— Отсюда у тебя действительно хороший обзор, — сказала Мэг, проходя через комнату и останавливаясь за спиной Ларк. — Ты сидела здесь и наблюдала, как каждый день после обеда к Этану приезжала Бекка Сабин?
— Я смотрю, Жанин снова треплет языком направо и налево.
— Ларк, — Мэг сжала правое плечо сестры, но оно было напряженным и неподатливым, твердым, как камень. — Почему ты мне ничего не говорила? — спросила она. В комнате сестры они были вдвоем, но оставались одинокими, так же, как и большую часть жизни.
— Потому что не хотела, чтобы ты знала, — сказала Ларк. — Все другие были достаточно плохи. Но Бекка… Бекка и Этан… хуже этого не было ничего.
— Послушай, малыш, — Мэг села на маленькую скамеечку для ног рядом с мольбертом и взяла руки сестры в свои. — Поговори со мной хоть сейчас, хорошо? Расскажи мне, что произошло?
Ларк мгновение смотрела на их соединенные руки, потом перевела взгляд на окно. С глубоким вздохом она начала рассказывать: — Бекка Сабин представлялась мне опасной с самого начала, когда я ее встретила. Она, казалось, была полна презрения к этому городу, несмотря на то что Эйбу здесь нравилось. Ей «полегчало», когда дом, построенный Эйбом, расхвалили на страницах газеты «Нью-Йорк Таймс». Такого рода вещи — внешний блеск, шик, награды — очень много для нее значили. Я помню, как на вечеринке в честь новоселья, которую они с Эйбом устроили, когда строительство было полностью завершено, Бекка прислонила эту раскрытую журнальную статью к большому стеклянному кубу, который служил им столиком для кофе.
Мэг видела, как Ларк нахмурилась, вспоминая эту сцену.
— В тот вечер стояла обычная для позднего бабьего лета погода — жаркая, переменчивая, — продолжала Ларк. — Другие женщины на вечеринке были одеты так же, как обычно одеваюсь я, — ты знаешь, платья с узором из цветов или черные брюки с шелковой блузкой. Но Бекка! Она была в манхеттенском наряде — тонкое багряно-красное платье, плотно облегающее все изгибы тела, босоножки цвета бронзы на высоких каблуках, массивная золотая цепочка, выглядевшая как ожерелье. Единственное, чего на ней не было, это лифчика.
Я видела, как Этан следил за ней. Я видела, как он будто кружил вокруг нее. Примерно в середине вечера он нашел повод, чтобы к ней приблизиться. Я видела, как они начали беседовать. Потом я наблюдала, как она начала завоевывать его. Как начали покачиваться ее бедра. Ты помнишь, как Этан обычно запускал пальцы в волосы? Я всегда узнавала этот жест, один из его призывных сигналов. И я была уверена, что она начала его «заводить».
— О, малыш! — Мэг сжала руки сестры. Ларк печально кивала головой.
— Знаешь, Мэгги, к тому времени я уже привыкла закрывать глаза на «штучки» Этана. Именно так я это для себя называла. Я привыкла к его увлечениям — они продолжались не более двух-трех недель, может быть месяц, и всегда сопровождались большой и интенсивной работой в мастерской. Я пришла к выводу, что это манера Этана работать. Флирт, секс, творчество — все это было для него связано воедино. А потом Этан всегда возвращался к нам, обновленный, расслабленный. Я чувствовала, что эти интрижки каким-то образом давали выход его внутренним демонам. Поэтому, когда я увидела, как Бекка и Этан двигаются навстречу друг другу в тот вечер, я посчитала, что знаю, чем это закончится. К тому моменту Этан несколько месяцев трудился без устали. Он становился все несноснее и требовательнее. У него были неожиданные вспышки плохого настроения. Я пробовала все, что только могла придумать, чтобы помочь ему выбраться из черной дыры, в которую он попал, но на этот раз почувствовала свою полную беспомощность. Мне казалось, что эти связи ничего не значат, как он всегда утверждал, и нужны ему только для постели, чтобы снять напряжение. Это помогало мне держать себя в руках, когда я чувствовала, что у него скоро появится новая пассия.
— Мне страшно подумать, что тебе пришлось справляться с этим одной, — сказала Мэг. Тон Ларк был таким бесстрастным и сухим, что Мэг не могла не удивиться мужеству сестры, которой удалось укротить боль и ярость.
— Ну, в конце концов я немного привыкла, — ответила Ларк и кротко улыбнулась. — Бедный Эйб, у него не было таких доводов, чтобы смириться с унижением. Позже он рассказывал мне, что взорвался, когда последние гости разошлись. Он упрекнул Бекку в том, что она в открытую заигрывала с Этаном, разве что ширинку на его брюках не расстегивала. Он умолял ее никогда больше этого не делать. Очевидно, за Беккой и раньше водились такие грешки — это была одна из причин, почему Эйб хотел, чтобы они больше времени проводили в деревне. Бекка часто уезжала на съемки или выездную работу, накачивалась кокаином и спала с кем попало. Он считал, что Ред-ривер решит его проблемы. Я думала, что, по крайней мере, поначалу это помогло. А потом Бекка встретила Этана.
Позже мне Бекка говорила, что пыталась, — продолжала Ларк, переводя взгляд обратно на окно, — не видеться с Этаном, я имею в виду. Не думать о нем. Но ты же знаешь, как мы тут живем, Мэг. Всех приглашают на одни и те же вечеринки, через день сталкиваемся друг с другом в магазине у Йодера. С этим ничего нельзя поделать. И в какой-то момент Бекка делать больше ничего не захотела. Она переехала в Ред-ривер на зиму, потом на весну и лето, тогда как Эйб приезжал сюда из города только на выходные. Бедный Эйб… Он-то думал, что она пытается сделать ему приятное, внести свою лепту в сохранение их брака.
На самом же деле она старалась как можно чаще попадаться на глаза Этану. Она вычислила, когда он обычно забирает почту, и стала в это же время приезжать в почтовое отделение — ну, словом, всякие детские уловки. Но она на него запала. Жанин была права: это было своего рода умопомешательство, потому что она привыкла всегда получать то, что хотела. Бекка Великолепная! Но было кое-что, чего она об Этане не знала. Он ненавидел, когда его домогаются. Ему нравилось, чтобы роман был тайной, танцем, цепочкой едва заметных сигналов, как отблески молнии летним вечером: «Я здесь, где же ты?»
Иллюзия погони… — Ларк покачала головой. — Вот в чем он действительно преуспел. Как трюк на канате под куполом цирка, который он выделывал со своими скульптурами — не зная до последнего момента, какой выйдет его очередная сумасшедшая вещь (если вообще выйдет). А здесь Бекка — и конец любым неожиданностям. Этан игнорировал ее, обходил стороной. Он даже мне жаловался, что жена Эйба становится невыносимой. Поэтому, когда нас пригласили на вечеринку к Олдриджам по случаю Дня Труда и он услыхал, что там также будут Сабины, он хотел отказаться от приглашения. Ты знаешь дом Олдриджей на Эденкрофт-роуд? Вычурный, в колониальном стиле, с плантацией многолетних растений, которые стоят зелеными круглый год? Оуэн Олдридж — большой надутый дурак с Уолл-стрит; они с женой Миррой выложили миллионы, чтобы привести в порядок дом и весь участок. На этой вечеринке они хотели показать новшества гостям. А обслуживание… Свинговая группа из Бостона. Это я уговорила Этана пойти.
Там были все, кто хоть что-то из себя представлял в этом графстве: все преуспевающие приезжие-на-выходные, местная элита, пара телезвезд, снимающих летние материалы в Беркшире. Была великолепная ночь, кристально чистая. Миллионы звезд. Я помню, как смотрела на их отражение в огромном, олимпийских размеров бассейне, который отгрохали Олдриджи. Обед и коктейли подавали у бассейна, танцевали на помосте под полосатым тентом. Все было очень изысканно. Мы с Этаном избегали Сабинов, благо сделать это было совсем нетрудно — вокруг было много народу.
После обеда мы танцевали. Этан прекрасно танцует… Вернее, танцевал. В его движениях была особая пластика… Мы были счастливы, что так прекрасно проводим время, а потом появился Эйб и спросил, может ли он присоединиться. Потом я узнала, что Бекка подтолкнула его к этому. Эйб, должно быть, забыл или — кто знает? — подавил воспоминания о том, что случилось в ту ночь на их вечеринке. Их разделял почти год. Сейчас мы все должны были стать друзьями, по крайней мере, так ему казалось.
Я не могу вспомнить, о чем мы тогда говорили с Эйбом, но помню, что думала, как он мне, оказывается, нравится. Тогда моим персональным барометром в оценке людей были девочки — если они к кому-то идут, я автоматически доверяю этому человеку. Брук и Фиби обожали Эйба — ну, ты сама видела их всех вместе. А Эйбу всегда удавалось меня рассмешить, даже если дела были по-настоящему плохи. Чтобы ни произошло, у меня такое чувство, что у Эйба такое уже бывало, — не важно, насколько сложна твоя ситуация, — к тому же он умеет сопереживать; думаю, это как раз правильное слово. Вот почему так ужасно было видеть его лицо, словно окаменевшее тело, когда он увидел, чем они заняты. Кстати, к истории о занятии любовью на танцполе: Бекка просто липла к Этану, двигая бедрами, словно «подмахивая» ему. А Этан… Что ж, не скажу, что он отталкивал ее от себя, но именно она навязывала ему себя, иначе и не скажешь. Гости с удивлением смотрели на них. И потихоньку пересмеивались. Мне было больно, я была в замешательстве, мне просто хотелось плакать. Эйб увидел все это и вышел из себя. Он пошел выяснять отношения.
