— Ну, конечно же, никакой такой причины у меня нет! — с чувством произнес Клайд. — Конечно же, я сделаю все, что от меня зависит, только бы тебе было хорошо, Кэри. Я готов сделать все для твоего счастья, милая… Но ведь ты не захочешь, чтобы этот дом находился далеко отсюда, правда?
— Да нет же, нет! Мне хочется, чтобы наш дом стоял здесь, на нашей земле. Ведь так и будет, верно, папа? То есть он будет стоять или на нашей земле, или на земле Винсентов. Савой никогда не хотел быть никем, кроме как плантатором, и мне хочется того же. В конце концов, он же сын плантатора, а я — дочь плантатора, и мы оба всегда жили на плантациях. И счастливо жили! Совершенно естественно, что мы хотим пойти по стопам наших отцов.
— Ламартин Винсент, человек значительно важнее меня, и я не знаю, польстит ли ему, что ты приравниваешь нас друг к другу.
— Ну, разумеется, Виктория намного больше Синди Лу. Я знаю, там выращивается очень много сахарного тростника и черного табака. Но ведь дом или парк Виктории нельзя даже сравнивать с нашими! О, у них же нет сада с камелиями! И ты, верно, забыл о сокровищах, зарытых на нашей земле.
— Возможно, насчет зарытых сокровищ произошла ошибка. Я имею в виду место их нахождения. Может быть, они зарыты на земле Виктории, а вовсе не на нашей.
— О, да такого быть не может! Как ты можешь такое говорить, папочка? Мы всегда считали, что сокровища — наши, я и сейчас так считаю! Ты всегда говорил, что однажды мы найдем их, и не очень далеко от того самого места, где мы сейчас с тобой сидим!
— Я уже давно не говорю этого, Кэри. В конце концов, вот уже почти четверть века мы живем в Синди Лу, а намека на сокровища так и не обнаружили.
— Это все потому, что ты не хочешь искать вместе со мной, а я устаю копать в одиночестве! Но ведь это не значит, что ты перестал думать о них, правда, папа?! Конечно, всякий раз, когда кто-нибудь подшучивает над нами…
Очевидно было, что она все еще цепляется за свою детскую мечту, которая с самого начала так воодушевляла ее. Ну что ж, в конце концов, ее непоколебимая, безусловная вера в зарытые сокровища является как бы основанием неоспоримой веры в него самого. И посему, если он не останавливается ни перед чем и лезет вон из кожи, чтобы не поколебать одно, так зачем же ему расшатывать другое? И он проговорил:
— Знаю, милая, знаю. Мы с тобой не будем терять надежды. Я в любое время, когда ты скажешь, отправлюсь с тобой и вновь буду наблюдать, как ты копаешь. Ну а пока не поговорить ли нам лучше о доме, который я для вас построю? Как я понимаю теперь, он будет стоять на нашей земле… ведь, мне кажется, ты выбрала именно ее. Поэтому не сомневаюсь, что ты уже решила, и каким он должен быть. Ведь так?
— И опять ты выказываешь весьма незаурядную догадливость. Мне хотелось бы что-нибудь похожее на этот наш дом, только, конечно, поменьше и попроще. Нам с Савоем не понадобится бальная зала, поскольку мы ведь всегда сможем воспользоваться здешней. Поэтому нам не нужен целый этаж, а вместе с ним галерея и огромная лестница с поручнями. И мне бы хотелось, чтобы дом был не цветной, а белый, как этот, — белый и сверкающий. И еще хочу садовую беседку в парке, как в Сорренто, — в Виргинии такое почему-то называют бельведером. О да, я уже все как следует продумала и словно воочию вижу дом, который ты выстроишь для меня!
Она наклонилась к нему и крепко сжала его руки. Он в ответ тоже сжал ее руки в волнующем пожатии и, кивнув, поднялся.
— Ну, наверное, дом не будет идеальным, — произнес он с извиняющейся улыбкой, — но я сделаю все, чтобы тебе понравилось. Постараюсь сделать все, как тебе хочется, дорогая. А теперь давай-ка разыщем маму. Верно? Ей наверняка захочется перекинуться с тобой словечком до приезда Савоя.
* * *
Войдя в холл, они увидели, что им навстречу из гостиной направляется Люси. Клайд смотрел на жену с тем же восхищением, что не покидало его многие годы. Как и у многих светловолосых женщин, седина была почти незаметна в ее все еще роскошных, пышных волосах; просто теперь Люси казалась более светлой блондинкой, чем в молодости. Кожа ее осталась такой же нежной, как и раньше, а пальцы, унизанные красивыми кольцами, подаренными ей Клайдом, — такими же изящными; природная грация делала ее стройную фигуру величавой, но такой же обольстительной, как в молодости, и хотя теперь, кажется, такие фигуры не в моде, для Клайда она была все той же, что когда-то заставила его потерять голову, причем навсегда. Вспышка страсти к Доротее была настолько же короткой, насколько любовь к Люси — долговечной. Клайд пронес эту страстную любовь через годы. Вот и сейчас он пришел в радостное волнение от очарования жены, к которому никак не мог привыкнуть.
Люси сказала, что хотела спуститься на террасу, чтобы выпить вместе с ними чаю. Но, похоже, скоро начнется дождь. Поэтому она предлагает пить чай в библиотеке. Это лучше, чем подвергать себя риску бежать в дом под дождем, едва уютно расположившись за чашкой хорошего чая.
И муж, и дочь отметили важность того обстоятельства, что она предложила выпить чаю не где-нибудь, а именно в библиотеке. Оба отметили это, ибо библиотекой пользовались довольно редко, и если уж собирались там, то всегда по особому случаю. Люси устроилась в огромном кресле, чтобы выслушать Кэри. Она не перебивала дочь, ничего не говорила, а лишь внимательно слушала, как девушка рассказывает о своих планах. Закончив, Кэри взволнованно обратилась к матери с тем же вопросом, который совсем недавно задала отчиму:
— Неужели ты не догадывалась обо всем этом?
Люси улыбнулась этим словам, и Клайд обнаружил в ее улыбке нечто доселе неведомое ему.
— Ну, конечно же, я все видела, Кэри, — как всегда, спокойно ответила Люси. — И, безусловно, мы с папой постараемся проследить, чтобы все было так, как тебе хочется. Однако я все время думаю…
— Мама, наверное, ты просто хочешь сказать, что ты рада! Ведь ты столько раз сама говорила, как сильно тебе нравится Савой!
— Да, мне очень нравится Савой, я очень люблю его. Надеюсь, что и ты очень его любишь. Однако у тебя было огромное количество поклонников, а иногда при подобных обстоятельствах бывает так, что девушка, будучи очень польщена таким вниманием, вместе с тем приходит в некоторое замешательство, пропуская при этом благоразумный выбор. Я беспрестанно думаю о том, что, если ты так сильно любишь Савоя, неужели тебе понадобилось десять лет, чтобы почувствовать и понять это?
— Но ты ведь тоже долго заставляла папу ждать!
— Отнюдь не десять лет. И вовсе не потому, что мне понадобилось много времени, чтобы понять, люблю ли я его. Я поняла, что люблю, примерно через десять минут после нашего знакомства.
Ни разу за все годы их супружества Клайд не слышал от нее подобных слов. И теперь, когда он услышал их, его сердце бешено заколотилось в груди от неимоверного счастья.
— Тем не менее тогда было много всяких причин, которые, к преогромному счастью, отсутствуют в твоем случае, Кэри… А главная из этих причин — то, что я была тогда замужем за другим человеком, насколько тебе известно, милая, — продолжала Люси. — И я не считаю, что буду виновата или неверна по отношению… к покойному, если сейчас признаюсь, что никогда не любила своего первого мужа так, как я любила… и продолжаю любить своего второго супруга.
И снова сердце Клайда чуть не выскочило из груди от счастья.
— Я была… я была очень молода, выходя замуж за Форреста Пейджа, — говорила Люси. — Он был моим родственником — у нас в Виргинии это называется «близкая родня». Он добровольно поступил на службу в армию конфедератов сразу же после падения форта Самтера[34]. Вам все это хорошо известно. Однако вы совершенно не представляете себе, какое давление оказывали на меня, чтобы я вышла за него замуж перед его уходом на войну. И нажимал на меня не только Форрест, но и… все остальные. Меня убеждали, что если я не соглашусь немедленно выйти за него замуж, то, может быть, он никогда не узнает того чувства, которое мужчина испытывает, обладая женой и зачиная новую жизнь… будущего ребенка.
Так, значит, Люси никогда не испытывала истинного чувства к Форресту Пейджу и ее брак с ним был жертвой в прямом смысле этого слова! Сейчас она призналась в том, что Клайд всегда подозревал: ее связали брачными узами по принуждению, а дитя, которого они зачали на свадебном ложе, являло собой не более чем результат решения мужчины доказать свою власть над женой перед уходом на смерть! Чувство отвращения к полковнику Форресту Пейджу долго затмевалось в Клайде его любовью к Кэри и совершенным счастьем с Люси. Теперь же он внезапно вновь ощутил прилив гнева и почувствовал новую ярость и отвращение к отцу Бушрода, да и к самому Бушроду тоже.
— Мне так жаль, что на тебя оказывали это ужасное давление, мамочка, а еще более грустно от мысли, что мой отец стал причиной твоих страданий. — Клайд отметил про себя, как тщательно подбирала Кэри слова, произнося эту маленькую речь. Сейчас она назвала Форреста Пейджа своим отцом, она никогда раньше не говорила этого не потому, что ей не хотелось ранить чувства отчима, а потому, что это была болезненная тема. — Однако совершенно честно хочу сказать, что не понимаю, какая связь существует между тем, что ты только что рассказала, и моим решением выйти замуж за Савоя. Ведь никто не принуждает меня это делать и никто не оказывает на меня никакого давления.
