Потом он обхватил губами ее сосок. Она глубоко вдохнула и замерла, чувствуя, что вот-вот что-то разорвется у нее внутри, внизу живота, у основания ног, там, где бешено пульсировало желание. Он нежно облизывал ее сосок, легко покусывал его, катал между зубами, а потом начал энергично сосать его.
— Ты обжигаешь меня, — пробормотала она, выгибая спину. — Солнце… лучи солнца… обжигают меня.
— Это еще не все, — прошептал он, снова касаясь губами ее груди. — Я могу распалить тебя еще сильнее, поднять тебя еще выше.
Потом он быстро, одну за другой, начал расстегивать пуговицы на ее ночной сорочке. Когда он прикоснулся губами к ее обнаженному телу, она поняла, что он был прав. Непередаваемо прекрасным было ощущение, когда обнаженная плоть прикасалась к обнаженной плоти. Баррет тоже ласкал ее груди губами и зубами, однако это причиняло ей только боль и ничего, кроме боли. Но сейчас ее ласкал Коламбус, и каждое прикосновение его рук и губ было просто божественным.
Брианна застонала и еще сильнее выгнула спину, когда он взял в рот ее грудь. На вкус она была похожа на сладкий нектар, а на ощупь напоминала самый тонкий бархат. Он проводил языком вокруг розового кружочка и наслаждался мягкостью шелковистой кожи. Она тихо всхлипывала от восторга, и он чувствовал, что теряет над собой контроль. Ему нестерпимо хотелось разорвать ее сорочку, прижаться к ее бедрам, закинуть ее ноги себе за спину и войти в ее недра. Подумав о том, как было бы прекрасно вонзить свою возбужденную плоть в ее влажное и теплое лоно, он ощутил просто адскую боль. Он может умереть, если немедленно не овладеет ею!
Он начал ласкать ее вторую грудь и почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Оно билось в унисон с его собственным сердцем. Он ласкал ее губами, языком и руками. Потом его рука опустилась ниже. Он погладил ее ребра, изящный изгиб талии, бедро, а затем прижал ладонь к ее мягкому животу.
Когда Брианна почувствовала, что его рука опустилась ниже и оказалась между ее ногами, она вся сжалась, ожидая, что сейчас снова почувствует боль.
Кол поднял голову, а его рука замерла на месте.
— Ты такая красивая, такая замечательная! — прошептал он.
Потом он снова прикоснулся губами к ее соску и нежно поцеловал его. Первый раз в жизни Брианна действительно ощущала себя прекрасной. Она попыталась расслабиться, убеждая себя в том, что сейчас рядом с ней Кол, и он не может причинить ей боль.
Она вдруг осознала, что напряженно ждет, когда он положит ее на живот, и она ощутит боль и унижение. И ее страстное желание уступило место страху.
Най почувствовал ее напряжение и выругался про себя. Приподнявшись, он оперся на локоть и посмотрел на нее. Она отвернулась от него. Погладив ее по щеке, он обнаружил, что она влажная от слез.
— Что с тобой? Ты же знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно.
— Я… я знаю. Я просто не могу… Я постоянно вспоминаю Баррета и жду, что снова почувствую боль.
— Вот мерзкий ублюдок! Я убью его за то, что он сделал с тобой.
— Нет! — воскликнула она и прикоснулась рукой к его лицу. — Прошу тебя, не нужно. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
Почувствовав тревогу в ее голосе, он сразу же перестал злиться. Он ей не безразличен. Так беспокоиться можно только о человеке, которого любишь. От радости его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Тише. Со мной ничего не случится. Не беспокойся обо мне. Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас с тобой. И я никому тебя не отдам, — сказал он.
Она так долго ждала этих слов, однако, услышав их, испугалась. Она вспомнила, что ей сказал Панч Молтон. «Ты должна оставить Коламбуса. Если Баррет увидит тебя с другим мужчиной, то он убьет тебя». Вот что он ей сказал.
— Нет, — сказал Кол и тихо засмеялся. — Если мы снова с ним встретимся, то умрет именно он. Забудь об этом, Бри. Главное сейчас — это наши чувства. То, что происходит между нами.
— Мы — как солнце и луна?
— Да, как солнце и луна. Я еще даже не до конца открыл тебе, какое наслаждение могут подарить мои руки.
— Прямо сейчас?
— Нет, сейчас уже очень поздно. Тебе нужно отдохнуть. У нас еще много ночей впереди и столько наслаждения, что ты даже представить себе не можешь, — сказал он.
Перевернувшись на спину, он прижал ее к себе и положил ее голову на свое плечо.
— Но Баррет…
— Забудь о нем, Бри. Я не позволю ему разрушить наши отношения. Я с ним разберусь. А сейчас спи.
Она долго лежала с открытыми глазами, но потом все же заснула. «Однако какой же мерзавец ее муж! — подумал Най. — Как же, должно быть, жестоко он с ней обращался, если она теперь панически боится заниматься любовью. А ведь интимные отношения доставляют только удовольствие и радость»… И в этот момент он отчетливо осознал, что один из них — Баррет Вайт или он, Коламбус Най, — должен умереть. И это неизбежно.
Он почувствовал, что она задрожала, его плечо стало влажным в том месте, где к нему прикасалось ее лицо.
— Бри? Что случилось? Ты все еще боишься?
— Нет, — пробормотала она, всхлипывая. — Я… я чувствую какую-то пустоту.
Не сдержавшись, он засмеялся.
— И я тоже, моя сладкая женщина. Твое тело не хочет спать, оно жаждет любви. Если ты доверишься мне, то я смогу удовлетворить потребности твоего тела.
— Я доверяю тебе. Но дело не в этом, — пробормотала она и разрыдалась, закрыв руками лицо. — Я думаю о Лилит, о Джулии, о Шекспире. Обо всех, кого я любила.
Он пробормотал ей слова утешения на незнакомом языке и прижал ее к себе. Он прекрасно понимал, что с ней сейчас происходит. Ко всем тяжелым переживаниям последних дней — смерть Лилит, ужасы холерной эпидемии — добавилось еще и неудовлетворенное желание. Это переполнило чашу ее терпения, и она утратила контроль над собой. Увидев ее слезы, он почувствовал благодарность и облегчение.
— Прости меня. Прости, пожалуйста. Я никак не могу успокоиться.
— Не беспокойся, — сказал он. — Это нормально. Плачь себе на здоровье. Теперь все будет хорошо. Обещаю тебе.
Брианне очень хотелось поверить ему, однако она знала Баррета гораздо лучше, чем он. К тому же Баррету теперь помогали Панч Молтон и еще один человек, с которым он вместе путешествует. Теперь, после того как она уступила Колу, поддавшись магии его поцелуев, ее положение стало еще хуже. А может быть, ей действительно не нужно ни о чем беспокоиться? Что, если Кол действительно сможет справиться с Барретом? Однако как же он сможет это сделать, если он даже не знает, сколько у него врагов? Наверное, ей стоит рассказать ему о Панче.
Нет, она сама должна найти способ все это уладить. Уладить так, чтобы не подвергать опасности жизнь Коламбуса.
Брианна зевнула и, мечтательно глядя перед собой, подумала о том, как хорошо было бы сейчас сидеть в фургоне, в тени спасительного брезентового покрова. Однако она понимала, что как только сядет в фургон, моментально заснет. Если же она перестанет погонять волов кнутом, то они просто остановятся или сойдут с дороги.
Днем раньше Артур Хикам тоже решил управлять волами, сидя в фургоне. Никто не знает наверняка, что с ним случилось. То ли он уснул, то ли просто потерял равновесие. Он упал на землю, и тяжелые колеса повозки переехали обе его ноги. И несмотря на то, что ему ампутировали обе ноги, мужчина все-таки умер. Брианна не хотела повторить его ошибку и поэтому решила не садиться в фургон. Она устало брела рядом с фургоном, и ее ступни увязали в мягкой песчаной почве.
— Как ты, Бри?
Она подняла голову и посмотрела на Коламбуса, который ехал рядом с ней на своем сером жеребце. Она улыбнулась ему и сказала:
— Все хорошо. Еще далеко до переправы?
— Осталось проехать пару миль.
Он спешился и зашагал рядом с ней, внимательно глядя на нее из-под широких полей своей шляпы. Его глаза излучали теплоту и нежность. Лицо его было покрыто слоем пыли, а по вискам струился пот. Вся его одежда, включая и шляпу, тоже была белой от пыли. Брианна недовольно поморщилась, подумав о том, что она сама такая же пыльная и грязная, как и он.
Последние несколько дней дул сильный ветер, поднимая над дорогой огромные облака белой пыли, что затрудняло обзор. Однако этот ветер разогнал тучи комаров и мошек, которые в течение всего дня досаждали людям и животным. Когда же ветер ненадолго утихал, надоедливые насекомые снова начинали кружиться над караваном, попадая людям в глаза, в рот и в уши. Мошки забивались в ноздри волам и лошадям, больно кусали их, и животные становились неуправляемыми. По ночам специально жгли на кострах полынь, чтобы отпугивать комаров. Однако даже этот едкий дым не мог защитить от кузнечиков. Они заползали куда угодно — в кастрюли, в сковородки и в ведра с водой.
— Я видел, как ты разговаривала с Панчем Молтоном, — сказал Най. — Вы просто болтали или он опять говорил какие-нибудь гадости?
