Скадд покачал головой.
— Теперь сама Сара, — продолжал Стамп. — Баррингтон говорит, что она тоже по уши в дерьме — три миллиона, намеки, что это еще не все… Что скажешь?
— Скажу, что ничего не понимаю.
— Может, он имеет в виду, что Сара не раз преступила закон: «жучки», затем вот эти видеозаписи, которые, пари готов держать, просто украдены.
Стамп вернулся к себе за стол.
— Ладно, что бы там Сара ни натворила, двое ее друзей мертвы, а человек, который по идее должен ее поддерживать, перешел вместо этого к угрозам.
— И она просит нашей помощи. Вот и все, — подытожил Скадд.
Стамп покачался на задних ножках стула и посмотрел в потолок.
— Итак, что делаем? — спросил Скадд.
— Понятия не имею. Надо подумать. Но статью дописывай. Шагай в какую-нибудь комнату для совещаний и работай там, да не забудь зашифровать файл. Словом, чтобы никто, кроме меня, статьи не видел. Хорошо бы поговорить с президентом банка, но это потом, не хочу его пугать до времени. Ладно, как только закончишь статью, покажи мне. Может, тогда что-нибудь надумаю. — Стамп тяжело вздохнул. — Честно тебе скажу, не знаю, удастся ли нам ее напечатать. Едва что-нибудь дойдет до Уайтхолла или Банка, как цензура забросает нас предупреждениями. Потому я и не хочу пока никому ничего говорить. Черт его знает, может, за этой историей такое стоит, что на нас вообще всех собак спустят.
— Все равно что-то делать надо. Я верю Саре, когда она говорит, что ее жизнь в опасности.
— А я, думаешь, нет? Разумеется, Катанья, мафия или кто там еще хотят от нее избавиться.
— И никто и пальцем не пошевелит, чтобы ее выручить.
Хилтон Скадд поднялся, вышел из кабинета и заперся в комнате для совещаний в конце коридора. Включив компьютер, он изо всех сил начал барабанить по клавиатуре. Волосы то и дело падали ему на глаза, и буквально каждые несколько секунд ему приходилось откидывать их со лба.
С удовлетворенным видом Джанкарло Катанья откинулся на спинку стула. Официанты убирали остатки исключительно сытного и вкусного обеда. Он мог бы посрамить лучшие римские рестораны… если бы они, конечно, подозревали, что у них есть столь мощный конкурент. Тут были два шеф-повара, большой, залитый солнечным светом зал обслуживали два официанта, но это был не ресторан. Его не существовало в справочниках, и на элегантном фасаде не красовалась соответствующая вывеска. И какого-нибудь любопытствующего прохожего сюда ни за что не пустили бы. Все, кто сюда приходил, были хорошо известны владельцу. Политики и государственные чиновники, с которыми Катанья постоянно встречался по службе, сюда не приходили, а если приходили, то исключительно тайно.
Дом, расположенный на виа Аппиа Антика, примерно в семи километрах от центра Рима, представлял собой большую, из розового туфа виллу застройки тридцатых годов. Приземистая вилла была вытянута в длину, позади — бассейн, перед фронтоном — большой сад, укрывавший дом от посторонних взглядов. Хозяин дома — Антонио Фиери. Здесь они раз в месяц обедали с Катаньей в столовой с низким потолком, выходившей окнами в сад.
За Катаньей в Итальянский банк всегда заезжал один из водителей Фиери на машине, официально принадлежавшей компании «Кэймен Айлендс» — на случай, если кому придет в голову заметить номера. Эта машина, как и весь автопарк Фиери, была снабжена матовыми пуленепробиваемыми стеклами. Водитель заводил ее в подземный гараж рядом с домом Фиери. Оттуда Катанья проходил прямо в виллу, так чтобы с улицы его никто не мог увидеть. Это давно вошло в обычай, но сегодня Катанья облегчения от того не испытывал.
Встречи этой он ожидал с немалой опаской. Вести себя надо было, словно ничего не случилось, и в то же время внимательно наблюдать за Фиери — не прознал ли тот чего про Карлу или Скарпирато, или Мацумото, или Йенсен: перечень грозил растянуться до бесконечности. Слишком много секретов, все не удержишь.
У Фиери хорошая разведка, да и самому ему в проницательности не откажешь. Катанья знал, что любое проявление нервозности может только возбудить его подозрения. А Фиери любил заставлять людей нервничать, хотя бы ради того, чтобы испытать их, выяснить, есть ли повод для беспокойства.
Но сегодня он был как раз в хорошем расположении духа. Причем вроде не притворялся, слишком явное доброжелательство попахивало бы чем-то подозрительным. Он был чрезвычайно доволен последней операцией, которая увеличила состояние Союза на шестнадцать миллионов долларов. Не слишком много, имея в виду общий оборот, но вполне прилично, коль скоро игра шла без всякого риска.
Не спуская взгляда с капо, Катанья постепенно успокаивался. Фиери явно доволен тем, как идут дела, шутит, улыбается. Не похоже, чтобы он знал что-нибудь о Карле, а теперь, когда Скарпирато и Мацумото убраны, остается только эта девица Йенсен. Впрочем, и она, похоже, до смерти напугана гибелью друзей. Если бы кому проболталась, то в дверь его кабинета давно бы уже постучали. Так что пока все в порядке, но рисковать Катанья не хотел. Сара Йенсен по-прежнему остается в списке. Кристин Вилье велено оставаться в Лондоне и ждать появления жертвы. Рано или поздно она до Сары доберется.
Чем дальше, тем больше Катанья освобождался от всяких страхов, обретал уверенность. Фиери был так доволен последней операцией, что даже необычно расщедрился. Выяснилось, что он положил на швейцарский счет Катаньи лишний миллион долларов. Обычно доля Катаньи составляла десять процентов от прибыли. В данном случае выходит миллион шестьсот тысяч. Катанья довольно улыбнулся. Двух миллионов шестисот будет более чем достаточно, чтобы расплатиться с Кристин Вилье. Он рассыпался в благодарностях. Фиери принял его излияния с улыбкой, долженствовавшей означать: noblesse oblige, и оставил гостя — ждали другие дела.
Катанья откинулся на стуле. Все идет как надо. Обед прошел удачно, а уж с маленькими своими затруднениями он как-нибудь справится. Он громко рассмеялся, вскочил на ноги и окликнул водителя. Можно ехать.
Пока Катанья купался в лучах собственного благополучия, Джованна Чери, одна из его младших помощниц, пыталась, яростно дымя сигаретой, разговаривать сразу по двум телефонам. Черт возьми, Рите, непосредственной ее начальнице, давно бы пора уже вернуться, а то оставила ее тут, понимаешь, одну. Она ушла на обед со своим приятелем Глауко, а затем — за покупками на виа Кондотти, что обычно занимает часа три, а то и больше. И так всегда, когда у Катаньи, как помечено в его расписании, «обед с син. К».
Обычно в таких случаях Катанья раньше пяти не возвращался. Интересно, что это за синьор К? Может, девушка? Джованна пожала плечами. Девушки есть у всех. Почему же он должен быть исключением? Выглядит для своих лет вполне прилично. Ладно, это его дело. Джованна принялась листать «Вог». Не успела она погрузиться в мир фантазий, как зазвонил красный телефон — этим номером обычно пользовались важные персоны.
На проводе — мистер Стамп, редактор лондонской «Таймс». Помнится, как-то раз она с ним уже говорила. Очень славный человек, вежливый такой. Неплохо бы боссу у него поучиться. Чем могу быть полезна? Очень важное дело к президенту, не будет ли она так любезна передать по факсу номер, по которому сегодня вечером можно с ним связаться? Ну разумеется, с удовольствием. Она записала номер факса в «Таймс» и на всякий случай повторила его. Через десять минут на стол Стампа лег факс с нужным номером.
В комнате напротив Хилтон Скадд заканчивал статью. Файл «Кембридж». Прочитать смогут только те, кто знает этот шифр, то есть в данном случае Клемент Стамп и Кристофер Фиш, юрист газеты. Обычно материалы загружались в общую систему и прочитать их мог на своем экране любой из сотрудников «Таймс». Но этот — исключение. В газете посплетничать любят, так что Стамп вполне обоснованно опасался утечки — и о судьбе материала следовало позаботиться, и о Саре Йенсен.
Обычно он с особым чувством предвкушал появление таких статей, но на сей раз Стамп был весь в сомнениях. Дело, впрочем, даже не в самом материале. Как он сам будет выглядеть, если, конечно, статья будет опубликована? Ведь из редактора газеты Стамп превращается таким образом в кого-то вроде радетеля общественной справедливости. Положим, случай не первый, но ситуация сейчас какая-то уж больно двусмысленная; наряду с достоверной информацией слишком много неясностей или просто чепухи; слишком сложный подтекст — классическое Зазеркалье, где, откуда ни глянь, все предметы искажаются, ничто не сходится в фокус. Впрочем, не совсем так, кое-какая ясность во всей этой темной истории все же есть: Саре Йенсен грозит серьезная опасность; крупное мошенничество имело место; а впереди маячит еще одна афера, гораздо более значительная; жертвой ее может стать Сара Йенсен, а дирижерами выступают президент Английского банка и кто-то еще.
