С завораживающей медлительностью снимала с себя бюстгальтер, чулки и трусики…
Играла с маленьким дружком…
Но я был слишком пьян и слишком утомлен. Я даже не смутился, мне было все равно. Вскоре я просто отключился, под ее смех. Нет, она смеялась не надо мной! Но и, очевидно, не со мной. Помню только, как она сказала: «Может, я ему больше не нравлюсь?»
Значит, я прав. Что-то и в самом деле было не так. Нужно немедленно исправить свою ошибку. Я повернулся к жене, но… опоздал. Буклет уже лежал на полу, а сама она спала. Я протянул к ней руку, коснулся ее груди, но она лишь плотнее закуталась в одеяло. Я смотрю на нее, до меня доносится тихое похрапывание. Точнее, даже не похрапывание, а посапывание. Я обожаю эти звуки.
— …великолепный набор принадлежностей для принятия ванны и душа… — бормочет она сквозь сон.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — ворчу я в душе. — Это сущее безобразие. Неверное поведение в первую брачную ночь накладывает отпечаток на всю дальнейшую совместную жизнь.
Но время еще есть. Впереди у нас целый день, первый день нашего супружества.
— Точно! — сердито восклицаю я, стоя под душем. — Мы не выйдем из этого номера, пока не насладимся сексом. Сполна.
Я выхожу из ванной, но моя девочка все еще спит. Что ж, пусть еще минут двадцать поспит, решаю я. Беру телевизионный пульт и начинаю просматривать каналы, надеясь найти какую-нибудь приличную передачу.
Я начинаю осторожно тормошить жену. Она просыпается. Говорит:
— Привет.
Мы обнимаемся и без лишних слов принимаемся за дело. Я глажу ее по волосам, она тискает меня за ягодицы. Я целую ее соски, она обвивает меня ногами. Мы теснее прижимаемся друг к другу. Мы оба настолько распалены, что она сбрасывает чудесные египетские простыни на пол. Все идет гладко. Мой маленький дружок окреп, почти готов исполнить свой долг; даже похмелье меня не мучит.
Краем глаза я вижу, как поворачивается дверная ручка. Кто-то громко стучит в дверь нашей спальни:
— Эй, голубки! Подъем, просыпайтесь!
Я продолжаю раскачиваться, ласкать и целовать свою жену. А вот она чуть сбавляет темп.
— Эй, детка, эй, Джон. Просыпайтесь. Пора вставать.
Это Карен, наша первая подружка невесты и лучшая подруга моей жены.
— Спасибо, Карен. Можешь идти, — с трудом произношу я. Моя жена перестает двигаться.
— Все уже давно встали, Джон, — не унимается Карен. — Спустились завтракать. Тебя ищут. И в первую очередь твоя мама, Джон.
Я тоже останавливаюсь.
— Она просила передать тебе, Джон, что ты вчера не уделил должного внимания своей тете, а та приехала аж из самой Англии.
И когда только она уберется?
— Поэтому теперь, — продолжает Карен, явно получая от этого удовольствие, — твоя мама хочет, чтобы ты спустился вниз и попрощался со своей английской тетей, а то ей скоро на паром. Ты должен с ней сфотографироваться. Причем мама просила, чтобы ты надел что-нибудь поприличнее, а не полосатые джинсы. Пока-а-а.
С этими словами Карен удалилась. Мое возбуждение улеглось. Жена оторвалась от меня, даже не отдышавшись, она встала с постели. Обнаженная, она была сногсшибательно красива, но вид у нее был серьезный, озадаченный.
— Бюстгальтер ищешь? — спрашиваю я.
Она кивает.
— Я знаю, где он. Ты швырнула его на кофейник, — говорю я.
Смеясь, она идет за бюстгальтером, потом достает из чемодана чистые трусики, надевает их. Я и не думаю подниматься с кровати.
— Ну и чего ты? Идешь? — спрашивает она.
— Нет, — отвечаю я. — Здесь останусь.
— Разве ты не хочешь спуститься на завтрак, поздороваться со всеми?
— He-а. По-моему, будет лучше, если мы позавтракаем с тобой в постели, вдвоем. Это более романтично.
Я специально употребил слово «романтично». Это тактический ход. Разве может она отказаться от чего-то романтичного?
— Чудесная идея, дорогой! — восклицает она. — Да! Пусть Карен и твоя мама катятся к черту! Это первой утро нашей совместной жизни. И я хочу провести его только вдвоем со своим мужем. А они все подождут.
Итак, приняв решение, моя жена не тратит время попусту. Она поднимает трубку телефона и заказывает завтрак в номер. Потом срывает с себя бюстгальтер и трусики. Есть! Я хочу привлечь ее к себе.
— Не спеши, детка, — смеется она. — Думаю, пока мы ждем завтрак, можно опробовать джакузи. Раз уж мы сняли номер для новобрачных, было бы глупо не воспользоваться всеми его удобствами, верно?
Она поворачивается и уходит. Я сижу в постели с вытянутыми руками. Скриплю зубами.
— Слушай, — спрашиваю я, залезая к ней в ванну, — тебя мучит похмелье?
У меня опять начинает раскалываться голова, с удвоенной силой.
— Чуть-чуть, — отвечает она, включая на максимум режим гидромассажа. — Правда, я выпила несколько бокалов воды после того, как ты отключился.
— Да, насчет этого… — начинаю я, но она, слава богу, меняет тему разговора.
— Мне кажется, — говорит она, — вчера вечером я поняла, что значит быть знаменитой.
— Как это? — спрашиваю я, погружаясь в мыльную пену.
— Ну, когда ты в пышном свадебном платье, все знают, как тебя зовут. Даже весь персонал отеля и все твои дальние родственники, которых я ни разу в жизни не видела. Незнакомые люди подходили ко мне, называли по имени, говорили приятные вещи. Наверное, это и есть слава, как ты считаешь?
Пока моя жена разглагольствует о славе, я замечаю, что больше не вижу ее лица за разбухающим ворохом белой пузырчатой массы. Она налила в ванну слишком много пены, которая теперь не умещается и вываливается на пол.
— У барной стойки мне ни разу не приходилось ждать, бармен мгновенно выполнял мой заказ… — Моя жена вдруг с криком подскакивает. — Боже! Мы сейчас все затопим!
И вот моя девочка, которая всего лишь днем раньше была знаменитостью, вылезает из джакузи и набирает в руки охапку пены, которую кладет в раковину. Потом хватает еще охапку, но раковина уже полная, и она кладет пену в унитаз. Пытается смыть ее. Мы оба чуть не задыхаемся от смеха.
Нам доставили два полных ирландских завтрака. После джакузи я чувствую себя гораздо лучше, но все равно пью только чай с тостом. На тумбочке звонит телефон. Это мама.
— Джон! Уже двенадцатый час! Почему ты еще не спустился? Надо попрощаться с тетей.
— Я завтракаю в постели, — объясняю я. — Жена настояла.
— Понятно. Что ж… — говорит мама. Она конечно же возмущена, но понимает, что в данном случае не может давить на меня авторитетом.
— Не волнуйся, — добавляю я, чтобы успокоить ее, — когда я наконец-то появлюсь, ты не увидишь на мне полосатых джинсов.
— Прекрасно! Хотелось бы надеяться. Ладно. В двенадцать мы с отцом выписываемся из гостиницы и идем играть в гольф с Макмаонами на гостиничной площадке. Надеюсь, удастся задействовать все восемнадцать лунок, хотя при такой погоде может и не получиться. Но, по крайней мере, я хоть догадалась захватить наши оранжевые мячи.
— Ладно, мам, — говорю я, — желаю удачи.
Положив трубку, я вдруг почувствовал, что еще не совсем окреп. Отодвинув поднос с завтраком в сторону, я стремглав помчался в туалет. Меня стошнило.
— Бедняжка, — пожалела меня жена. — Держи. — Она подала мне зубную щетку, уже с зубной пастой.
Теперь мне гораздо лучше. В принципе, я готов танцевать румбу. Но когда я выхожу из ванной, моя жена копошится в углу, где мы сложили все свадебные подарки.
— Смотри! — говорит она. — Хейзлитты подарили нам купоны «Арноттса»[53] на 300 евро.
— Здорово, — отзываюсь я. — Интересно, на сколько в итоге потянут все наши подарки?
— Ну, если каждый подарил примерно на такую же сумму, как Фиона, — отвечает моя жена, — значит, общая стоимость подарков составляет примерно 20 000 евро, из них треть — наличные и чеки, треть — ваучеры и купоны и треть — подарки как таковые.
— А что в том свертке в форме подсвечника? — спрашиваю я.
— Это, — отвечает она, разрывая упаковку, — подсвечник.
— Хм… Мне не нравится такой оттенок серого.
— Не волнуйтесь, сэр, — смеется она, разворачивая другой сверток, — у нас есть точно такой же подсвечник черного цвета.
На мой взгляд, оба подсвечника абсолютно одинаковые.
— Боже! — восклицает она. — Деньги, купоны, чудесные подарки. О такой свадьбе можно только мечтать!
Я молчу.
Она отворачивается от подарков и внимательно смотрит на меня:
— Так, в чем дело?
Я медлю с ответом.
— Ты хочешь заняться сексом, не так ли? Да? Не успокоишься, пока не исполнишь свой долг. Прекрасно! Будешь дуться, пока не трахнешься? Что ж, дело твое!
Она скидывает с себя халат, бухается на кровать и ложится в позе распятия. Закрывает глаза, раздвигает ноги. Говорит мне:
— Я готова, возьми меня.
