Алексей Князев - Это было жаркое, жаркое лето

- И сколько? - коротко спросил он.

- Четыре дали, - так же коротко ответил Бугай.

- Четыре? - попытался что-то подсчитать в уме Мышастый.

- А когда же ты...

- Да потом еще накинули, - поняв недоумение патрона, объяснил Бугай. Уже там, в тюряге... И пошло-поехало.

- Что? Там опять кого помял? - усмехнулся Мышастый.

- Да пришлось. Сами знаете, лезет шантрапа всякая.

- Да уж знаю, - подтвердил Мышастый.

- А вы, Антон Алексеевич, извиняюсь, сколько тянули? - опять повернулся к нему Бугай.

- Ладно, следи за дорогой, - беззлобно посоветовал шеф, закрывая тему...

В офисе на столе его уже ожидала компьютерная распечатка - все, что нашлось по этому самому Романову, которого угораздило попасть в жернова мельницы Лысого в общем-то по ошибке, но сам бедолага об этом не подозревал, а посему сейчас имелась возможность слегка его подоить. Мышастый быстро пробежался глазами по скупому перечню данных: год рождения... Ого! - вспомнив слова жены, сказал он сам себе, - не такой уж он и "молодой человек", как-никак, полтинник уже стукнул. Хотя, после того, как он подарил ей антикварные серьги - ведь это наверняка его работа, сразу и стал очень приличным и вежливым молодым человеком. Так, дальше... Недвижимость... Универсам... Ага, вот, это уже очень интересно... Собственно, он и вспомнил-то об этом ничтожном человечке только потому, что случайно узнал об этом особнячке, принадлежащем... Так, находится он на тридцать шестом километре от Мшанска по восточному шоссе... Кажется, это именно то, что ему нужно для реализации своего проекта, который он затеял и в котором уже заручился согласием Воловикова и Желябова. Если ему не изменяет память, это не слишком престижный, довольно глухой район. Когда-то ожидалось, что в том месте вырастет целый поселок таких вот особнячков, дач, но дело почему-то заглохло и сейчас там пустовало множество недоведенных до конца строений. Отлично...

Он снял телефонную трубку и позвонил в соседний кабинет, опять вызывая Самойлова.

- Слушай, Валентин, - когда порог переступил тридцатилетний, чуть сутуловатый мужчина среднего роста, с небольшими залысинами, он ткнул пальцем в листок бумаги с данными по Романову, - теперь мне нужны все сведения об этом самом особнячке, что в районе Белого озера. Все, что только можно по нему раскопать. Когда куплен, у кого, сколько он стоил тогда и его нынешняя цена - в общем, все в таком роде. Усек?

По выполнению доложи сразу же.

Самойлов кивнул и вышел, а Мышастый откинулся на спинку кресла. В принципе, никаких дел у него больше не было, наступило пассивное ожидание, которое он и в обычное время не очень-то любил, а сейчас, когда впору было браться за немедленное выполнение того проекта, который в последнее время довлел над всеми его мыслями, ему и вовсе претило бездействовать. Ну да ничего, приобретение особняка, который он непременно вырвет из рук этого Романова, будет первым и очень важным шагом на пути осуществления его теперешней мечты. Как тогда выразился Воловиков?.. "Дело стоящее. Это будет нашей лебединой песней. После него можно и на относительный покой в этом плане..." Кажется, именно так... Насчет покоя, правда, он не согласен. Наоборот, после этого первого успешного - он в этом не сомневался - дела, можно будет придумать еще массу подобных развлечений, ведь это только начало. Интересно, какая же девчонка попадет в их сети, которые он вскоре расставит? Ну естественно, что она будет очень красивой - это понятно, иначе с чего бы огород городить?..

Он закрыв глаза попытался представить себе облик этой будущей жертвы их изощренных развлечений, которая примчится на приманку подобно бабочке, летящей на огонь и в итоге обжигающей себе крылья... Ничего путного в голову не лезло, всплыло только опять лицо жены, натирающей свои дряблые щеки каким-то непотребством. Его передернуло и он сразу открыл глаза... Да, но вот что потом с ней делать? Неужели придется банально убирать? Нет, вряд ли - после той обработки, что она у них пройдет, девчонка просто сойдет с ума, можно будет запереть ее в дурку и дело с концом. А может даже и без этого обойдется, просто как-нибудь заставить ее молчать. Например, снять все то, что они будут с ней вытворять, на видео, и потом показать, пригрозив, что если она будет вякать, покажут эту пленку... Кому? Найдется, кому... Если она окажется замужем - мужу, или родителям, соседям; да кому угодно - этого должно оказаться вполне достаточно. А он сам будет смотреть эту пленку до самой старости, любоваться своей лебединой песней, которая будет служить отличным возбудителем его потихоньку угасающей потенции. Ведь после того случая на даче, когда они всласть покуражились над глуповатыми красивыми дурехами и Желябов выиграл-таки пари насчет обещанного возбуждения, они обсуждали, почему так произошло. Это уже потом они наложили на эту тему табу, а тогда, сразу после произошедшего, Воловиков высказал интересную мысль. Не новую, впрочем, но...

- Антон, у тебя по утрам стоит? - откровенно спросил он.

- Не всегда, но порой такой шатер из одеяла поднимается! - подтвердил Мышастый.

- И у меня то же самое, - подтвердил Желябов, когда Воловиков повернулся к нему. - А почему ты спрашиваешь?

- А посреди дня, или вечером, подумав о чем-нибудь этаком? - Тот словно не слышал встречного вопроса.

- Ну, не так, конечно, как во времена мальчишества, когда стоило только увидеть чьи-нибудь красивенькие ножки, или даже просто вспомнить о симпатичной однокласснице, или когда потрется случайно в штанах - и не опустить никак... Но тоже, естественно, бывает. Не часто, но... - ответил Желябов.

- Да, - коротко подтвердил и Мышастый.

- Ну, а сейчас, когда ты хочешь отыметь кого-нибудь?

Ну, секретаршу, например, свою? Или просто девку? Или проститутку какую? - гнул что-то пока непонятное Воловиков.

- Может встать, а может не встать, - честно признался Мышастый.

- Вот! - назидательно поднял палец кверху экс-мэр. - А почему так получается, вы задумывались? Ведь все ж работает, ведь утром же стоял?

- Да... - озадачился Желябов. - Я над этим как-то и не задумывался. А почему, действительно? Ведь если бы вообще не стоял - это одно. А так... Значит, дело не просто в угасании этого самого дела?

- Да то-то и оно! - ответил Воловиков. Вот что я надумал. Представьте себе ну... Ну, хоть что-то гидравлическое.

Подъемник, к примеру. Он примерно так же и поднимается, - захохотал Воловиков, - так что пример весьма наглядный. И если он поднимается утром, значит все в нем нормально - давление есть, все остальное тоже. А днем, или ночью - вдруг - стоп! Нет контакта!

Теперь Мышастый с Желябовым слушали, уже всерьез заинтересованные словами приятеля. А последний даже забыл про свою сигарету, дымящуюся в пепельнице.

- Ну-ну, - поторопил Мышастый рассказчика.

- Вот и все. Гидравлика в полном порядке - механика, то есть действует, значит, что-то в пульте управления неладно.

Может, коротит периодически, не срабатывает. Контакта нет.

Ну, а где у нас этот самый пульт, в котором нет контакта? - Воловиков хитро прищурился.

- В голове? - догадался Желябов. - В мозгах, правильно?

- Вот и приехали. Все верно, - подтвердил Воловиков. - Сам только что сказал - увидишь раньше красивенькие ножки, и все, вскочил. А лет за пятьдесят-шестьдесят их столько навидаешься, через девяносто девять на сотые только и вскочит.

Даже эта самая хваленая Камасутра по объему ведь отнюдь не Британская энциклопедия. Все более-менее приемлемое перепробовал, а дальше уже неинтересно. Вот к старости мозг и начинает действовать избирательно бережет организм. Как бы контролирует: мол, два раза в неделю дам тебе порезвиться и хорош, а больше - ни-ни. Ведь у тебя повышенное давление и все прочее... Хотя гидравлика, - он показал, какая именно, - готова в любой момент. Но команды-то для нее нет!.. Может это и правильно, - продолжал рассуждать он, - природа создала защитный механизм, но... Иногда ведь просто прекрасно себя чувствуешь, мог бы не только это дело сделать, десять вагонов мог бы разгрузить и все нормально было бы - точно об этом знаешь, а он, мозг, то есть, не дает разогнаться, и все тут. Приказа механике не дает. Я конечно, не беру в расчет тех ребят, у которых там уже произошли какие-то необратимые изменения - закупорки, всякое прочее... А ты на нее, на эту ни в чем неповинную гидравлику, грешишь понапрасну. Ведь было такое?

- Сколько угодно, - подтвердили оба.

- Вот тут-то и надо его обмануть или помочь. Что лучше?

- Обман хуже, - заявил Мышастый, - врать нехорошо.

- Не скажи, - встрял Желябов, - бывает и обман на пользу.

- Это ты свое партсекретарство имеешь в виду? - подковырнул его Мышастый. - Обман на пользу. Только обманывать - народ, а на пользу - себе? Да?

- Да ладно вам, - остановил их, засмеявшись, Воловиков, - все мы в партии были, все одного поля ягоды. В общем, я понимаю это так: обман - это когда принял, скажем, пилюлю и обманул мозг, заблокировал какой-то его участочек, что за это дело отвечает. И все, теперь он дает зеленый свет, можешь баловаться до посинения. Потом, правда, пожалеешь, как спортсмен, принимающий допинг, который тоже обманывает организм и заставляет его работать в форсированном режиме.