Гад он, Лебеда, самый настоящий! Вот и получил вчера, хоть и хвастается, что его даже милиция побаивается, не говоря уже о простых людях. Вот и устроили ему нахлобучку, как шкодливому щенку!
Она как раз готовилась выйти на сцену, время было уже около полуночи, когда они появились: Гена Бугаев и его люди. Гена в точности оправдывает фамилию — здоровый, как бугай. И все злые, до невозможности. То им не понравилось, это. Какой-то охранник попросил, чтобы вели себя прилично, — ему тут же дали по морде, уложили на пол и велели не шевелиться. И не шевелился. С Бугаевым шутить опасно. А потом добрались и до Лебеды. На всех углах встали парни с автоматами, а Бугаев завел Лебеду в коридор за сценой, как раз неподалеку от комнатки, где она переодевалась, и стал что-то говорить про невежливые взгляды в ДК, нахальное поведение, много чего перечислил, забыла уже. А потом — бац, бац! И Лебеда, которого милиция боится, красной юшкой умылся.
Так ему и надо!
Видно, досадил Бугаеву, вот и получил. Не будет корчить из себя крутого мафиози. Всю дальнейшую программу, конечно, отменили, так и не пришлось ей раздеваться. Вот и хорошо, потому что радости от этого мало.
Анжела, раскинув руки, лежала на кровати. Заняться было абсолютно нечем. Все осточертело. И город, и люди вокруг, и погода. Скорее бы лето, отпуск. Накопит денег и махнет на курорт в Италию. Там, глядишь, кого-нибудь и подцепит богатенького, и чтоб не знал про ее работу. Нежные свидания под пальмами и на развалинах Колизея, томные вздохи, романтические прогулки по ночному пляжу, а потом — бултых в пенистые волны, он в дорогущем костюме, она в лучшем платье. Делать нечего, нужно раздеваться, она дрожит от холода, а он согревает ее своими поцелуями… Эх, скорей бы!
Прекрасные мечты разрушил звонок в дверь. Анжела вскочила с кровати, на цыпочках подошла, посмотрела в дверной глазок. И огорченно вздохнула. Явился, не запылился! Чего, спрашивается, приперся чуть ли не с утра прямо? Темные очки нацепил, вот комедия! Она открыла дверь, впустила в квартиру Лебеду.
— Ну, чего? Опять какие-то дела у тебя, да?
Лебеда прошел в комнату-спальню, остановился у кровати. Анжела заперла дверь и последовала за ним, не скрывая своего недовольства неожиданным визитом.
— Ты не довольна, детка? Не нравится, что я пришел?
— Да нет, просто я… делом занималась. А еще надоело сидеть взаперти. Ты вчера так и не сказал, когда я смогу выходить на улицу?
— Для начала поцелуй папу, — он резко повернулся к ней, снял темные очки.
Теперь только Анжела разглядела его лицо. И ахнула. Нос распух, губы тоже, а под обоими глазами лиловые синяки. И без очков — как очковая змея. Ужас, да и только.
— Это вчера, да? — испуганно спросила Анжела. — Когда ты подрался с Бугаевым?
— Угадала, детка, — усмехнулся Лебеда. «Подрались» — это она правильно сказала, соображает. И пусть попробует кто-либо вякнуть, что Бугаев просто избил его, как пацана! — Вчера. Небольшая махаловка вышла, бывает. Но это еще не конец нашей разборки. Скоро Гена очень сильно пожалеет, что вздумал наехать на Лебеду. Я ему, с-суке, мозги вышибу!
Анжеле очень хотелось спросить, а когда он махал, попал куда-нибудь Бугаеву или все мимо? О том, что он совсем не махал, говорить нельзя было. Да нет, лучше вообще промолчать, он же обиженный, злой.
— Бедный Вася, — пожалела Анжела и, привстав на носки, чмокнула его в щеку.
Теперь хотелось плеваться, но и этого нельзя было делать.
Все надоело и ничегошеньки нельзя! Какой кошмар!
— Ну, так ты по делу пришел, что ли?
— А как же. Вот стою и думаю, не заняться ли мне с тобой чем-нибудь приятненьким? Такая мерзкая погода на улице, а ты тепленькая, — он многозначительно ухмыльнулся, задерживая взгляд на ее груди, слишком откровенно выглядывающей из-под халата.
Анжела поскорее запахнула халат и жалобно протянула:
— Тебе же, наверное, будет больно… — она имела в виду его раны, полученные в «махаловке» с Бугаевым.
— Правильно, детка. Но ты, я знаю, умеешь и больным людям делать приятное. Так? Ладно, успокойся, сейчас мне не до того, и тебе, детка, не до того. У нас есть важное дело.
— Ну, говори же, какое?
— Ты должна позвонить Агееву и пригласить его сюда.
Анжела ахнула, испуганно прикрывая рот ладошкой.
— Да ты что! Он же… да просто убьет меня! Представляю, какой он злющий.
— Я не прошу тебя, — отрезал Лебеда. — Я сказал, ты должна. Значит, не будем базар-вокзал тут разводить.
— Нет, я не могу. Я боюсь.
— Я буду рядом, ничего он тебе не сделает. Можешь не сомневаться… — Лебеда хотел добавить, мол, это не Бугаев, с таким-то я справлюсь без проблем, но сообразил, что получается, с Бугаевым он не справился. — Короче, так. Ты звонишь ему, щас мы прикинем, как сказать, чтоб он прискакал…
— Ты не убьешь его?
— На хрен он мне нужен!
— А если не нужен, тогда зачем это? — Вместе с тревогой пришла уверенность, что без нее у Лебеды не получится то, что он задумал. А раз так, значит, можно и возразить. Ничего он сейчас не сделает ей! — Нет, я не стану звонить. Вот, хоть убей меня, не стану и все. Ты чего-то задумал, а я должна в петлю лезть, да? Я не дура.
— Будешь выдрючиваться, убью. Большие дела делаются, большие боссы заинтересованы в них. Выборы в Госдуму, поняла? Держи, — он достал из кармана куртки десять стодолларовых купюр, бросил на кровать. — Штука зелеными. Вечером получишь еще одну. И отпуск на месяц, пока тут все стихнет. Можешь махнуть куда-нибудь под пальмы, где и купаться можно. Ну?
Анжела задумалась. Хорошо бы, конечно, махнуть. Она же только что об этом думала. А вдруг получится так, что и возвращаться сюда не придется?
— Сперва скажи, что нужно делать.
— Только позвонить, пригласить, ну, и потом немножко ля-ля бу-бу ему показать, сама знаешь. Остальное мы сделаем. Гарантирую, никто не будет убит, покалечен и все такое. Вроде как спектакль небольшой разыграем. Ну? Лады?
— А точнее?
— Ты позвонишь?
— Ну, хорошо, хорошо, только не знаю, согласится ли он вообще со мной разговаривать, — капризно сказала Анжела. Спектакль — это даже интересно, она же всегда мечтала стать актрисой.
Но какую роль ей уготовил Лебеда?
— Короче, такой расклад…
Мрачные предчувствия одолевали Бориса Агеева. Вдруг, неожиданно для себя, он усмехнулся. Представил, что у многих, да почти у всех, кто был вчера на банкете, сегодня с утра мрачные мысли. И болит голова. Но так же быстро, как и появилась, улыбка исчезла с его лица.
Ему бы их заботы и мрачные мысли!
О том, что жена разозлилась и выгнала его из дому, Борис даже не вспоминал. Выгнала и выгнала, ее можно понять. Он и не надеялся, что после банкета Лера бросится ему на шею и скажет: «Спасибо, милый!» Правда, вела она себя как-то странно, да не это саднило душу, не об этом он думал всю ночь и все сегодняшнее утро. Пугало другое: что она скажет, когда в забегаловках Прикубанска народ станет слушать его высказывания о своей жене, сопровождаемые криками, стонами, чмоканьем, чавканьем? Сегодня подлецы, которые поставили «жучки» в комнате Анжелы, должны выполнить свою угрозу…
Или вначале позвонят? Это было бы благородно. Он ведь сделал все, что мог, удержал ее от поездки в ДК. Кто же знал, что лейкопластырь окажется таким дерьмовым? Если они всерьез хотят чего-то добиться, пусть выдают хороший лейкопластырь! Вот об этом и хотел он сказать им, попросить не делать скоропалительных выводов…
Но подлецы — они ведь и поступают подло.
Ожил городской телефон на столе его служебного кабинета. Борис протянул руку, заметив, что пальцы нервно сжались в кулак, ладони стали влажными от пота. Нервы, нервы… Он сорвал трубку, хрипло выдохнул в микрофон:
— Агеев. Слушаю вас.
И услышал. Вот уж не ожидал, так не ожидал!
— Боренька, милый, ты сердишься на меня?
Сердится ли он? Какое глупое слово! Сердиться можно на жену за невкусный суп или на собаку, которая вытащила шнурки из ботинок.
— Убить тебя мало за это! — закричал Агеев.
— Вот-вот, я так и думала, — печально сказала Анжела. — А не убивать меня ты можешь?
— Или повесить на площади перед ДК вверх ногами!
— Это уже лучше. Но тогда я должна быть в джинсах, а то юбка задерется и все будут смотреть…
— То, что у тебя под юбкой, весь город давно уже видел! — злорадно усмехнулся Агеев.
— Ну, Боренька, лапочка, перестань дуться на меня. Я же совсем ничего не знала, правда-правда. Только вчера вечером пришли какие-то люди, я их раньше и не видела ни разу, вытащили из-под кровати свои штучки и сказали, чтоб я помалкивала, не то убьют. Знаешь, как я перепугалась? Ужас просто! Начала звонить тебе, и никак не могла дозвониться. До сих пор трясусь, ну прямо не знаю, что делать.
— Я тебе тоже звонил, черт знает сколько проторчал у телефона! Ты где была, дрянь?
