Глава 4
На следующий день Холли по-настоящему сблизилась со своей новой подругой, когда все учащиеся играли в баскетбол на уроке физкультуры.
Эмми и Холли, как ни удивительно, просто сидели на скамейке. Они не чувствовали особенной любви к спорту, и им не составило труда увернуться от участия в команде. Подруги наблюдали, как остальные ученики носятся с мячом по полю.
— Как бы тебе ни хотелось, — заметила Эмми, глядя на другую сторону двора, — не смотри туда.
— Куда? — обернувшись, спросила Холли.
Эмми быстро развернула Холли назад.
— Ой! — Холли потерла голову.
— Ты все же посмотрела, — возмутилась Эмми.
— Я даже не знаю на что! — ответила Холли.
Эмми понизила голос до шепота.
— На Энзо Уолкера. Он самый большой в мире подлец, от которого я просто без ума.
Как знакомы Холли подобные слова!
— О Боже, Эмми, — ужаснулась она. — Ты прямо как моя мама. — Грустно покачав головой, она посмотрела во двор и увидела Адама Форреста.
Во дворе все как один носили белые носки и кроссовки «Найк». Но только не Адам. Он надел цветные носки в ромбик и кроссовки «Вэнс», которые носил с гордостью.
Внезапно он бросил взгляд на Холли и кивнул в ее сторону. Холли наклонила голову, но успела заметить его кивок. Холли подняла глаза. Адам перехватил мяч и направился к корзине, ловко уворачиваясь, профессионально обводя мячом за спиной игроков, увиливая от нападающих. На мгновение он остановился, чтобы лучше прицелиться, а затем бросил мяч таким небрежным движением, будто хотел сказать: «Ну конечно, я прекрасный игрок, но мне-то все равно». Мяч со свистом влетел в кольцо — прекрасный бросок. Бросив мяч, Адам снова взглянул на Холли. Все произошедшее не ускользнуло от внимания Эмми.
— Ого, — воскликнула она. — Посмотри только. У меня воображение разыгралось или Адам Форрест действительно на тебя заглядывается?
— У тебя разыгралось воображение, — заверила ее Холли.
— Ну нет, — решительно заявила Эмми, — у меня не настолько богатое воображение. Он точно на тебя заглядывается.
— Мне все равно. — Холли смотрела прямо перед собой.
— Да почему бы и нет? — спросила Эмми. — Он ничего.
Холли почувствовала, что краснеет. Он действительно был ничего. Но она взяла себя в руки.
— Любовь переоценивают, — заявила она подруге, — конечно, она является хорошей темой для тех, кто пишет стихи и популярные песни, но для простых людей — ничто. Где ты ее видела? Назови хотя бы одну пару. — Холли взглянула на подругу, она ждала.
И ждала.
И ждала.
Эмми сосредоточилась, пытаясь вспомнить хотя бы одну счастливую пару. Наконец она сдалась. Эмми покачала головой.
— Но тем не менее мне все равно нужен Энзо Уолкер, — заупрямилась она.
После школы Холли пригласила Эмми в гости. Войдя в квартиру, они увидели в гостиной Джин, которая ела арахисовое масло прямо из банки и спорила с телевизионным доктором Филом. Рядом на полу лежала Зоуи и делала свое несложное, соответствующее второму классу домашнее задание.
По телевизору доктор Фил буквально терроризировал исхудавшую депрессивную женщину.
— Как вы могли оказаться настолько глупой, чтобы решить, что вы интересны вашему мужчине? — кричал он, а женщина нервно всхлипывала и вытирала слезы.
— Да, но… Я просто хочу узнать, — она всхлипнула, — почему он перешагнул через меня?
Доктор Фил не замечал ее слез.
— Через вас нельзя перешагнуть, если вы не лежите, — поучал он.
Джин больше не могла сдерживаться.
— Замолчи, ты, лысый идиот! — завопила она на экран. — Бедняжка же на грани самоубийства! — Из-за арахисового масла во рту речь ее звучала невнятно.
— СА-МО-У-БИЙ-СТВО, — проговорила Зоуи.
Как ни неприятно чувствовала себя Холли, но она все же попыталась отвлечь Джин.
— Мама, это Эмми, — представила она подругу.
Джин даже не взглянула на гостью. Она с ненавистью смотрела на доктора Фила.
— Она пришла позаниматься, — продолжала Холли.
Джин лишь кивнула.
— И она останется на обед, — добавила Холли.
Джин опять кивнула.
— А потом мы ограбим пару банков.
Еще кивок.
Холли пожала плечами и направилась в свою комнату.
Когда дверь за ними закрылась, Эмми пустилась в расспросы.
— Твоя мама всегда такая? — поинтересовалась она.
— Нет, — ответила Холли. — Только когда у нее СГР.
Эмми кивнула, будто знала, о чем идет речь. Но все-таки спросила:
— Это как ПМС?
— Синдром глубокого разочарования, — объяснила Холли, — мое специальное название депрессии. — Она села на кровать и взяла последний номер журнала «Роллинг Стоун».
— А из-за чего у нее депрессия? — полюбопытствовала Эмми.
Холли вздохнула.
— На прошлой неделе она разместила объявление на сайте знакомств.
Эмми села на кровать рядом с подругой.
— И кто-нибудь ответил?
— Она получила около сотни ответов, — сообщила Холли.
Она подошла к компьютеру и нажала несколько клавиш. Затем жестом пригласила Эмми взглянуть.
— Этот парень сидит в тюрьме, — сказала она, указывая на экран, — так же, как и этот… и этот… и эта женщина… и этот парень.
Эмми внимательно вгляделась в последнее фото.
— Выглядит классно, — покачала она головой.
— Он убил свою жену, — сообщила Холли. Она открыла новую страницу с фотографиями. — Этот такой толстый, что ему трудно выйти из дома. — Щелк. — Этот хочет купить себе жену. — Она быстро пролистывала фотографии. — Этот парень из Юты, ему нужна жена, которая ужилась бы с остальными его женами.
Эмми не знала, что ответить.
— Ну, по крайней мере, ей ответили.
Усталая, Холли закрыла ноутбук, плюхнулась на кровать и высказала то, о чем уже давно думала:
— Я думаю, что мама может найти подходящего мужчину, только если не будет его искать.
ПРИХОДИТЕ ВСЕ! ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ РОДИТЕЛЕЙ И УЧАЩИХСЯ!
Красочное объявление содержало множество восклицательных знаков, словно чтобы убедить читающих, что данное мероприятие очень увлекательное.
Холли уже знала все наперед.
Но все же она позволила Джин уговорить себя на посещение его «семьей». Иначе говоря, они втроем решили тихонько пробраться в зал, надеясь, что никто не заметит их десятиминутного опоздания, вызванного проблемами с тортом в кондитерской.
Директор Кэмпбелл уже выступала с речью, рассказывая об основных правилах, за ужесточение которых она боролась.
— И если кто-то из учащихся принесет в школу сотовый телефон, — говорила она, — он будет изъят, независимо от того, насколько «крута» на нем мелодия звонка.
По другую сторону зала Холли заметила Эмми с родителями. За несколько рядов перед ней сидел Адам с матерью. Холли слегка помахала Эмми, когда они с Зоуи пробирались следом за Джин к свободным местам на заднем ряду.
— Что мы здесь делаем? — спросила она, протискиваясь мимо уже сидящих детей и их родителей. — Будто здесь я проучилась уже больше четырех месяцев.
— Холли, — снисходительно заметила Джин, — не надо так думать.
Она проскользнула мимо тучного мужчины к трем свободным местам, Холли села между матерью и Зоуи.
Директор Кэмпбелл представляла какого-то престарелого хиппи, которого Холли раньше никогда не видела.
— А теперь я хотела бы представить завуча, доктора Чарльза Фитча.
Внешне доктор Фитч совсем не соответствовал своей должности: тощий, с длинными волосами и в непонятных ботинках, напоминающих ортопедическую обувь. Размашистым шагом он подошел к микрофону. И тут Холли почувствовала, как оживилась Джин. Мужчина! Говорило ее внутреннее чутье.
— Приветствую, — обратился доктор Фитч к собравшимся. — Рад вас всех видеть. Позвольте сказать несколько слов о том, как я строю свою работу. Я применяю политику открытых дверей, которая означает, что в любое время вы можете зайти ко мне в кабинет. — Он оглядел зал, пытаясь установить зрительный контакт с как можно большим числом учащихся. — Я также применяю политику свободного изъявления мнения: глупых вопросов не существует. Поэтому, пожалуйста, если у вас есть какие-то идеи, просто постучите ко мне в дверь…
И тут Джин подняла руку.
Доктор Фитч не мог этого не заметить и слегка удивился. Он не намеревался сразу же отвечать на вопросы, но почему бы и нет?
— …или поднимите руку, — закончил он. — Дама в заднем ряду, пожалуйста.
Джин говорила чистым сильным голосом.
— Вы не думали о том, чтобы вместо подобных ежегодных встреч организовывать ежемесячные собрания, на которых преподаватели и учащиеся могли бы обмениваться мнениями? Они помогли бы укрепить взаимопонимание и преодолеть разногласия.
Холли испытала удивление и гордость за мать. В зале послышались аплодисменты, Холли заметила, что мать Адама тоже аплодирует.
