— Что-что? — Сара чувствовала, что вот-вот сорвется. — То есть как это не собираетесь печатать?
Хилтон отвел трубку, потом, помолчав немного, снова прижал к уху.
— Слушай, Сара, с тобой хочет поговорить Клемент.
— Привет, Сара. Боюсь, это еще более гнусное дело, чем тебе кажется. Если коротко, то Катанья намекает, что убьет тебя, стоит нам только напечатать этот материал.
— Стало быть, жизнь в обмен на молчание?
— Пожалуй, что так.
Сара немного помолчала.
— Знаешь, Клемент, я бы не стала беспокоиться насчет Катаньи. Ничем ему эти угрозы не помогут.
— Хотел бы разделять твою уверенность.
— Вот и разделяй.
— Что все это значит?
— Что? Милосердное общественное мнение или еще что-нибудь в этом роде.
Не дав ему задать очередного вопроса, Сара повесила трубку и слабо улыбнулась Джейкобу и Джеку:
— Должно быть, вы и сами все поняли. Я уже больше не на крючке. Клемент разговаривал с Катаньей. Если статья не появится, мне сохранят жизнь. Стало быть, теперь я в безопасности. — Она с улыбкой посмотрела на Джейкоба. — И, что еще важнее, ты тоже. — Сара перевела взгляд на Джека. — И вы. Вы оба так рисковали, выручая меня… — Сара снова заулыбалась, на сей раз сквозь слезы.
Впервые за день Кристофер Фиш улыбнулся. Едва-едва удалось избежать очередного судебного процесса. Стамп вынул видеозаписи, где фигурировал Катанья, из конверта, бросил его в мусорную корзину и обернул кассеты чистой бумагой. Затем велел Скадду принести письмо Сары и магнитофонные записи, на которых была построена его статья. Сложив все вместе, Стамп запер пакет в свой портфель. Завтра все это хозяйство будет переправлено в банковский сейф — номерной, а не персональный. Он велел Хилтону и Фишу стереть со своих компьютеров файл «Кембридж» и лично проследил, чтобы его указание было выполнено.
Все это прекрасно. Но в душе Стамп знал, что ящик Пандоры так или иначе, да откроется.
Он посмотрел на часы. Половина десятого. Пора начинать печатать номер. Он позвонил дежурному редактору Брайну Смарту. Надо чем-то заполнить пробел, образовавшийся на первой полосе. У него самого просто не хватало духа сделать это. Кивнув на прощание Скадду и Фишу, Стамп двинулся к выходу.
Джанкарло Катанья сидел у себя в кабинете, наслаждаясь одержанной победой. Прямо из челюстей дракона… Фиери мог бы им гордиться. Он посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Можно возвращаться к Калабрии — как раз к кофе поспеет. Но сначала следует позвонить Кристин.
Задание отменяется, 300 тысяч фунтов компенсации за потерянное время. Что бы это могло значить? Скрыв удивление, Кристин поблагодарила Катанью и повесила трубку. Все оборачивается к лучшему. Это задание было ей не по душе, она не любила убивать женщин. Кристин открыла сейф, вынула фотографию Сары и стала пристально разглядывать ее. Необычное лицо. Красивое, но замкнутое. Во взгляде, устремленном прямо в объектив, угадывался незаурядный ум, но за внешней уверенностью скрывалась некая смутная тревога.
Почему все же Катанья отменил задание? Что за всем этим стоит? Надо встретиться с Сарой Йенсен, решила про себя Кристин.
На следующее утро Сара проснулась с твердой решимостью кончать с этим делом. Глядя через окно на горы, красиво поднимающиеся вдали, она чувствовала, что так и дрожит от нетерпения. Ощущение покоя, которое она испытывала все эти недели в Урджане, прошло. Надо возвращаться домой, в Лондон. Там она встретится с Баррингтоном, заставит его выложить все до конца, и ребус будет решен.
Теперь ей ничто не угрожает. За завтраком она объявит о своем решении Джейкобу и Джеку и при первой же возможности отправится в путь.
Как и следовало ожидать, они всячески пытались отговорить ее, но Сара твердо стояла на своем. Она выложила им все доводы или, скажем, почти все. Не желая обижать их, Сара не стала говорить, что вата, в которую ее здесь оборачивают, не позволяет ей самой справиться со своими проблемами.
Она спросила Джейкоба, остается ли он. По ее мнению, лучше бы ему остаться, по крайней мере пока все не уляжется. Джейкобу меньше всего хотелось бросать ее одну, но он слишком хорошо знал Сару, чтобы не почувствовать, как она тоскует по самостоятельности. Понимал он и то, что ее очень беспокоят возможные последствия его участия в этом деле. Баррингтон, наверное, дознался, что перед бегством она укрывалась у него дома. Стало быть, он явно помогал ей скрыться и не мог не знать, что за этим стоит. Самому-то Джейкобу на это наплевать, но он понимал, что если Баррингтон попытается прижать его, то и на Саре это каким-нибудь образом отразится. Он — слабое звено в ее игре.
Чтобы ненароком не задеть друг друга, они не сказали ни слова на эту тему, но все и так было понятно. Если Сара считает, что ему лучше остаться здесь, у Джека, то, значит, так тому и быть. Решено, он остается в Марокко, тем более что в Лондоне помощи от него практически никакой.
Перед отъездом в аэропорт Сара отвела Джека в сторону.
— Я тут сделала копии всего, что у меня было, и один комплект беру с собой. Оригиналы остаются здесь. Неловко обращаться с такой просьбой, но, если со мной что-нибудь случится, проследите, пожалуйста, чтобы все это было предано гласности. Может, через Хилтона, может, через кого другого — сами решите. — Сара улыбнулась. — Не подумайте, будто я впадаю в мелодраму. Все будет в порядке. И все же подстраховаться не мешает. Один раз это сработало, может сработать и в другой.
Джек улыбнулся и быстро заговорил, пока Джейкоб не заподозрил чего дурного. Ни ему, ни Саре не хотелось, чтобы тот стал свидетелем этого разговора — слишком уж болезненно он все воспринимает.
— Если понадобится, все сделаю. Конечно, мы оба знаем, что не понадобится, но все равно так спокойнее.
Тут подошел Джейкоб и спросил, о чем это они перешептываются.
— А тебе все надо знать, — засмеялась Сара. — О чем, о чем — просто благодарю Джека за все, что он для меня сделал. Надеюсь, ничего дурного в этом нет?
— Чего же тут дурного. — Джейкоб погладил ее по руке. — Парень он у нас непростой, но сердце у него там, где нужно.
Джек легонько хлопнул его по спине и засуетился, торопя всех к выходу:
— Хватит, пошли, а то еще, чего доброго, на самолет опоздаем.
Мужчины проводили Сару до аэропорта. Высадив ее и обняв на прощание, они неловко застыли на месте. Сара обхватила их за плечи, прижала обоих к груди, покрывая их лица поцелуями и слезами. Дождавшись, пока за ней закроется дверь аэровокзала — на сей раз Сара летела регулярным рейсом, — они медленно развернулись и поехали домой.
Самолет плавно взмыл в воздух. Почти два часа Сара сидела совершенно неподвижно, и только когда внизу показались воды Ла-Манша, почувствовала, что приходит в себя. Мысли, которые она сдерживала все это время, понеслись, сметая все преграды. Сара словно погрузилась в атмосферу, состоящую из боли и любви, немыслимых порывов и отчаяния. Ей представились устремленные на нее глаза Данте. В них всегда таилось предчувствие смерти. И все равно невозможно даже вообразить себе, что они закрылись навеки. А Масами, которая во многих отношениях была ей куда ближе? Спокойное, улыбающееся лицо, мудрость, непримиримость — и все это безжалостно порушено. Саре стало трудно дышать.
Самолет, легко подпрыгнув, покатил по посадочной полосе аэропорта Хитроу. Сара прошла в зал прилетов. В руке она крепко сжимала довольно объемистую сумку. В ней были помада, духи, щетка для волос и всякие другие женские аксессуары. А помимо того, аудио- и видеокассеты — хранители улик против Катаньи и К°, а также Баррингтона.
Сара прошла паспортный контроль, получила багаж — чемодан ей одолжил Джек, — и, миновав таможню, оказалась в обычной суете аэровокзала. Лавируя в толпе, Сара направилась к входу в метро. Оказавшись на платформе, она огляделась. Повсюду унылые лица: выходные позади, завтра всем этим врачам, секретаршам, клеркам, продавцам, банкирам на работу. А вот она никогда не вернется в ИКБ. Да и вообще не вернется к обычной работе.
В чувствах разбираться еще рано, как рано даже пытаться оценить происшедшие в душе перемены, но кое-что очевидно уже сейчас — так сразу бросается в глаза валун посреди песка. Вот, например: некогда она превратила себя в заложника собственного прошлого. Теперь с этим покончено, и возврата домой нет, даже если бы захотелось. Обычная жизнь с ее повседневной рутиной осталась позади.
Офицер на паспортном контроле не терял ни секунды. Эту женщину он хорошо знал по описанию — высокая красивая брюнетка. И когда увидел ее в очереди, когда уловил грустный задумчивый взгляд, не усомнился ни на миг — она. Он с нетерпением ожидал, когда же она подойдет к окошку. Что именно она натворила, ему неизвестно, но наверняка дело крупное. На ноги подняли буквально всех, а так бывает, только когда речь идет о террористах либо об особо опасных преступниках.
