Лайза вздрогнула, услышав неясный шепот.
- Это ты, Лайза? Почему ты не дома? Я ужинала, и меня будто кто-то стукнул по голове. Куда они меня везут?
- Ох, Марджори... - Лайза обхватила голову старухи руками. - Не разговаривайте. Не говорите ничего. Все будет хорошо. Я обещаю вам;
- У меня удар, дорогая. Наверняка, потому что я не чувствую свою правую сторону.
Несмотря на слабость голоса Марджори, в нем звучало удовлетворение способностью поставить точный диагноз.
- Наверное, только совсем небольшой. Не надо беспокоиться. Все будет хорошо.
- Чепуха, дорогая... со мной происходят только серьезные вещи.
Наступила тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Марджори. Лайза вопросительно посмотрела на врача. Он кивнул ей. Этот знак трудно было не понять. Говорите, пока это еще возможно. Наступил небольшой период просветления, скоро она снова впадет в бессознательное состояние.
Лайза отвела рукой редкие седые волосы подруги с покрытого капельками пота лба. Молитвы уже возносились к небесам: "Не умирайте, Марджори. Пожалуйста. Пожалуйста, не умирайте".
- Я так рада, что ты здесь, Лайза. С тобой я чувствую себя в безопасности.
Голос Марджори стал немного громче, но слова звучали нечетко и смазанно. Капелька слюны скопилась в углу рта на парализованной стороне лица.
- Не говорите, Марджори. Экономьте силы. Вам не нужно ничего говорить.
Все понимающий взгляд переместился выше и встретился со взглядом Лайзы. В глазах Марджори еще был блеск, хотя Лайзе почудилось, будто на прежде ясных зрачках уже образовалась туманная дымка, пленка, похожая на смягчающие контрастность контактные линзы.
- О нет, я все же буду говорить. Мне всегда это было нужно... говорить. И я хочу сказать тебе кое-что, чего никогда не говорила. Придвинься поближе.
Лайза склонилась к посиневшим губам. Одной рукой она придержала свои волосы, чтобы они не падали на лицо больной.
- Я люблю тебя, Лайза. Как я любила бы дочь. Признаюсь, что вначале я хотела использовать тебя. Но эти последние месяцы были чудесны. Ты научила меня смеяться вновь. И еще мечтать.
Голос замирал. Казалось, он теперь доносится из каких-то глубин, обретя некую бестелесность, - все еще голос Марджори, но долетающий издалека.
- Я так рада, что приехала к вам сегодня.
- Что? Разве тебя не вызвали? Ты сама приехала? Лайза чуть не прикусила себе язык. Марджори снова скатывалась в сон. Ее замечание было, в основном, адресовано себе самой. Боже! Хитрая старая лисица все поняла. Наполовину парализована, но по-прежнему видит всех насквозь.
- Я проезжала мимо.
"В грозу, в десять часов вечера, в день свадьбы. Прекрасно, Лайза. Пятерка за убедительность".
И снова обеспокоенные глаза вгляделись в ее глаза, читая в них, как в раскрытой книге. Марджори всегда это удавалось. Лгать ей было бесполезно, и это было единственное, что могло ее рассердить. Сейчас так не должно случиться. Она попытается потянуть время.
Через окошки "скорой помощи" Лайза видела, что они пересекли мост Уэст-Палм и уже поворачивают на север на Флэглер-драйв. Еще минут пять, и они будут в реанимационном отделении больницы "Добрый самаритянин".
- Почему ты приехала, Лайза? Что произошло с Верноном?
- Мы немного поссорились. Так, пустяки. Давайте не будем говорить об этом.
Удар явно нисколько не повлиял на чуткие антенны Марджори Донахью. Сухая ладонь дотянулась до Лайвы, и искривленные пальцы вцепились в ее руку.
Снова Лайза была загнана в угол. Сейчас уже в голосе Марджори звучало подозрение.
- Лайза, расскажи мне подробно... что произошло. На этот раз голос подруги звучал четко. Теперь ее не провести.
Сопротивляться было бессмысленно. Лайза рассказала всю правду.
- А... Понимаю. А...
- Все просто, - сказала Лайза. - Я всего лишь только разведусь.
- Нет!
Непонятно откуда, но у Марджори нашлись силы, чтобы выкрикнуть этот приказ. В тот же момент она безуспешно попыталась сесть.
Она все крепче сжимала руку Лайзы, пока ее прежде слабые пальцы не начали больно впиваться девушке в кожу.
Надтреснутый голос был еле слышен, но чрезвычайно настойчив, приглушенные слова звучали в высшей степени требовательно.
- Никакого развода. Никакого развода, Лайза.
Обещай мне... никакого развода.
Лайза беспомощно кивнула. Этого ей хотелось меньше всего. Напряжение на лице больной женщины росло, и виновата в этом была Лайза.
Марджори Донахью взывала из самой глубины сердца. Физическая оболочка была вся разрушена, но чувства ее были сильны, как никогда. Лайза не могла припомнить, когда видела в своей подруге такую решимость добиться, чтобы ее поняли.
- Слишком быстро... все это... слишком быстро для тебя.
Она слабо повела действующей рукой, объединив этим жестом "скорую помощь", случившийся с ней удар, лопнувший в мозгу сосуд.
- Я больше не смогу в этом городе защитить тебя. Они... без меня они тебя уничтожат.
- Что вы хотите сказать, Марджори? Вы будете здесь. Вы же никуда не уезжаете. Вы будете здесь.
Лайза повторяла эти слова, как заклинание. Пляшущие на мерцающем экране голубые линии нервно дрогнули.
- Заключи сделку... с Блэссом. Оставь его, но не разводись с ним... Уезжай из города... в Лондон, в Нью-Йорк... Без меня они слишком сильны для тебя... Джо Энн... Отомстишь позже... позже... Отомстишь...
Две большие слезы скатились по щекам Лайзы, когда она подсознательно ощутила приближение смерти с косой за плечами. Она приподняла мудрую старую голову, обняла ее, слезы беззвучно лились на высохшую кожу.
- Не покидайте меня, Марджори. О, не оставляйте меня совсем одну, пожалуйста.
Однако усилия, предпринятые Марджори, чтобы, собрав в кулак всю энергию, передать Лайзе свою жизненную мудрость, истощили больную. Головная боль стала вдруг острее, но одновременно все как бы стала затягивать мягкая пелена. Словно легкий утренний туман в Аппалачах. Это было почти приятно. Его влажная мягкость сглаживала пики боли, снимала ее остроту. Марджори теперь будто плыла, летела, качалась на волнах. Или опиралась на крепкую руку старого дона Донахью на корме "Бонавентюр" в лунном свете вблизи Гренадин. Какое облегчение - быть наконец на пути домой.
Лайза услышала назойливое, пронзительное завывание электрокардиографа. А голубая линия на экране выпрямилась, как ей и следовало, когда кто-нибудь умирал.
Глава 14
Лайза сидела рядом с Мэгги в видавшем виды "бьюике" подруги. Разговаривать она была не в состоянии. Она могла только чувствовать, как древняя машина тащится, словно черепаха, вдоль набережной к мосту Саутерн-бульвар. Скорость была ограничена двадцатью пятью милями в час, но они ехали и того медленнее. Движение заблокировала машина с туристами, которые рассматривали стоявшие вдоль дороги особняки. Они с любопытством глазели по сторонам, радуясь за других, потому что сами не могли позволить себе даже остановиться в таком доме. Когда-то Лайза была одной из них, но кто же она сейчас? Не станет ли она в ближайшее время опять наблюдательницей со стороны? Разумеется, ее выставят из города, как в старые времена выставляли преступников. Или, по крайней мере, она уберется подальше сама, пока еще не поздно. Однако, несмотря на тактическое отступление из Палм-Бич, она не чувствовала себя чужой для этого города. Она вкусила плодов с древа познания добра и зла, и она была подругой Марджори Дюпон Донахью. После этого пути назад не могло быть.
Исподтишка Лайза смахнула слезу. Палм-Бич. Он так могуществен. Она уже не идеализировала его, но он все же представлялся внушительной силой. Палм-Бич был ее устремлением и мечтой, но он навалился на нее всей своей тяжестью, жестоко обошелся с ней, а теперь отверг. Но Лайза все равно любила его. Она восхищалась его своенравной силой. Прежде всего, он был загадочным. Это было существо, беспредельно сложное, которое легко опровергает предсказания и отказывается отдавать свои блага без борьбы. Уж это-то она усвоила, поскольку сама потерпела поражение в кровавой битве. Война, однако, еще далеко не проиграна, и боевой дух Лайзы не угас.
"Лот дом Джона Леннона", - шепчут, наверное, друг другу туристы в идущей впереди машине. Больше они ничего и не скажут, будут только присвистывать, охать и фантазировать, как легендарный супергерой расхаживает по паркету бального зала на первом этаже. Лайза же не была тут посторонней. Она могла бы просветить туристов относительно некоторых пикантных подробностей. Например, рассказать о том, что Йоко Оно купила мизнеровский дом у моря за восемьсот тысяч долларов и тут же выставила его на продажу за бешеную сумму - в восемь миллионов. А еще о том, как за те несколько месяцев, что он здесь жил, Джон Леннон завел роман со своей секретаршей, а в результате последующего примирения с Йоко Оно мир получил удивительно прекрасную песню "Женщина". Она могла бы также поведать, что, хотя в доме и было два бассейна, построен он был для размещения слуг, работавших в одном из соседних домов.
