восемь волов. Но вскоре и эти признаки жизни исчезли из виду.
Вертолет летел над джунглями, их зеленую поверхность тут и там разрывали скалы. Он завис над рекой, где на песчаной отмели грелись аллигаторы, скользнул над просекой, освещенной солнцем; заслышав грохот вертолета, в панике разбегались дикие козы, в чаще исчез испуганный кабан. Вскоре машина стала готовиться к посадке на участок красной глины, в который упиралась грунтовая дорога, рассекавшая кустарник. Фабиан заметил лошадей и проводников, ожидавших их внизу. Винты вертолета перестали вращаться. Пилот подтвердил точное место и время, когда его машина должна прибыть в индейское селение, чтобы отвезти пассажиров назад. Затем, откозыряв, пожал Фабиану руку. В то время как он вел Елену и Франсиско к утрамбованной площадке, вертолет взлетел, подняв клубы пыли, скрывших его от глаз наблюдателей.
