— Не просто расстроена! Судя по тому, что нам говорили, она была в ярости. От ревности.
— Нет, она не ревновала. Она расстроилась из-за того, что Этан заезжал ко мне.
— Простите, но для меня это звучит как проявление ревности, — сказал Хадлсон. Он отложил ручку, снял свои очки для чтения и потер переносицу.
— Нет, все было совсем не так, — постаралась объяснить Мэг, усаживаясь прямо. — Люсинда не хотела, чтобы Этан испортил мне жизнь — как он это сделал с ее матерью. Она расстроилась, потому что он продолжал обманывать свою семью — Ларк и девочек — и, как продолжение, и саму Люсинду. Но это была не сексуальная ревность — это было возмущение. Она чувствовала, что он ее предал, — и переживала за меня.
— Но откуда вы все это знаете? Она, что, говорила вам о своих чувствах?
— Не так уж и много, — честно ответила Мэг. — Но она рассказала мне, что Этан никогда не пытался ее соблазнить. Ему даже не нравилось прикасаться к ней. Она говорила мне, что он считает ее уродливой.
— А когда это было?
— Когда я навещала ее в больнице.
— После убийства.
— Да.
— А где были вы, когда он был убит?
— Должно быть, на пробежке в парке — в Нью-Йорке, — сказала Мэг, стараясь припомнить.
— Кто-нибудь видел вас там? Кто-то может подтвердить ваше местонахождения?
— Дети моих соседей, — ответила Мэг, вспоминая, что за ней на роликах ехали сестры-близнецы Эдлсоны. — Ну, и Ларк, конечно. Она позвонила мне сразу же, как только нашли Этана. Вы что, меня подозреваете?
— Нет, по крайней мере, до тех пор, пока не выясним, что вы лгали о своем пребывании на Манхеттене в момент убийства. — Хадлсон закрыл папку и встал. — У моих коллег из штата может быть к вам пара вопросов, хотя я считаю, мы с вами все обсудили. Мне только еще потребуются отпечатки ваших пальцев, если вы не возражаете.
— Вы, похоже, ведете очень тщательное расследование, — заметила Мэг, стараясь по максимуму сократить время той вынужденной близости, когда Хадлсон помогал ей медленно прокатать пальцы по прохладной черной печатной краске. В его дыхании чувствовался кислый запах кофе.
— Обязан. Окружной прокурор в этом графстве много лет не проигрывал дел. Не собирается проигрывать и это, могу вас заверить. И это уже зависит от меня — и моих друзей из полиции штата — обеспечить, чтобы у него было все, что нужно для вынесения приговора.
— Приговора Люсинде, вы имеете в виду? — спросила Мэг. Он протянул ей влажное бумажное полотенце, и она оттирала пятна на подушечках своих пальцев, пока они ни стали чистыми, хотя после такого допроса чувствовала себя испачканной на более глубоком уровне. Несмотря на свои добрые намерения, Мэг понимала, что ее рассказ только добавился к собранным существенным свидетельским показаниям против подростка.
— Я знаю, почему вы беспокоитесь, — доброжелательно сказал полицейский, провожая ее до дверей. — Детективы штата загнали вашу сестру в угол. Вы понимаете, они просто действуют по букве закона, у них совсем другая задача. Они не могут видеть того, что вижу я, — я знаю этот город и людей в нем, как свои пять пальцев. Я знаю Ларк много лет и восхищаюсь ею. А вы должны были быть просто слепой, чтобы не видеть, как она любит Этана. Детективы штата не могли этого знать. Они видят просто жену, которую много лет водили за нос.
— Они считают, что Ларк убила Этана?
— Хотите знать, как обстоит дело? — Хадлсон продел большие пальцы рук под свой пояс, и Мэг впервые обратила внимание, что он вооружен пистолетом. — Эти парни считают, что это мог сделать кто угодно — они не делают предположений. Они ищут доказательства. Собирают алиби. Посылают образцы волос и кожи в судебную лабораторию в северной части штата. Для них это как наука. Своего рода математическая задачка. Они считают, что все, что они должны сделать, это выстроить все цифры в ряд; и вот тут-то и появляется лицо убийцы. Как будто рассматриваете некий рентгеновский снимок через подсветку. Дальше. Я не говорю, что они не правы. Очень может быть, что убила эта девочка, которая сейчас в больнице. Но с моей точки зрения, распутывание этого дела гораздо больше похоже на религию — вы берете все, что знаете, добавляете к этому все, во что верите, исторический фактор и свой опыт. И получаете что-то вроде безошибочного чувства истины — своего рода веры, я полагаю.
— Вы уверены, что это сделала Люсинда?
— Я этого не сказал. — Хадлсон придержал для нее открытую дверь. — Понимаете, я не собираюсь выходить и заявлять об этом. Все, что я хочу вам сказать, так это, что вы можете возвращаться и сказать своей сестре, чтобы она не беспокоилась. Этот город знает, через какие испытания ей пришлось пройти. Мы многое понимаем инстинктивно — сердцем, — чего не могут понять посторонние, вроде этих детективов из полиции штата. Пусть они работают по своей науке. Пусть проводят свои тесты. В конце концов, я думаю, все это дополнит одну и ту же картину. Мы обязательно получим ее, переступив через колебания и сомнения…
Двухэтажный, крытый шифером коттедж Линдбергов напоминал Мэг тот обветшалый, сдаваемый внаем дом, в котором она жила подростком. По дороге назад в город Мэг увидела его белый выцветший фасад сквозь голые ветви деревьев, и ее потянуло туда. Она свернула с главной трассы и поехала по короткой грязной дороге к дому, где Клинт и Жанин жили последние десять лет. Хотя этот почти столетний коттедж уже нуждался в капитальном ремонте, Клинт недавно местами залатал крышу и укрепил водосточные трубы. Мэг слишком хорошо знала нравы жителей городка, чтобы не пытаться войти в дом через парадную дверь. В Ред-ривере большинство таких дверей не открывались по двадцать лет. Вместо этого она прошла к боковой двери, которая вела на маленькую веранду, примыкавшую к кухне. Жанин, которая возилась у раковины, увидела Мэг еще до того, как та успела постучать.
— Мэгги! — Жанин превратила ее имя в короткий удивленный возглас. Она вытерла руки полотенцем для посуды и добавила уже более сдержанным тоном: — А все еще остались в большом доме.
— Собственно, я хотела с тобой поговорить, если у тебя найдется минутка, — сказала Мэг, осматриваясь. На кухне было тепло, из печи тянулся сладкий запах какой-то выпечки. Но, не считая этого, как подумалось Мэг, дом производил угнетающее впечатление. Она не была здесь несколько лет, и за это время ничего в доме не обновлялось и не ремонтировалось. Покрытый линолеумом пол был чистым, но сильно потертым; овальный тряпичный коврик перед раковиной не мог полностью прикрыть место, где во время каких-то водопроводных работ были вырваны куски настила, которые так никогда и не были поставлены на место. Покрытые шпоном дверцы буфетов местами были выщерблены, и прессованные опилки выбивались наружу, точно кожа из-под рваной одежды. Прерывисто хрипел холодильник, обклеенный картинками животных и цветов, которые Жанин вырезала из старых журналов и календарей. Свет флуоресцентной лампы под потолком придавал всем предметам в комнате голубоватый оттенок.
— Садись тут, — сказала Жанин, выдвигая для Мэг один из разнокалиберных кухонных стульев. — Это так здорово, так неожиданно, что ты зашла! Я как раз готовила кофе, или ты, может, хочешь чаю? Вода кипит, так что проще простого приготовить или то, или другое.
— Клинт дома? — спросила Мэг.
— Ну да, он наверху, моется перед ленчем. Знаешь, обычно мы не собираемся днем здесь, чтобы обедать вместе, потому что я нужна в большом доме. Но сегодня Франни взяла девочек, чтобы Ларк могла помочь Ханне. Как это любезно с ее стороны! Тебе нужен Клинт? Если хочешь, могу его позвать, хотя уже через минуту он спустится. Но я его все рано позову. Кли-инт! Кли-инт!
Ее пронзительный голос возымел немедленное действие. Над ними хлопнула дверь. На лестнице зазвучали тяжелые шаги. В комнату ввалился Клинт в до половины застегнутой фланелевой рубашке. В одной руке он сжимал полотенце.
— Что?..
— Дорогой, посмотри, кто к нам пришел, — сказала Жанин, переводя сияющий взгляд с мужа на Мэг.
— Я уж было решил, что-то случилось, — извинился Клинт, кивая Мэг и застегивая рубашку. — Ты так вопила, дорогая.
— Клинт такой паникер, — ответила Жанин, направляясь к буфету и доставая три зеленые стеклянные чашки с блюдцами. Мэг узнала в них образцы продукции «Мастерской Ред-ривера». — Он беспокоится по всяким пустякам. Ничего, что я налила тебе кофе, Мэг? Или все-таки предпочитаешь чай?
— О, большое спасибо, все в порядке, — заверила ее Мэг.
Клинт и Жанин уселись наискосок от нее. Какое-то время в комнате висела неловкая тишина, нарушаемая только стуком ложек о чашки — когда Клинт и Жанин размешивали сахар в своем кофе.
— Чем мы можем тебе помочь, Мэг? — наконец спросил Клинт. Лицо его выражало доброжелательность.
