— Кроме того, если бы ты пробыл здесь хотя бы еще немного, ты все узнал бы.
Опять все концы сходятся к его отъезду, это понимала Сабрина, понимал и Корт.
— Да, я виноват, что уехал. Так что же, из-за этого я потерял право на сына?
Сабрине хотелось крикнуть: «Да, потерял!» — но все было не так просто. Это Корт пытается найти простые ответы, а их нет.
— Все не так просто, — возразила она, — и не пытайся приписывать мне слова, которых я не говорила.
Корт подошел еще ближе. Сабрину бросило в жар от непрошеных воспоминаний о его интимных ласках, о том, как он занимался с ней любовью перед рассветом. Она хотела попятиться, но ноги отказывались повиноваться.
— Так мы проспорим до утра, — сказал Корт тихо. Его голос вдруг стал спокойным. — Но эти споры ни к чему не приведут. Мне нужно возвращаться в лагерь, пока Фергюсон не отправился меня разыскивать.
— Он знает, что ты здесь? — испугалась Сабрина.
Если этот тип будет рыскать поблизости, никто из них не может считать себя в безопасности.
— Он видел, как я уезжал вместе с Чарли. Можешь не сомневаться, он бесится, как черт, потому что я расстроил его планы. Как бы он не пошел со своими подозрениями к Нили. Мне нужно вернуться и помешать ему.
По спине Сабрины пробежал холодок.
— Что ты собираешься делать? Тебе не опасно возвращаться?
Мысль, что Корт смертельно рискует, вселяла в нее ужас.
— Я должен вернуться.
Он не ответил на вопрос — дурной признак.
— Ты уверен, что это не опасно? — повторила Сабрина.
Корт пожал плечами.
— Вероятно. По крайней мере, пока.
Тревога немного отпустила Сабрину.
— А что, если Фергюсон будет тебя искать и снова приедет сюда?
— Вас здесь не будет, — терпеливо объяснил Корт. — Возьми Райана и Чарли и поезжай с ними на ранчо «Одинокий пони». Скажи Остину, что вас прислал я.
Сабрина недоуменно нахмурилась. С какой стати ей уезжать? И откуда Корт знает Остина?
— Брин, доверься мне. Отправляйтесь туда сегодня же и оставайтесь там до тех пор, пока эта заварушка не кончится.
— А если Чарли не захочет ехать?
Сабрина вдруг вспомнила, что реальность далеко не так безоблачна, как хотелось бы, и младший брат ее больше не слушается.
— Если Чарли начнет создавать проблемы, позвони Остину и попроси, чтобы он его сам забрал.
Теперь Сабрина вообще ничего не могла понять. Она покачала головой.
— При чем здесь Остин?
— Этого я не могу объяснить, просто делай, как я сказал. Остин проследит, чтобы вам троим ничто не угрожало. Он знает, что происходит, я с ним уже говорил.
Сабрина снова подумала о Корте. Он вернется в лагерь один. Если Фергюсон, Нили или кто-то из преданных ему людей что-то заподозрит, Корт окажется один против всех…
— А кто защитит тебя?
Корт криво улыбнулся.
— Я сам способен о себе позаботиться.
Сабрину охватила паника.
— Корт, не возвращайся в лагерь! Я за тебя боюсь.
Ее глаза защипало от слез. Она вдруг поняла, что не переживет, если с Кортом что-то случится. Вполне возможно, что он возненавидел ее, узнав ее тайну, но это не важно. Она его все равно любит.
«Я его люблю». Эти слова отдались эхом в душе Сабрины.
— Мне пора. — Пристальный взгляд Корта не выдавал его чувств. — Все вопросы мы решим, когда я вернусь. Райан — мой сын, и он мне нужен.
Сабрина только и смогла, что кивнуть. Смесь страха, паники и боли мертвой хваткой держала ее за горло, лишая способности говорить.
— На всякий случай держи ружье под рукой, — посоветовал Корт. Он помолчал, во взгляде появилась непривычная для него неуверенность. — Можно мне еще разок взглянуть на сына перед отъездом? То есть, если я не нарушу его сон… Мне просто хочется его увидеть.
Сабрина проводила Корта в спальню первого этажа, бывшую спальню ее родителей. Кроватка Райана стояла в дальнем от двери углу. Комната освещалась только ночником. Они подошли к кроватке и встали рядом, Корт, не отрываясь, смотрел на малыша. Чувства, охватившие Сабрину, выплеснулись через край и солеными струйками потекли по щекам.
— Можно мне поцеловать его на прощание?
Сабрина бесшумно опустила переднюю стенку кроватки, избегая встречаться взглядом с Кортом. Райан спал, лежа на животе, милое личико было повернуто в их сторону, шелковистые волосики разметались по подушке.
Корт наклонился и нежно поцеловал сына в лобик. При виде этого зрелища сердце Сабрины сжалось. Неужели она совершила ужасную ошибку? Если так, ей остается только молиться, чтобы Корт не заставил ее поплатиться. Он, конечно, не потребует опеки над сыном, хотя мог бы. В финансовом плане его положение несравненно лучше ее собственного, которое к тому же с каждым днем ухудшается. А Чарли превратился в чуть ли не малолетнего правонарушителя. Но Сабрина понимала, что мальчик неосознанно протестует против всех несчастий, которые на него обрушились. Сначала он потерял отца, потом мать — та их фактически бросила. А сегодня вечером Сабрину осенило, она поняла, почему Чарли резко настроен против Райана. Ему кажется, что Райан отнял у него последнюю родную душу. Значит, нужно каким-то образом дать понять Чарли, что она одинаково сильно любит их обоих.
Корт повернулся к Сабрине. Его глаза ничего не выражали, голос прозвучал совершенно бесстрастно.
— Брин, делай, что я сказал. Я вернусь, как только смогу.
И он ушел.
Сабрина долго еще стояла, вперив взгляд в закрытую дверь. Корт никогда не простит ее за то, что она утаила от него рождение сына. Никогда.
Вернувшись в лагерь, Корт сразу почувствовал, что что-то произошло. На территории стояла неестественная тишина. И это при том, что, хотя уже стемнело, было еще не поздно, время отбоя еще не пришло. Не считая охранника, стоящего у ворот с автоматом «узи», нигде не было видно ни одного человека. Корт поставил пикап на стоянку и вышел. На наблюдательных вышках, как обычно, дежурило по одному часовому. На всякий случай он достал из-под сиденья пистолет и заткнул его за пояс джинсов: кто знает, что в его отсутствие успел предпринять Фергюсон или что он мог сказать Нили. Корт решил, что будет решать проблемы поэтапно — если, конечно, проживет достаточно долго для этого. Он был слишком опытным агентом, чтобы ничего не принимать как должное, даже возможность сделать следующий вдох.
Он зашагал по направлению к учебному центру, и его внимание привлекли какие-то звуки, доносившиеся из зала собраний. Корт остановился, прислушался и в гуле аплодисментов различил крики и приветственные возгласы. Внутри горел свет, на фоне темной стены ярко выделялись желтые прямоугольники окон. Корт не припоминал, чтобы на сегодняшний вечер планировалось общее собрание, но, видимо, что-то изменилось.
Корт свернул и медленно, вслушиваясь в каждый звук, пошел к залу собраний. Чем ближе он подходил, тем громче становились аплодисменты, тем яростнее звучали боевые кличи. Корт мысленно приготовился к любому повороту событий, открыл дверь и вошел в зал.
Помещение было набито под завязку, сесть было некуда, только-только хватало места стоять. С трибуны Нили произносил речь. В каждой паузе между фразами мужчины, женщины и дети, заполнившие зал, начинали кричать и аплодировать.
— Пора положить конец угнетению! — гремел с трибуны Нили. — Завтра мы начинаем!
По толпе снова прокатился рокот возбуждения.
Завтра? Корт всмотрелся в лица Нили и нескольких окружавших его лейтенантов. Какого черта? Неужели за час с небольшим, что он отсутствовал, что-то кардинально изменилось? У Корта тревожно засосало под ложечкой. Возможно, перемены связаны с ним самим. На его плечо легла чья-то сильная рука. Корт внутренне напрягся в ожидании и медленно повернулся — как он подозревал, к охранникам.
— Куда ты подевался, приятель?! — крикнул Реймонд Грин, перекрывая рев толпы. — Я почти час ждал, когда ты вернешься, потом началось собрание, и мне пришлось идти сюда. Нам надо подняться. — Он кивнул на сцену, где стояли остальные лейтенанты.
Не дав Корту возможности задать вопрос или хотя бы ответить на его собственный, Реймонд стал проталкиваться вперед. Корт пошел за ним, лавируя между возбужденными членами «Милиции». Корт еще не знал, что именно затевается, но у него возникло стойкое предчувствие, что ему это не понравится.
Реймонд поднялся на сцену и занял свое место, Корт встал с ним рядом. Фергюсон покосился в его сторону, Корт несколько секунд смотрел на него в упор, но не смог ничего прочесть на его непроницаемом лице. Фергюсон снова повернулся лицом к залу и широко улыбнулся. Корт не понял, относилась ли эта улыбка к нему или к собравшимся.
— С новым, более мощным оружием мы сумеем отстоять права наших братьев, — заверил Нили своих слушателей. — Мы наконец восстанем против угнетения, против тех, кто пытается нас учить, как нам жить на нашей собственной земле.
