Надеюсь, что месье не будет таить на меня обиду. Считаю, что так будет лучше.
Лиз Бертэн».
Послание не вызвало у Жофруа особого удивления. Возможно, это и к лучшему. Однако Жофруа не понравилось, что горничная слишком быстро покинула квартиру, в которой находилось столько вещей Эдит. В любом случае не могло быть и речи о том, чтобы оставить ключи даже на одну ночь в руках консьержки, относившейся к нему крайне недоброжелательно. Нет, ключи должны быть у него. Он сам будет заходить два-три раза в неделю на авеню Монтень, пока не появится Ида.
Чтобы покончить с этим делом, он решил тут же поехать на авеню Монтень. Консьержка, прочитавшая в газете о несчастном случае и знавшая теперь об их браке, вряд ли станет спорить с мужем мадам Эдит и зятем мадам Иды.
Так оно и случилось. Женщина отдала Жофруа ключи, не сказав при этом ни слова, как будто хотела тем самым подтвердить свое враждебное к нему отношение. Но это его мало волновало. Чтобы впоследствии у нее не было оснований заявлять, что она не знает его адреса, Жофруа оставил свою визитную карточку.
— Я со дня на день жду вестей или возвращения мадам Килинг. Если вдруг она сначала заедет сюда, что вполне вероятно, скажите, что ключи у меня. Пусть позвонит. За почтой зайду через три дня. Поступит телеграмма — перешлите мне.
Он вышел из комнаты консьержки и поднялся в квартиру, чтобы удостовериться, что там все так, как описала в своем послании Лиз.
Вставляя ключ в замочную скважину, Жофруа вспомнил: Ида в свое время не дала ему второй ключ. Она сказала, что это произведет неприятное впечатление на Лиз.
— Мне кажется, что более романтично, если ты несколько потерпишь на лестничной площадке, заезжая за мной, — улыбнулась Ида. — Ты не находишь, что в этом ожидании перед дверью есть что-то возбуждающее? У меня самой начинает учащенно биться сердце, когда я слышу твой звонок: я бы его распознала среди тысяч других. А по вечерам тебе ожидать не приходится, поскольку мы возвращаемся вместе. И тогда я испытываю особое удовольствие, проводя тайком в свою комнату моего возлюбленного. Каждый вечер я все переживаю заново…
Наступила ночь, погрузив притихшую квартиру во мрак. Жофруа вспомнил свои поздние возвращения с Идой. Он открывал дверь, зажигал свет. Ида ждала на площадке. Ее страх перед темнотой был почти болезненным. Лишь когда прихожая озарялась мягким светом, Ида переступала порог квартиры, держа его за руку. Они выглядели юными влюбленными, которые собираются впервые стать любовниками… Каждый вечер эта милая игра повторялась.
Впервые Жофруа ощутил, что в этой безжизненной обстановке отсутствует что-то главное, что могло бы вернуть ей прежнюю чувственность. Он прошел в спальню и остановился перед туалетным столиком. Слева от зеркала должен был стоять флакон с духами. Его дрожащие пальцы нашли флакон. Выбежав в прихожую, он торопливо разбрызгал духи. Когда любимый аромат Эдит заполнил все вокруг, Жофруа закрыл дверь на лестничную площадку и окунулся в сладкую атмосферу забытья. Аромат «Ночного полета» был легким и капризным признаком невидимого присутствия тех, кого он любил. Обе его женщины, Ида и Эдит, были, казалось, рядом с ним.
Эдит никогда не оставляла его на ночь в этой квартире. Наверно, она сделала бы это после возвращения из Италии, чтобы стереть последнюю память об Иде и показать, что главное дело жены — вытравить даже воспоминания о той, кто был всего лишь твоей любовницей.
Вернувшись в спальню, Жофруа зажег только настольную лампу, стоявшую справа от кровати. Он делал так всегда, возвращаясь с Идой домой. Нежный розовый свет приглашал к любви. Еще он включил свет в ванной, оставив дверь приоткрытой, чтобы полоска света падала в комнату. Это освещение и стойкий аромат духов воссоздали атмосферу, в которой он жил три года.
Жофруа присел на неразобранную кровать. Им овладело удивительное чувство — вот-вот нежный голос его любовницы скажет сквозь приоткрытую дверь ванной:
— Я уже иду, милый…
Она никогда не приходила сразу, а он покорно ждал, испытывая удовольствие от ожидания. То самое удовольствие, которое Эдит удалось заставить его испытать в баре миланского отеля. Однако сейчас он вовсе не думал о своей жене — только об Иде. Мало-помалу ожидание момента, когда любимый силуэт в облегающем батистовом халате наконец появится в свете дверного проема, превратилось в настоящее наваждение. Жофруа уже был уверен, что Ида сейчас войдет и он овладеет ею с прежней страстью. Теперь ему стало понятно: Ида специально организовала внезапный отъезд Лиз, чтобы заставить его прийти в столь поздний час в эту квартиру. Он не осмеливался ни покинуть комнату, ни даже встать с кровати. Малейший шорох ночи, незначительный скрип мебели заставляли его вздрагивать, как будто это были шаги приближающейся к ложу любовницы. Кровь лихорадочно стучала в висках молодого человека. Его влажные руки сжимались, а разум помутился. Губы сами собой выдохнули почти жалобно:
— Иди же. Я жду тебя…
Затем голос его стал более громким и угрожающим: в пустой комнате зазвучал странный монолог.
— Я знаю, это ты все устроила так, чтобы я появился здесь и умолял унять мое одиночество твоим тираническим, но желанным присутствием. Ты победила, потому что в любви ты — хладнокровное эгоистичное чудовище. Я слишком хорошо тебя знаю: ты ни на минуту не прекращала желать меня, несмотря на долгую разлуку и разделяющий нас океан. Никакой океан, никакая преграда в мире не смогут помешать такой любовнице, как ты, достичь своей цели! Перед тем как выйти ко мне, ты хотела бы знать, люблю ли я тебя? Так знай: я тебя ненавижу, как никто другой. И, несмотря на это, мне тебя не хватает. Зачем скрывать, если ты все обо мне знаешь? Я всегда буду перед тобой слабым и трусливым, хотя мне бы следовало проклинать тебя за то зло, которое ты сделала Эдит.
Произнесенное вслух имя жены вернуло Жофруа к реальности, заставив оторваться от кровати и от воспоминаний. Он больше не разговаривал, но в его взбудораженном сознании проносилось: «Это я сам чудовище. Под таинственным влиянием Иды я забыл, что только вчера похоронил Эдит. Не прошло и суток, как я изменил памяти самого близкого мне человека, изменил огромному счастью, которое познал с нею в течение нескольких удивительных недель. Оказавшись в этой квартире и в этой комнате, куда у Эдит хватило такта не приводить меня, я веду себя так, как будто мой брак не удался и я сожалею о нем. Призывая мою прежнюю пассию, я нарушил священную клятву в вечной любви и растоптал воспоминания о свадебном путешествии с самой совершенной из женщин. Я преступник».
В лихорадочной спешке Жофруа погасил в квартире свет, выбежал, хлопнув дверью, на площадку и устремился, не оборачиваясь, вниз по лестнице.
Наутро молодому человеку стало стыдно за свое поведение. Вчерашние мысли показались ему просто смешными: Ида вовсе не приходила его искать, а Эдит ни в чем не упрекала. Квартира же… квартире совершенно безразлично, кто там будет жить. Просто надо научиться держать себя в руках. Единственный способ одержать победу над собой — вернуться сейчас же на авеню Монтень. Свободные от ночных теней прихожая, ванная и даже спальня наверняка потеряют всю свою таинственность.
Вставляя ключ в замочную скважину, Жофруа чувствовал себя совершенно спокойно. Даже устойчивый аромат духов не произвел на него никакого впечатления.
Совершенно спокойно и методично выдвигал он ящики комодов и осматривал шкафы, проверяя перечень «вещей мадам» и постельного белья, пунктуально составленный Лиз и оставленный ею на буфете вместе с книгой расходов. Он обнаружил множество платьев, дамских костюмов и манто, которые Эдит никогда не надевала во время их короткой совместной жизни. Ему доставило удовольствие представить ее в каждом из этих нарядов.
Жофруа решил проверить, обнаружила ли его жена сейф, вернее, тайник, куда Ида обычно складывала свои драгоценности. Этот тайник представлял собой небольшое углубление в стене, оборудованное дверцей, ключ от которой Ида обычно хранила в правом ящике туалетного столика. Чтобы открыть дверцу, надо было приподнять прикрывавшую ее английскую гравюру. Если Эдит ничего не знала о существовании этого тайника, то он обнаружит там не драгоценности, а какие-нибудь иные странные вещи: у Иды была мания собирать и хранить самые неожиданные предметы.
Приподняв гравюру, он, к своему удивлению, обнаружил торчащий в дверце ключ.
Открыв тайник, изумленный Жофруа увидел фотографию Иды, стоявшую раньше на круглом китайском столике. Ту самую фотографию, исчезновение которой он заметил, приехав к Эдит впервые. Поступок жены, спрятавшей снимок, показался ему вполне естественным. Эта фотография могла рассматриваться и как портрет самой Эдит. Судя по штампу, фото было сделано в США. Даты не было, но Жофруа полагал, что снимок мог относиться ко времени, когда Иде было столько же лет, сколько Эдит при их встрече в бассейне. Ему не довелось встретиться с Идой, изображенной на фотографии, но именно такой предстала перед ним Эдит — молодой красавицей, о которой он так давно мечтал. Хотя, конечно же, Эдит вовсе не была рада своей необычной схожести с матерью.
