Рита сжала мамину руку. Словно молния сверкнула в мозгу: она поняла. В середине восьмидесятых маму вдруг перестали брать за границу. Вместо нее, примы, ехала солистка из второго состава. Сергей Петрович, руководитель, душа театра, возмущался, расстраивался, бегал в райком и еще куда-то, но ничего поделать не мог. А уж как изменилась мама! Похудела страшно и все глотала по какой-то сложной схеме пилюли, привезенные для нее с гастролей тем же Сергеем Петровичем...
"Какая я была эгоистка! - ужаснулась себе Рита. - Как не понимала маму! Все копалась в себе, обижалась, требовала внимания, а она, оказывается, так страдала..."
Мама поставила на плиту чайник.
- Сколько получает Олег? - неожиданно спросила она.
Рита сказала.
- Вот и я буду давать тебе столько же, но не как наши власти, а честно: с поправкой на инфляцию. А твоя стипендия - на заколки. И вот что, возьми-ка шубку, она, ей-богу, мне не нужна. Все покупали - и я купила, а у меня еще прошлогодняя совершенно новая.
- Нет, мамуль, шубы не надо, - слабо возразила Рита.
- Надо! - твердо сказала мама. - Самое время тебе наряжаться. И дай мне слово, жизнью моей поклянись: если что будет нужно, если не хватит денег - ты бежишь не на фирму, а ко мне!
- Мамочка, мне так стыдно, - прошептала Рита. - Это мы должны тебе помогать, а не ты - нам.
- Это уж как получается, - весело сказала мама. - Жизнь - штука сложная, с поворотами. Я вообще-то в вас очень верю - ив тебя, и в Олега. Придет время, и ты увидишь: знания принесут вам не только радость, профессию, но и достаток. Не такой, конечно, как у этих жуликов, но вполне приличный.
- Почему же они жулики?
- А потому что жулики... Вот тогда, когда Олег произведет сенсацию в научном мире, а твоя работа - фурор, вы и станете мне помогать.
- Хорошо, - сдалась Рита. - Но пусть сейчас это будет в долг, ладно? Вдруг Олежка получит грант?
Тогда мы сразу и отдадим.
"В долг... - улыбнулась Екатерина Ивановна. - Ах, дурачки, дурачки!"
Она налила в тонкие японские чашки свой любимый жасминовый чай, поставила на стол печенье и Зажгла настольную лампу. Как им было вдвоем уютно!
- Деточка, - тихо сказала мама, - мы ведь одна семья, разве ты так не считаешь?
Рита согласно кивнула.
- Только живем отдельно, - продолжала мама. - Зачем же нам считаться как чужим? Какой там еще долг?
Получите грант - ну и ладно. Он, между прочим, дается не на возврат долгов, а на то, чтобы продолжать исследования. Долг... Скажешь тоже!
- Но так делается на Западе, - оправдывалась Рита. "
- На Западе все по-другому... Ты ведь не отправишь меня на старости лет в дом престарелых? ;
- Что ты!
- А там - запросто. Конечно, и дома там другие, и другие старики. Они сами уезжают туда, внутренне готовы давно к одиночеству. В таком доме, в Дижоне, мы однажды давали концерт, благотворительный. Все красиво и чисто. Старушки принарядились, и зал хороший, с хорошей акустикой...
- Мамочка, - обнимая, целуя мать, чуть не плакала Рита. - Что такое ты говоришь? Как ты можешь думать о старости, да еще о такой! Ты у меня красавица, лучшая в театре певица, ты такая еще молодая!
- А я и не думаю, - затихла в объятиях дочери Екатерина Ивановна. Так, к слову пришлось. И еще мне тяжело, что тебе трудно брать у меня деньги.
Что-то я сделала, значит, не так...
- Нет, мамуль, нет! Времена изменились: строим капитализм, с капиталистическими, жесткими отношениями, - нашла, как казалось ей, объяснение Рита и засмеялась.
- Неужели ничего не останется от старых времен? - задумалась Екатерина Ивановна. - Ведь было много хорошего. Отношение к деньгам, например. Их было мало, но тратили их легко. И чтобы дочь стеснялась взять деньги у матери... Милая моя, дорогая, пусть между нами будет социализм!
Мама встала, прошла в комнату, выдвинула ящик письменного стола. Там в железной коробке хранились доллары.
- На, бери! - вернулась она в кухню. - И так будет каждый месяц. В старые времена я могла бы переводить деньги по почте, чтобы ты не стеснялась, но теперь и деньги другие, и другие доставщики - переводы даже наших денег идут по Москве месяцами, а то и вообще пропадают. Так что придется тебе видеть мать хотя бы раз в месяц. Но лучше, доченька, приезжайте почаще: я по тебе скучаю.
Второй раз в этом призналась мама, и Какое же это было счастье, как, оказывается, Рите его не хватало!
- А что у тебя с Олегом? - вдруг спросила она. - Ты его любишь?
- Да, люблю, - вслушиваясь в себя, улыбнулась Рита, с восторгом чувствуя, что это правда.
- Ты люби его, - мягко сказала Екатерина Ивановна. - Он очень хороший парень. И красивый, - добавила, помолчав. - Что тоже важно.
- А почему ты спросила?
- Почему-то мне казалось, что он любит больше, сильнее, - чуть запнувшись, объяснила Екатерина Ивановна.
- Вначале - да, я только отвечала на его любовь, - созналась Рита. - А теперь мы любим на равных.
- Вот и славно! - обрадовалась Екатерина Ивановна.
И тут Рита вспомнила, как кричала и сердилась на Олега, вопила, что не хочет быть бедной, как будто он в этой бедности виноват. Дура, дурочка! А ведь и вправду не в деньгах счастье, хотя без них плохо, кто будет спорить? "Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным". Не пропадет страна, где все еще шутят!
- Наверное, это я так нервничала, - объяснила она всплески своего раздражения маме.
- Конечно, - согласилась с ней мама. - И еще - подготавливала платформу.
- Для чего? - удивилась Рита.
- Для дезертирства, - не стала щадить ее мать. - Пожалуй, даже предательства.
- Олега?
- И Олега тоже. Но главное - себя, своего факультета, друзей и наставников.
- Как смешно ты говоришь, мама, - "наставников"!
- Ну пусть преподавателей. Кто там курировал твою курсовую? Представляешь, как ему было бы грустно? А что ты теперь знаешь компьютер так это здорово: любое знание - сила. А уж компьютер...
Как-то по-новому говорила мама, философствовала по-мужски. В чем, интересно, дело? В том, что осталась совсем одна? Что открылся для нее теперь мир? Мама все восхищалась своим партнером, Паоло Басси, правда, восхищалась голосом, но как-то обронила фразу о том, что ей с ним и по-человечески интересно.
- На каком же языке вы объясняетесь? - спросила в тот раз Рита.
- Как - на каком? - удивилась мама. - На итальянском, конечно. Учили же в консерватории!
- Когда это было, - протянул Олег.
- А оперы? - живо возразила Екатерина Ивановна. - Арии? И потом, когда попадаешь в среду, все вспоминается, достается откуда-то из запасников.
Этот недавний разговор вспомнила сейчас Рита.
Что, если... Нет, лучше не спрашивать, ничего не загадывать. Так хочется маме счастья!
ЭПИЛОГ
"Была весна, цвели дрова, и пели лошади..." - вопил в восторге Олег. "Верблюд из Африки приехал на коньках, - вторила ему Рита. - Ему понравилась хорошенькая дамочка в зеленом капоре и синеньких штанах!"
Щедрое весеннее солнце высветило всю пыль в закоулках, и они решили устроить субботник. Налили в таз воды, разорвали с треском старый Ритин халат - получились отличные тряпки, - и пошло-поехало. Ведь стоит только начать прибираться, пиши - пропало: одно тянет за собой другое, другое третье.
- Интересно, какой дурак придумывает такие песни? - задал риторический вопрос Олег, стоя на табурете и вытирая покрытую толстым, зимним слоем пыли лампу.
- Ты лучше скажи, какой дурак их поет? - лукаво поинтересовалась Рита.
Но Олег, как ожидала Рита, не засмеялся. Сверху вниз он смотрел на жену, и лицо его было каким-то странным.
- Ты чего? - удивилась Рита.
- Какая же ты красивая, - тихо сказал Олег, слез с табурета и, не вынимая тряпки из рук, обнял Риту и склонился к ее губам.
Поцелуй получился таким долгим, что у обоих перехватило дыхание.
- Потом доубираемся, - решил Олег.
- Задерни шторы, - попросила Рита.
Бросить в угол тряпки, вымыть руки и расстелить постель оказалось делом минуты. А потом было счастье. За закрытыми шторами полыхало, катясь к закату, багровое солнце, чирикали, приветствуя весну, жизнелюбивые, дерзкие воробьи, а эти двое любили, любили, любили друг друга.
- Господи, как хорошо, - прошептал Олег, зарываясь носом в Ритины волосы.
- И все время все лучше и лучше, - благодарно прижалась к его плечу Рита. - Почему так, скажи?
- Потому что мы любим друг друга.
- Иногда я бегу на лекции, и мне так весело, так легко, потому что у меня есть ты, - застенчиво призналась Рита. - Казалось бы, мало ли что было вечером, ночью: ведь пошел другой день. Но весь он освещен этой ночью.
- Ты мой философ...
- Не смейся!
- Я не смеюсь.
- Доубираемся?
- Завтра. Помнишь, как сказал про ремонт Жванецкий? "Его нельзя закончить, его можно только прекратить". Так же и уборку. На сегодня мы ее решительно прекращаем.
- Но завтра мы идем к Вале, - напомнила Рита и, приподнявшись на локте, заглянула мужу в глаза. - Нельзя ее сейчас оставлять.
- Да, невозможно, - согласился Олег. - Как же так все случилось?
