Мы с Сильвией начали разговаривать о прошлом, вспоминать те эпизоды, упоминание о которых до сих пор ее стойкое нежелание делало невозможным, и каждая новая деталь, всплывшая из прошлого, была для нас сравнима с находкой драгоценного камня — Клемансо, первые дни в Лондоне.
— Знаешь, когда я в первый раз снова о тебе услышала? — спросила она.
— Мне казалось, мы встретились случайно…
— Это случилось, когда я была в Эдинбурге. Я пошла на выставку, где были представлены несколько картин Рена… Тебе нравятся картины Рена? — спросила она, нахмурив брови и многозначительно качая головой. — Лично у меня вызывает отвращение такое… В общем, он был там с Вики, и я услышала твое имя.
— О! — вставила я.
— «Я знала одну Лелию», как бы между прочим обронила я, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я спросила фамилию, и оказалось, что это ты.
— Ты не забыла меня.
— Конечно, я не забыла тебя. В тот день я поняла, что, может быть, смогу снова тебя увидеть.
— Зачем?
— Я хотела приехать в Лондон…
— Зачем ты искала встречи со мной?
— О… мне пора было уезжать, — сказала она, на секунду опустив глаза. — Рен и Вики были очень добры ко мне. Они позволили мне остаться у них на несколько дней, когда я переехала в Лондон, и у меня не было ни денег, чтобы снять жилье, ни знакомых. Потом они договорились со своими друзьями, чтобы я пожила у них, и…
— С кем? — перебила я ее.
— Я не помню, — ответила она, и тени у нее под глазами придали ее лицу такую яркость, что мне захотелось броситься к ней, прижаться губами к благоухающей коже. Но в то утро она ко мне не прикасалась.
— Но… — растерянно начала я и остановилась на полуслове, потому что уже давно выучила, что излишнее любопытство приводило лишь к тому, что она уходила в себя. Когда Сильвия отвернулась, кончики ее волос коснулись моих губ. Но она снова повернулась, и моего волнения как не бывало.
— Я очень хотела увидеть тебя. Но, знаешь, — сказала она и сомкнула пальцы вокруг моего запястья, почти не касаясь кожи, — два раза я видела, как ты переходишь Рассел-сквер, еще до того как вышла на тебя через Рена. Ты мне показалась очень красивой, мне нравилось на тебя смотреть. Мне понравилось, как ты одеваешься. Уже тогда, наблюдая за тобой, я сопоставила увиденное лицо с твоим именем.
— О! — изумилась я. — Но почему же ты не подошла ко мне?
— После встречи с тобой, — сказала она, сев на кровати и откидывая с лица волосы, — я даже следила за тобой… однажды… Мне так хотелось смотреть на тебя. Я следила, как ты шла к врачу, и дождалась тебя снаружи.
— Ой! — я совсем смутилась. — А я думала…
— Как я была рада, что ты беременна!
— Я знаю.
— Я все время о ней думаю, — сказала Сильвия и прижалась щекой к моему животу, внутри которого бился ребенок, моя малышка, которая пережила кровотечения и УЗИ и теперь носилась в моей матке, как собака на привязи, колотила ручками и ножками, икала.
— Она и твоя тоже, — откликнулась я. — Ты заботилась о ней. — Я хотела поцеловать ее ухо, но она отодвинулась.
— Я хочу ее, — произнесла она, обдав холодным дыханием мой живот.
— Ты кормила ее рыбой и брокколи…
— По-моему, я люблю ее.
— И она тебя любит, — заверила ее я. — Но почему ты не подошла ко мне у университета, если знала, что это я?
— Разве это не показалось бы странным?
— Нет.
— Ты так думаешь? — обронила Сильвия.
— Странно было не подойти, — я нахмурилась.
— Иногда мне кажется, — начала Сильвия, и в ее лице я увидела то выражение боли, которое раньше никогда не замечалось, а теперь так часто бросалось в глаза, — что я не понимаю значения слова «странно». Это потому, что я иностранка?
— Нет, — засмеялась я. — Потому что ты — это ты.
— Не надо! — Сильвия вздрогнула, как от пощечины.
— Но именно это мне и нравится, — я протянула к ней руки. — Почему я полюбила тебя? Ты была такой странной девочкой. Я просто влюбилась! А ведь я даже не была у тебя первой, — покачала я головой. — Даже не была первой.
Она улыбнулась одними уголками рта.
— Да. Но и я с того самого дня не переставала любить тебя. Я все время хотела, хотела, жаждала увидеть тебя снова, — сказала она. Потом медленным движением немного приподняла краешек моего платья и отпустила. Ребенок ударил ножкой.
— Обними меня, — попросила я.
Она смотрела прямо перед собой, словно не услышала моих слов.
— Тебе нужно есть, — посоветовала она, снова бросив взгляд на мой живот.
— Слишком жарко.
— Нет, тебе обязательно нужно есть.
— Мне сейчас не хочется. — У меня было одно желание — чтобы она обняла меня. Сильвия лежала на боку рядом со мной, растянувшись, и смотрела на меня, словно оценивала, на нежный изгиб ее бедра полосами падал свет. Я затаила дыхание. В голове у меня была какая-то удивительная пустота, в душе нарастала буря. Вечернее солнце медленно ползло по небу, отбрасывая через прикрытые жалюзи рыхлые тени. Город затих, словно наступила короткая тишина, после которой должны грянуть звуки ночи. Сильвия протянула руку и легонько провела кончиками ногтей по моему плечу. Я, беременная, с задеревеневшим телом, как всегда, отдалась ее власти. «Молю!» — подумала я. Откинулась на спину, ноги остались слегка разведены в стороны. Мне казалось, что живот вздымается надо мной огромной горой, она же не сводила с меня глаз. Строгие брови слегка приподнялись, словно усомнившись во власти, которую она надо мной всегда имела. Молю, думала я, потому что только она могла быть со мной грубой; только от нее я принимала такие быстрые, уверенные и жесткие движения, которые не позволила бы ни одному мужчине; только она могла заставить меня погрузиться в ту странную темноту, когда мозг словно отключался, и я начинала чувствовать в ней нечто, вызывающее беспокойство, даже злое, что-то такое, что отталкивало и в то же время манило, сжимало грудную клетку и заставляло задыхаться. Она властвовала надо мной, она управляла моими чувствами, и я отдавалась ей, задыхаясь от стыда и обиды, с тем чтобы на следующий день почувствовать еще большее желание.
— Когда малышка родится, любовь моя, мы увидим, что вся эта брокколи, скумбрия и абрикосы, которыми я кормила тебя, пошла в ее розовые ноготки, в ее ясные карие глазки.
Через складки платья она провела пальцами по вертикальной темной линии, появившейся у меня на животе, когда он начал увеличиваться.
Я выдохнула через нос.
— Снова, — сказала я.
— Помнишь нашу последнюю ночь во Франции?
— Конечно.
— Я знаю, что ты помнишь, дорогая.
Беспокойство заставило меня слегка насупить брови. Она погладила меня по ноге.
— Это была волшебная ночь, правда? — спросила она.
— Я все это время вспоминала о ней, — тихо ответила я, наблюдая за последними пятнами света, крадущимися по ее бедру.
— Я тоже об этом думала, — произнесла она.
— Я потом несколько лет целовала себе руку, чтобы почувствовать губами что-то похожее на те ощущения, — продолжала я. — Моя кожа словно ожила тогда. После этого я столько лет не… занималась любовью. Следующий раз это у меня было в… в девятнадцать. Стыдливая девственница. Но до того у меня уже была ты.
— Да.
— Я надеялась, что когда-нибудь повстречаю тебя на улице, — сказала я. Она надавила на мое плечо и оказалась надо мной. — Когда я ездила в Париж, я не сомневалась, что встречу тебя там.
— Я там не была.
— Где же ты была?
— Я действительно там не была. К сожалению.
— Так где же ты была?
— Я… Можно сказать, что я… наверное, пряталась от людей. Пока ты жила, была студенткой, влюблялась, принимала решения.
— А с тобой такого не было? Я имею в виду, ты всего этого не делала?
Она прямо посмотрела на меня, потом ее взгляд как будто сделался рассеянным, зеленовато-карие глаза потемнели еще сильнее, и вдруг я почувствовала то, что уже раза два замечала раньше, — было в ней что-то грязное, почти убогое, словно эта маленькая с виду девочка на самом деле опытная проститутка, с кругами под глазами и прогнившей душой.
— Помнишь, что случилось в тот вечер? — спросила она.
— О чем ты? — я попыталась заставить себя посмотреть на нее.
— Мы сбежали, — напомнила она.
— Да.
— Ну?
— Я знаю. Мне нехорошо, — сказала я.
— Почему?
— Не знаю, просто что-то нашло. Мне нужно в туалет. Живот заболел.
— А, — осторожно протянула Сильвия.
Я поднялась с кровати. Совершив первое же движение, я ощутила невыносимую тяжесть, словно мой внутренний центр тяжести наконец-то сместился до той отметки, где я уже не могла ему противиться. Вернувшись в кровать, я сказала:
— Расскажи мне что-нибудь. Я себя как-то странно чувствую.
— Как именно?
