- Если это и есть адский огонь, то грешники будут кидаться в уголья.
Реймонд расхохотался, не отрывая взгляда от Соры.
- Надеюсь, что ты уведешь тайком прекрасную наследницу до того, как это рискнет сделать кто-либо из нас.
От резкой боли неудовлетворенного желания Уильяму захотелось врезать своему дражайшему другу за то, что тот с таким восхищением смотрит на Сору. Но вместо этого он с отменным самообладанием переменил тему разговора:
- После застолья состоится меле. Ты не слишком устал для того, чтобы участвовать в нем?
Реймонд швырнул свой потертый плащ оруженосцу и простер руки к потолку.
- Сегодня я бы голыми руками убил вепря.
- На вепря мы охотились вчера,- сухо заметил Уильям.
- Так, значит, сегодня мы его едим?
- Да. Пойдем, попробуешь кусочек.
- Я бы мог сожрать его целиком.
Сора вмешалась в их пикировку, оторвав лицо от груди Уильяма:
- Тогда поспешите, милорд. Мы ожидаем вас в большом зале.
Она выскользнула из объятий Уильяма и просунула свою руку под его локоть.
- У тебя совсем зацелованный вид,- сказал ей Уильям.- Ты готова выйти к гостям?
- Пусть все знают, что я желанна моему господину, я горжусь этим.
Сора тряхнула головой в знак презрения к общественному мнению, а в душе порадовалась тому, что все понимают, что Уильям защитит ее. Ей вновь на ум пришел мерзкий шепоток во дворе, и она теснее прижалась к Уильяму. Он повел ее обратно в зал, заполненный сплетничающими гостями.
***
Некто наблюдал за этими объятиями, наблюдал за тем, как его друг поднял эту женщину над полом и целовал ее до тех пор, пока они оба не лишились чувств, и его раздирали ненависть и желание. Ненависть к Уильяму, могущественному господину всего, чего он ни пожелает. Желание обладать Сорой, утонченной и сходящей с ума от любви к Уильяму. Когда он впервые увидал ее, то ему хотелось лишь раздавить ее, затоптать в землю за то, что она возбудила у Уильяма новый интерес к жизни. Теперь же он желал ее так, как желал ее Уильям, желал ее из-за того, что она принадлежала Уильяму; он желал наслаждаться ее красотою; желал ее потому, что ее желал Уильям.
Он сжал кулаки. Он бы добивался ее, был бы ее незримым поклонником, убеждал бы ее в том, что она прекрасна, когда их никто больше не слышал бы. А еще он прикасался бы к ней, развеивал бы ее опасения, которые возникали бы у нее при словах о ее красоте. Он бы отобрал ее у Уильяма, прежде чем убить его. Тогда бы он был удовлетворен. Он наверняка был бы удовлетворен, унизив и убив Уильяма.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Реймонд уселся и принялся в перерывах между прожевыванием пищи отвечать на вопросы, которые выкрикивали гости. Каждое его слово было проникнуто восхищением перед Генрихом.
- Генриху двадцать один год, он достаточно молод для того, чтобы быть деятельным. Друзья в восторге от его бешеной энергии. Он редко сидит на месте, все его чувства всегда обострены. Однако своими землями во Франции он правит мудро.
- Одно дело- быть герцогом, а другое - королем,- возразил Уильям.
- Если учитывать наследство, полученное Генрихом от отца, графства, которыми он правит от имени своей матери, и графства, которые ему достались от брака с Элеонорой, то получается, что территория, которой он правит во Франции, больше, чем территория его сюзерена, короля Людовика. Ему по плечу придется и королевская мантия Англии.
- А Стефан? - поинтересовался лорд Питер. Покачав головой, Реймонд деликатно развеял надежды относительно здоровья правящего короля.
- Стефан - сломленный человек. Смерть сына вынесла окончательный приговор его надеждам. Бесславные кампании, предательство баронов - ему так и не удалось утвердить свои претензии на престол.
- Ваши слова - измена,- выступил Николас, и Реймонд, повернувшись, внимательно посмотрел на него.
- А мне уже и неясно, что такое измена. Если мои слова пойдут на благо здоровой Англии, то пусть они прозвучат.
Он улыбнулся Николасу, показав все свои зубы.
- Если кто из лордов расположен к кражам, убийствам и грабежу, то пускай принимаются за дело теперь же и пускай поторопятся. На эту землю возвращается законность. Ее водворит Генрих. И горе тому, кто встанет на его пути.
Реймонд резко развернулся, чтобы взглянуть на Чарльза, затем вновь на Николаса, и друзья поняли, какой смысл он вложил в свои слова.
От звуков голоса Реймонда Сора поежилась. Она пообещала себе не пропускать ничьих слов, и от этих речей ею овладевали беспокойство и растерянность.
Реймонд имел в виду больше, чем сказал словами, Николас высказался слишком коротко, а Чарльз болтал оттого, что выпил лишнего. Или же заговорила совесть? Она не понимала и не могла в этом разобраться. Обычно острое чутье ее было притуплено страхом за Уильяма, а с прошлого вечера еще и страхом за себя.
Как это ни странно, но ее беспокойство нарастало в течение всей недели. Каким-то чутьем она ожидала измены и вероломства. Сору даже и не удивил по-настоящему голос, назвавший ее красивой, однако она напугалась. И засомневалась. Раньше ей чудилась какая-то опасность; теперь же ей чудились голос и чье-то присутствие. И росло смятение, потому что она по-прежнему ощущала эту опасность. Сора ощущала ее именно сейчас. Она вздрогнула; кто-то смотрел на нее. Даже когда этот человек не говорил, даже когда Сора не слышала его хриплого шепота, она ощущала на себе его взгляд, и от этого ей хотелось сжаться.
- Сора? - раздался совсем близко от ее уха голос Уильяма, отвлекший ее от смятения в мыслях и несколь ко развеявший ее тревоги.- Пора.
Какое-то мгновение Сора не могла ничего сообразить, затем вспомнила и поморщилась:
- Начинать меле! Разумеется.
Уильям помог Соре выйти из-за стола, и она задержала его руку в своей ладони.
- Я помогу тебе надеть доспехи,- сообщила Сора.
- Для этого здесь мой оруженосец,- произнес Уильям.
- А то я не знаю,- ущипнула его Сора.- Давай,- лучше меня тебе никто не поможет.
- Вы без всякого труда способны убедить меня, миледи,- заметил Уильям, следуя за ней, словно агнец.
- Мошенник,- фыркнула Сора.- Заявляешь, что я главная, а подчиняешься мне таким образом, будто ты сам решил.
- За что мне такие придирки? - простонал Уильям с притворной скорбью.
Он оглянулся назад; молодой Гильом следовал за ними по пятам. Все трое поднялись в верхние покои, и Уильям увидел, что его одежды разложены на кровати.
- Вы оба собираетесь выполнять обязанности моего оруженосца?
- Ты не первый мужчина, которого я экипирую в бой,- ответила Сора, захлопывая дверь.
Она нащупала табурет, который стоял возле кровати, и перетащила его на середину комнаты, где поджидал Уильям. Взобравшись на табурет, Сора сняла с Уильяма верхнюю одежду и аккуратно передала ее Гильому. Гильом сложил ее, запрятал в открытый комод и вернулся с поддевкой, которую Уильям носил под кольчугой. Действуя слаженно, Сора и оруженосец раздели Уильяма и переодели его, затем через голову надели на него кольчугу и повесили на пояс меч. Кольчуга, без малейшей ржавчины, вся сияла, а меч был остро наточен. Кожаные сапоги, натертые маслом, сверкали, а кожаные рукавицы податливо гнулись. Довольный своим возвращением в рыцарский мир, Уильям широкими шагами ходил по комнате, и золоченые шпоры его издавали звон.
- Но у меня же нет шлема,- нахмурился он.- Мой шлем ведь тогда разбился. Оружейный мастер не присылал нового шлема?
- Мы подумали, что тебе нужно сначала попробовать вот этот,- спокойно ответила Сора.
Она достала из собственного комода прекрасный шлем, покрытый полосками стали и защищенный на-носником.
- Это шлем моего отца, единственное оставшееся у меня о нем воспоминание. Мне не суждено узнать, как он сохранился у матери. Мне рассказывали, что отец тоже был крупным мужчиной, так что, возможно, шлем будет тебе как раз. Если он не подойдет, то есть еще один.
Сора протянула шлем обеими руками Уильяму, и он бережно взял его. Сора сказала:
- Оружейный мастер его осмотрел. Он говорит, что шлем в хорошем состоянии, только старомоден. Шлем конической формы, кажется, он называется шишаком?
Уильям внимательно посмотрел в лицо Соры, которая оставалась безмятежной и лишь дожидалась его одобрения. Ее губы, алые и сочные, как яблоко осенью, изогнулись в мягкой улыбке. Сора сложила руки, словно в молитве, и деликатно застыла в ожидании. Примерив шлем, Уильям с удивлением обнаружил, что шлем по нему. Ручища, ножища, головища - бывало, дразнил его отец, но, как видно, такое определение подходило и к отцу Соры.
- Благодарю, миледи. Для меня честь - носить шлем вашего батюшки.
- А ты уверен, что он как следует сидит на тебе? - поинтересовалась Сора.- Не соскальзывает из-за того, что велик, и не давит из-за того, что мал?
- Сидит прекрасно,- заверил ее Уильям.
- В таком случае, это будет тебе мой свадебный подарок.
Лицо ее словно расцвело от улыбки.
