Вера пока ничего дурного не подозревала.
- Ты извини, что я так ворвалась, но звонила, звонила, никто не берет трубку (Леля прошептала: я сплю все время...), хотела спросить Митю, вы вместе ушли (тут смутились и Вера, и Леля),
но его тоже нет. Вот я и решила - была не была, - зайду, может быть, что-нибудь нужно?
Она замолчала, поняв, что зря пришла и что у Лельки такой вид, будто ее вчера били и таскали или напилась вдрабадан.
Леля пребывала в страхе. Что говорить? Ну, простудилась, ну и что? Значит, вызвала врача, взяла бюллетень... И, как говорится, все дела. Ее мысли о том, что пусть, как будет, пусть выгоняют с работы, потеряли свой смысл: за что выгонят? За прогул? Какой? На работу ей все равно придется придти - оформлять бегунок и прочее... Нет, дорогая, так просто не отделаешься! Если только головой в петлю или в окно, но на это она не имеет права, у нее сын. И Елена Николаевна поняла, что лежать и стенать - не выход, надо, куда ни кинь - действовать. И это правильно: за грехи отвечают, и сполна. Врать Верке?.. А что если рассказать? В конце-то концов! По крайней мере тогда у нее будет какой-никакой союзник, и они смогут обсудить сейчас все ходы и выходы... Рассказать, конечно, в полном прилике. Да, наверное, так.
- Вера,- сказала наконец Елена Николаевна, - ведь я врача не вызывала...
- Да? - откликнулась беспечно Вера, а сама замерла: вот оно что! Наверняка что-то вчера БЫЛО у них!
- Ну и что? Напишешь за свой счет, редактор к тебе хорошо относится, ты никогда не прогуливала, не то, что некоторые... Подуаешь, делов! Напиши прямо сейчас.
Леля чуть не заплакала от счастья (как относительно понятие счастья, ах!), хорошо, что пришла Вера, такая уверенная и бодрая!
- Ой, Верка, ты меня просто на ноги подняла! А я проспала полдня, потом уже поздно врача... Решила, завтра пойду, хоть сорок температура будет... Один день ничего...
Вера была щедра: да лежи ты себе! Может я вообще договорюсь, чтобы ты дома работала с рукописью! И деньги не потеряешь...
Скажу - такой работник, сами знаете, чего ей за свой счет брать, она дома больше сделает. Но заявление напиши... Получится, что ты - честная до синевы!
Вера рассмеялась, а Леля решала в последние секунды: рассказать?.. Вера помогла ей, - спросила, как бы особо не интересуясь и невзначай: а вы вчера с Митей прошлись?
- Вот именно, - со значением ответила Елена Николаевна, - прошлись...
- Что? Зашли куда-нибудь? - Уже как бы заинтересованно спросила Вера.
- Зашли, - так же значительно подтвердила Леля.
- И что?.. - В глазах Веры горел истиный интерес.
- Что-что... Перепились, вот что... - начала врать Леля. И как же это было гадко и трудно, и именно таким, "подружкиным" тоном!
- А потом болтались по бульварам...
- И все? - Ничуть не веря этим дешевым россказням, с пониманием, что ей все равно правды не услышать, деланно удивилась Вера.
Леля поняла, что если произнес - А, то надо говорить и - Б, но как?..
Она молчала.
Вера опять помогла ей: ладно, не говори, целовались и зажимались (а может и что другое, подумала она), я же поняла, что ты в него влюблена, не так?
Леля вздохнула и сказала: ты права. Вот тебе и простуда! Как идиотка...
- Плащ нараспашку... - усмехнулась Вера.
Леля молчала и начала на нее злиться за эту въедливость, - что ей надо? Подробности? Но их никогда не будет! Ни единому человеку!..
- Хорошо, не буду тебя терзать. Значит, хотелось. Я считаю, - если хочется, то можно. А простуда?.. Надо же чем-то платить за
любовь красивого мальчика. Давай пиши заявление и я побегу. Завтра позвоню. У меня брат сегодня прилетает, а дома хоть шаром покати ( брат у Веры был гражданский летчик, второй пилот на ТУ, жили они вдвоем - родители погибли в авиакатастрофе, давно).
После ухода Веры Елена Николаевна встала, подошла к зеркалу и критически себя осмотрела. Она запретила себе думать о вчерашнем
- не было. Ничего не было. С Митей, если они встретятся, она будет вести себя так: не было ни-че-го. И если он хоть чем-нибудь напомнит, она просто уйдет или выйдет из комнаты или... Но уж второго раза не будет, она не на помойке себя нашла! Гадкий мальчишка! И гадкая она! Все. Конец любви. Да какая это любовь! Чистая хотелка! Ему хотелось опытной бабы. Ей - юности и прелести... А обернулось той еще прелестью! На жутком чердаке... Какая там страсть и неземная любовь! Чушь и грязь. Грязь.
Она почувствовала себя сильной и защищенной.
Вера действительно сделала Елене Николаевне непредвиденные три дня отдыха, редактор даже сказал, пусть болеет и поправляется, никаких рукописей, она и так всех перегнала с нормой. За эти пять дней ( плюс суббота и воскресенье) Елена Николаевна пришла в себя, выглядела как и прежде, и твердо решила жить новой жизнью: никаких идиотических любвей, а Мити просто для нее нет.
Когда же она пришла в редакцию, то узнала новость: практикант Митя Кодовской заканчивать практику будет во Франции, в Париже, куда едет переводчиком.
- Конечно, - болтали девчонки в отделе, - папашка его жены устроил! А то бы поехал он в Париж, как же!
Оказалось, что он даже за документами не придет, все заберут за него, он вроде бы болеет...
- Как же, - говорили девчонки, - Болеет он, держи карман. Просто не желает сюда приходить, зачем? Противный он все-таки, - заключили девчонки, - а ведь его стихи наш редактор в журнал пристроил. В "Юность"... Мог бы и зайти...
Так болтали при Леле девчонки, а она слушала и понимала, что все равно ее волнует митина судьба и больно, что она его не увидит и плохо от того, что он конечно забыл о ней и думать. Слава Богу, что не было в комнате Веры, та бы поняла, что испытывает Леля, не поняла бы - догадалась.
Вера вошла в комнату и вызвала Лелю в коридор: знаешь уже? - спросила она.
- Знаю, - ответила Леля, чего там делать вид, знаю, не знаю... - Ну вот и поедет наш Митечка в загранку, - сказала задумчиво Вера и Лелю резануло это "наш"... Ее, лелин, но никак не верин.
Она посмотрела на Веру и удивилась ее какому-то грустному виду, не свойственному ей и подумала, может быть?.. Но выспрашивать не стала. Пусть. Может, Вере повезет? Хотя - как? Митю сейчас и крылом не достанешь...
Митя носился по городу, что-то оформлял, куда-то отвозил бумаги, с кем-то встречался... И ни сном, ни духом не касался своей так недавно еще горячо любимой женщины, прекрасной Елены Николаевны... Париж застил ему глаза и он ни о чем больше не мог думать. Единственное, что однажды пришло ему в голову, так это - как ему быть? - Пойти попрощаться в издательство? Или уже после Парижа, с какими-нибудь сувенирчиками?
Он не знал, что и делать. Идти ему не очень хотелось, как и видеть Елену Николаевну. Он все сам испортил. Было такое трепетное необыкновенное чувство, а теперь, когда он знал, какие у нее груди, какой живот и все остальное, - что-то (или все?) ушло навсегда, хотя взамен пришло ощущение самого себя, как мужчины сексуально высокого толка.
Когда у него была только Нэля, он в принципе, о себе знал мало, он думал, что только так и должно быть, как у них с Нэлей...
Теперь он кое-что усек, расковался и смотрел на женщин совершенно иными глазами и они - на него.
Он понял, что может выбирать, кого захочет, а уж они - будьте покойны! - Они будут счастливы! Такие вот незримые отношения возникли у него с женщинами.
Митя все-таки пришел в издательство. Зашел к редактору, своему благодетелю, и наобещал навезти ему французских вин (тот не дурак был выпить) и хотя оба знали, что это сложно и почти невозможно, однако приятно было обещать, а также обещания выслушивать.
Затем он все-таки заглянул в отдел, где работала Елена Николаевна. Он заглянул, надеясь, что девчушек-сикушек нет на месте,- очень они его раздражали своим неуемным любопытством и поклонением. И хорошо бы была одна нейтральная Вера...
Но, увы, девчушки были там и он быстро прикрыл дверь, не успев заметить, в комнате ли Елена Николаевна или хотя бы Вера.
Сердце у него вдруг забилось, появилась неловкость и вместе с тем жажда увидеть Лелю.
Девчонки вскоре выскочили из комнаты - приближался обед, а они неслись к столовой загодя.
Митя вошел.
Там была лишь Вера, которая удивилась, смутилась, и повела себя как-то скованно ( все знают о моей поездке, подумал Митя. Ему хотелось самому сообщить об этом...).
Он присел,- как любил,- на край стола и сразу почувствовал себя дома будто ничего и не случалось и он не едет ни в какую Францию, - просто зашел поболтать с приятными женщинами, а скоро помчится в столовую хлебать столовский борщ.
- А где Елена Николаевна? - Спросил он, не ведая, что часть их тайны известна этой рыжеволосой холодной красавице с рыбьими глазами.
- Она работает дома, - ответила Вера.
- И не придет сегодня? - Снова спросил он, почувствовав, что стало как-то серо и уныло вокруг.
- Нет. - Вроде бы отрезала Вера и он увидел, как в ее выпуклых прозрачнозеленых глазах зажглись какие-то огоньки...
... Какие? Подумал Митя и вдруг как гончий пес ощутил волнение и приближение зверя - по нюху, по интуиции. Он замер. Она тоже молчала, но искра пронеслась меж ними и он увидел, как зарозовели бледные всегда верины щеки и она прерывисто вздохнула, пытаясь подавить этот невольный вздох.
