— Ах, ах, бедный барон, — заметил граф, — а он именно затем и хотел вас видеть.
— В таком случае он напрасно приехал. Впрочем, это часто случается.
— Это случилось сегодня со мною, — сказал граф, поправляя жилетку. — Несмотря на ваши слова, я отправился к де Бриону — и мне сказали, что он уехал в Поату. В «Монитер» было напечатано, что он уехал в Италию, а секретарь министра сказал мне, что он, придя за паспортом, сам не знал, куда взять его.
— Как кажется, я одна знаю тайную причину его отъезда.
— И вы нам сообщите ее?
— Всеконечно, да!
— А также и причину отъезда маркиза де Грижа?
— Разумеется.
— Знаете ли, я думал, что Леон помешался; потому что, когда я видел его недавно в клубе…
— А что он там делал?
— Дня три-четыре тому назад он пришел туда совершенно расстроенным, сел играть в вист со мною и еще двумя лицами, вдруг в середине игры встал, взял шпагу и ушел, не сказав нам ни слова. Да и во время игры казался взволнованным, беспокойным. С тех пор мы о нем не слыхали.
— Вероятно, он торопился на свидание, — заметила Юлия.
— К вам? — спросил барон.
— Нет.
— И действительно, быть может, торопился, — прибавил рассеянно граф и, вынув гребенку, принялся расчесывать баки.
— Все это может быть, — сказал барон, — но знаете ли вы, что у него была сестра?
— Сестра? — спросил с удивлением граф.
— Да, сестра, с которой он и уехал.
— Я наверное знаю, что у де Грижа не было сестры, — возразил граф.
В эту минуту вошли Гастон и Жирар.
— Добро пожаловать, господа, — сказала им Юлия, — мы вас только и ждали.
— Тем лучше, — возразил Жирар, — но в чем же дело?
— А вот надо объяснить графу, каким образом Леон уехал с сестрою, когда таковой у него не было.
— Что ж, это нетрудно, — сказал Гастон, — он просто увез женщину, имя которой не хотел открыть, а потому и назвал ее своей сестрой.
— А знаете ли вы, кто эта женщина? — спросила Юлия.
— Нет.
— Так я вам скажу, кто она такая, — проговорила Ловели. — Вы знаете, — продолжала она, — мы часто виделись с Леоном; но с некоторого времени я заметила, что де Гриж является ко мне все реже и реже и остается весьма недолго; наконец, совсем почти перестал навещать меня. Умные люди не покидают друг друга, потому что любовь их оставляет после себя дружбу; к тому же кое-кто вскружил мне голову, да и в сердце Леона запало более серьезное чувство. Как бы то ни было, но мы скоро высказали друг другу наше взаимное положение. Леон открыл мне, что он должен обмануть меня завтра, я призналась, что обманула его вчера. После этого мы стали друзьями, в полном смысле слова, т. е. он говорил мне о своем счастье, разумеется, не называя лица; я тоже не скрывала от него своих успехов. С этой минуты мы обожали один другого, и, когда бывали вместе, нашей веселости не было пределов. Я знала, что женщина, любимая Леоном, принадлежала высшему кругу; но этого мне было недостаточно, я хотела знать, кто именно.
— Так вы любите его еще?
— Нет, я скучала.
— А кое-кто?..
— Он очень богат, и только.
— Следовательно…
— Я хотела обмануть его для…
— Того, который только хорош собою?
— Вы правы.
— И так хорош, что вы сожалели…
— Нет, так что я желала… но не мешайте же мне рассказывать. Итак, мне хотелось знать, где бывает Леон. Я знала, что он посещает свою таинственную волшебницу от двух до трех часов, потому что по вечерам он бывал в театре, а ночи, как вам известно, проводил в клубе.
— Ну, не все, — заметил, улыбаясь и поглядывая на Юлию, банкир.
— Вы опять прерываете меня. Однажды, чтоб убить время до минуты свидания со своей возлюбленной, Леон зашел ко мне; он беспрестанно поглядывал на часы, едва дождался двух часов и отправился, это убедило меня в моем предположении. На другой день я велела моей горничной спросить кучера Леона, который не отказывал ей ни в чем, куда он отвез своего господина. Кучер сказал ей куда, — и она тотчас же передала мне это сведение.
— И этот адрес?..
— Погодите еще, мы не так близки к развязке. На другой день, в шесть часов вечера, я приказала отвезти себя по этому адресу. Дом, к которому я приехала, стоял отдельно от других; я позвонила, вошла и спросила привратника, точно ли этот дом продается. Он отвечал мне отрицательно. Тогда я спросила имя владельца, уверяя, что, не желая беспокоить его во время обеда, я предпочитаю написать ему. Нечего и говорить, что привратник удовлетворил мое любопытство.
— И это имя?..
— Наутро, — продолжала Юлия, — я несколько раз проехала по этой улице в те часы, когда, по моим соображениям, Леон должен был появиться на ней. И действительно, около 3 часов его карета остановилась перед этим домом. Я думала, что Леон влюблен до безумия, но вы знали, что на него более всего имела влияние привычка… А уже с давних пор он приобрел ее во мне, и потому, как только прошел первый пыл страсти, он возымел желание обратиться к прежней жизни; к несчастью, на это я не согласилась. Я слишком любила его, чтобы могла решиться возобновить наши отношения. Мое сердце не так гостеприимно, и он, поняв это, не требовал от меня невозможного. Но то, в чем я отказала ему, дала другая. Она-то и сообщила мне все подробности, которые вы сейчас узнаете, а между тем, не зная его связи с нашей незнакомкой, она имела глупость влюбиться не на шутку в этого человека. Отправившись однажды к Леону, она нашла у него письма, адресованные ему этой дамой; узнала ее имя и то, что муж ее находится в отсутствии, взяла эти письма, запечатала их в пакет и отправила обманутому супругу. Теперь не хотите ли отгадать последствия?
— Продолжай, продолжай, — заговорил Гастон, как будто он имел еще какое-то право над Юлией, — твой рассказ меня занимает.
— Подруга моя уведомила, впрочем, эту даму о своем поступке.
— Как это великодушно!
— Моя подруга очень добрая женщина.
— Это и видно.
— Но здесь-то начинается необыкновенное. Вечером как-то я была одна дома, вдруг мне докладывают о приезде… угадайте кого?
— Нельзя ли без загадок!..
— Вы узнаете имя этой дамы только в конце повествования.
— Да будет ли он когда-нибудь? — спросил Гастон.
— Любезный Гастон, вы, кажется, лучше других должны знать, что есть конец всему; нотариус сказал вам это еще прежде меня.
— Недурно сказано, сознаюсь в этом; продолжай, однако.
— Итак, — начала Юлия, — мне доложили о приезде дамы, и дамы большого света. Бедная женщина, получив уведомление моей приятельницы, пришла в отчаяние; не знаю, каким образом она узнала о моей связи с Леоном, но, воображая, что связь наша еще продолжается и что это я послала ей записку, она и приехала удостовериться, точно ли я решилась на такую подлость, в которой, к счастью, я положительно невинна. Мне не случалось видеть, чтобы когда-нибудь женщина страдала так, как страдала моя посетительница, которую можно было принять за ребенка по ее свежести и молодости. Я, разумеется, разуверила ее относительно себя, хотя и не открыла ей настоящую виновницу ее бедствий, и потом посоветовала ей бежать с Леоном.
— Хорош совет, нечего сказать!
— Что же оставалось ей делать?
— Конечно, остаться.
— А муж?
— Он простил бы ее, как всегда прощают умные мужья.
— Другой, может быть, и точно простил бы ее, — возразила Юлия, — но этот, казалось, слишком любил ее, чтобы можно было рассчитывать на его снисхождение; а главное, был любим ею так, что она более всего боялась его упреков.
— Зачем же она обманула своего мужа, если обожала его? — спросил Гастон.
— Вы знаете, что слово «зачем» всегда применимо к женщине, зато «оттого» — не имеет в отношении них ни малейшего смысла.
— Ну что же, наконец?
— Наконец, я утешила несчастное дитя, насколько могла; потому что ее отчаяние раздирало мою душу. Она оставила меня после полуночи, а наутро уехала в сопровождении Леона.
— Хорошо! Но какое же отношение имеет это похождение Леона к отставке де Бриона? — спросил Жирар.
— Как вы думаете?
Жирар поглядел на остальных слушателей, как будто искал у них подтверждения своему замечанию.
— И то правда, — сказали остальные.
— Так вы не догадываетесь? — спросила Юлия.
— О чем?
— Кто были действующие лица этой мелодрамы?
Общество смотрело друг на друга с удивлением.
— Эта женщина… — сказал граф Камюль. — О, Боже мой!.. Г-жа де Брион!
— Де Брион! — воскликнули все в один голос.
— Ну теперь понятно вам, отчего де Брион вышел в отставку и отчего он уехал?
— И вы убеждены в истине этого происшествия, Юлия? — спросил барон.
— Вполне; но только прошу вас, господа, сохранить в тайне все эти подробности ради самого Эмануила, которого вы все знаете и который заслуживает уважение.
