Руки ее дрожали.
- Что-то с Олегом? На факультете? Ты беременна?
- Нет, нет, нет...
- Так что же, деточка? Что, родная?
Рита сделала еще глоток, успокаиваясь, и стала рассказывать все без утайки: про чудовищное, катастрофическое безденежье, про то, как бессовестно и несправедливо срывается она на Олеге - а вдруг он разлюбит ее? - как Валя обучила ее компьютеру, уговорила прийти на фирму и она предстала перед стальными глазами "хозяина", а потом выторговала себе неделю, хотя обещала принести фотокарточку, но теперь не знает, что делать, хотя должна же, раз обещала!
- Обещала! - воскликнула мама. - Должна!..
Решается вопрос твоей жизни, а ты - - какая-то фотокарточка и какой-то там Виктор! А Олег? Ты сказала Олегу?
- Нет еще.
- Хорошо, - перевела дух мама. - Хорошо, что не успела сказать. Не говори никогда, забудь этот бред.
- Почему - никогда?
- Потому что бред! Никакой такой фирмы не надо. Это я тебя довела, я виновата.
Мама запустила пальцы в золотистые волосы - Рита с детства помнила эту ее привычку, - слезы покатились из прекрасных глаз.
- Мамуля, ты что? - растерялась Рита.
- Ничего, я сейчас. - Мама осторожно промокнула глаза маленьким кружевным платочком. - Сейчас, подожди. - Она все плакала, плакала и была не в силах остановиться.
- Мамочка, родная! - Рита подошла к маме и обняла ее; - - При чем здесь ты?
- Мамы всегда при всем, - успокаиваясь, вздохнула Екатерина Ивановна. - Я и представить не могла, до чего вы трудно живете. Ты же знаешь, у меня с деньгами сложные отношения: я никогда их не умела считать, ничего не умела планировать. Помнишь, папа надо мной потешался? А сам-то...
- Но ведь мы уже взрослые.
- Не совсем.
- - Почему?
- Потому что не встали на ноги. Ах, какая я дура! Еще собой гордилась - как деликатно, незаметно вам помогаю: кофточки там, продукты, уезжая,.. холодильник битком набила.
- - С холодильником ты очень нам помогла, - вставила Рита.
- А надо было давать вам деньги, - не слушала ее мама. - Спокойно и регулярно, ежемесячно, постоянно, вот как дают тебе грошовую твою стипендию. Тем более что деньги у меня есть, я же все время их зарабатываю - гораздо больше, чем надо для нормальной, достойной жизни. Но я их держу знаешь на что?
- На что?
Екатерина Ивановна засмеялась сквозь слезы.
- Ни за что не догадаешься! На внука. Или внучку. Говорят, скоро введут платное образование, будет платная медицина... Конечно, останется и бесплатная, и кого-то бесплатно будут принимать в вузы, но не всех. Вот я и решила...
- Так ведь нет пока внука! - - Рита тоже засмеялась, и тоже сквозь слезы.
- Но я заранее люблю его, - призналась Екатерина Ивановна. - Заранее беспокоюсь, будет ли у тебя молоко, радуюсь, что есть теперь памперсы и он не будет лежать мокреньким.
- Мамка! - ахнула Рита. - У тебя синдром бабушки!
- Пусть синдром, - не стала возражать Екатерина Ивановна. - У меня случаются теперь бессонницы, и я лежу и о нем думаю: как буду с ним гулять, его ласкать, рассказывать ему сказки. Говорят, что первый ребенок для женщины - это ее последняя кукла, а внук - первый ребенок.
- Да, - опечалилась Рита. - До меня тебе всю жизнь не было дела.
- Не правда, - помолчав, возразила Екатерина Ивановна, - еще как было! Но ты ведь помнишь, как долго и тяжело болел папа, а после его смерти во что бы то ни стало нужно было удержаться на сцене, восстановить голос. Екатерина Ивановна вместе со своей табуреткой переместилась к Рите, обняла ее, Вздохнула. - В чем-то, возможно, ты и права, - виновато сказала она. Ведь я еще была совсем молодая, и мне нужно было... - Она запнулась. Нужна была, доченька, личная жизнь. Сцена может заменить все на свете, кроме тепла мужских рук.
Рита улыбнулась: как изящно и осторожно выражается мама.
- А у тебя как раз начался переходный возраст...
Ох, лучше не вспоминать! Теперь у меня, кроме вас, нет никого. Только вы и театр.
- Этого мало?
- Ты знаешь, что я имею в виду.
- Аркадия Семеновича?
- То наследство, что он после себя оставил. Я, доченька, больше никому не верю, ни к кому не позволяю себе привязываться.
- Это, наверное, не правильно, - неуверенно сказала Рита. Как странно, что она дает маме советы!
- Наверное, - грустно улыбнулась мама.
Они сидели обнявшись, как две подруги, две женщины, уже познавшие горечь этой жизни - одна побольше, другая только вступила на эту тропу, - и говорили, говорили...
- Дай мне честное слово, - совершенно по-детски попросила мама, - что выкинешь всю эту глупость из головы. Ты должна, просто обязана окончить университет, набраться знаний; поверь, они еще как пригодятся! А потом поступай как хочешь. Но вот вспомнишь мои слова: ты уже не станешь девочкой у компьютера.
- Я собиралась взять академический отпуск.
- Да какой там отпуск! Ты же сразу окажешься в другой среде, с другой системой ценностей, другой моралью. Из таких фирм в университеты не возвращаются.
- Ты так считаешь? - Рита почувствовала себя уязвленной.
- Уверена! - воскликнула мама. - Тебе и думать-то будет некогда. А ведь за тобой, детка, поколения российской интеллигенции: я, папа, обе бабушки, даже Мария Сергеевна, твоя прабабушка - по нашей линии, папину так далеко я не знаю. Два года билась она за заграничный паспорт - в России не было тогда высшего женского образования, - вышла фиктивно замуж, чтобы уехать.
- И как, уехала? - Рита во все глаза смотрела на маму: ничего такого она не знала, и почему никогда, ни разу в жизни так с ней мама не разговаривала?
- Уехала. Выучилась на врача в Женеве.
- А зачем вернулась?
- Чтобы лечить детей.
- В Женеве тоже есть дети.
- А наших кто лечить будет?.. Так вот, все мы рвались к культуре, а ты задумала оборвать эту нить?
Екатерина Ивановна смотрела на Риту с такой укоризной, что Рита смутилась. "Неужели это такая уж безусловная ценность?" - подумала она да так и спросила.
- Именно, - подтвердила мама. - Такая уж безусловная. Вот-вот очнутся те, кто все бросил, как собралась сделать ты, и пошел торговать в ларьки.
Увидишь! Ринутся наверстывать упущенное - за деньга, по блату, во всякие сомнительные колледжи, сами так себя назвавшие академии, - а ты уже в МГУ, его диплом ценится во всем мире! - Она помолчала, подумала. - И потом, ты забыла про Олега! Эта проклятая фирма вас разведет, уж ты мне поверь. Не бывает настоящей семьи без духовной близости. Именно поэтому мы были так счастливы с твоим папой.
- А куда ж она денется, духовная близость? - не поверила маме Рита.
- Куда-нибудь денется, - неопределенно ответила мама и, понимая, что ответила смутно, туманно, вспомнила знакомый с юности аргумент. - Ведь и вправду бытие определяет сознание, разве не так?
- Так, - не могла не согласиться Рита - она тоже учила политэкономию, - и обе они рассмеялись.
***
Темнело. Сгущались сумерки, А они все сидели на кухне, не зажигая огня.
- Так Виктор еще и гэбэшник? - брезгливо скривилась мама. - Да от этой породы - бежать и бежать!
- Почему? - наивно спросила Рита.
- Потому что порядочный человек там удержаться не может, - убежденно сказала мама. - Уж я-то их знаю!
- Откуда? - удивилась Рита.
- Что значит ты - уже новое поколение, - снисходительно и нежно улыбнулась мама. - Нет, все-таки недаром защищали вы Белый дом...
- А ты на меня сердилась, - напомнила Рита.
- Не сердилась, а беспокоилась, - поправила ее мама. - Волновалась я за тебя, боялась. Ведь погибли же эти трое! Как теперь живут их мамы? Даже подумать страшно... - Она зябко повела плечами. - Так ты спрашиваешь, откуда я знаю гэбэшников? Их лапу чувствовали все, вся страна. Ну вот, например, гастроли. Анкета должна быть чистой, как стеклышко, - это раз, характеристика за подписью парткома - два, и это при том, что я, например, никогда не была в партии. Хоть бы для приличия позволили нам, беспартийным, подписывать бумажки в месткоме! Куда там...
Обязательный треугольник, и последнее слово всегда за ними партийцами. Гадость! Ну ладно, наконец летим. И среди труппы обязательно какой-то незаметный тип, чаще всего "замдиректора по кадрам". Все, до последней хористки, знают, кто он такой! Ходит, вынюхивает, следит за нами - и, заметь, за наш счет: мы этих гадов к тому же и содержали!
С ума сойти! Мама - и такие слова.., такой голос... Куда девалась вся его мелодичность?
- Да еще претендует, видите ли, на "любовь"! - Гневом вспыхнули синие, как море, глаза. - Им ведь не нужны ни музеи, ни театры, ни картинные галереи.
Водка да бабы. Ну, еще стриптиз, порнофильмы - вот и вся программа. Выберет девочку из кордебалета, пристанет как банный лист, и попробуй-ка отвяжись!
Навсегда станешь невыездным, как наша Галя.
- Ой, мамочка, что такое ты говоришь? - расстроилась Рита. - Мужики в таких случаях злятся всегда, но от злости до мести все-таки есть дистанция - Для этих-то? Никакой! И месть их - тайный донос, по всем инстанциям. И ведь не объяснишься, не оправдаешься, потому что никто ничего не говорит, никаких обвинений не предъявляют. Просто Галю перестали брать на гастроли, и все. Все знали, в чем дело, сочувствовали, жалели, а некоторые, представь, осуждали: тоже мне, цаца! Так что от гэбэшников, даже бывших, держись, голубка, как можно дальше.
