Предположим, существует некая организация, очень древняя и очень могущественная, в задачи которой входит, грубо говоря, регуляция мирового прогресса - научного, общественного, нравственного. В каком направлении спросите Вы? - В позитивном, отвечу я с настоятельной категоричностью, если под конечной целью исторического развития подразумевать выживание человечества как вида и его нравственное совершенствование. Принято считать, что эту миссию выполняет Господь Бог, сохраняя позицию невмешательства в дела людские, то есть не регламентируя свободное волеизъявление человечества. Нравственные же законы, как предполагается, изначально заложены в душу каждого смертного его Отцом и Создателем. Но что же мы видим вокруг? - Свободные люди, забыв о своем предназначении, истребляют друг друга, растрачивая лучшие силы ума и тела, природные ресурсы, экономический и технический потенциал на совершенствование и тиражирование орудий уничтожения. И тогда мы - люди, не утратившие этих высших ориентиров, протягиваем руку помощи заблудшим, помогая им избежать катастрофических, а может быть непоправимых последствий того, что они называются прогрессом. Мы - "санитары цивилизации".
- Звучит не хуже воскресной лекции в клубе домохозяек. И как же выявляют эти "санитары" те ветви на древе цивилизации, которые необходимо ликвидировать или регламентировать в целях стимуляции, естественно, роста и плодоношения всего древа? - поинтересовался Динстлер, не доверявший проповедническим декларациям. - Уж очень бескорыстная организация получается, исполненная святости. Вы, случаем, не из Ватикана?
- Напрасно иронизируете, мы не вдохновляемся утопиями и далеко не бескорыстны. Однако, наша задача сформулирована вами правильно, господин Динстлер. Более того, я убежден, что мы с вами заодно. Иначе не сидеть бы нам в столь дружеской обстановке, - Рул насмешливо кивнул на пыльные кусты за окном, скрывавшие домик.
- То есть, надо понимать, откажись я поддержать вашу благотворительную миссию, ко мне была бы применена сила? - сообразил Динстлер.
- Увы. Сентиментальность здесь мало уместна. Давайте вспомним газовые атаки первой мировой войны, Хиросима и Нагасаки, бактериологическое оружие и напалм во Вьетнаме и многое, многое другое. А с чего начиналось все это? С полета мысли и усилия воли какого-нибудь прекраснодушного ученого, гуманиста Оппенгеймера, колдующего над своими пробирками, обожающего детишек и животных, одержимого светлой идеей - дать Человечеству власть над природой! Восславить разум! Значит, дело не в авторе открытия, а в том, кто перехватит огонек знания, высеченный в трудах и муках прекраснодушным ученым. А кто же? Да тот, кто посильнее. А кто же самый сильный, у кого наибольшая власть? У художников или парфюмеров? У ботаников и врачей? У тех кто взращивает, совершенствует, украшает? Н-нет... У других. У тех, кто умеет и любит убивать, потому что именно это право на владение Смертью и дает высшую власть...
- Я просто заслушался, господин Рул. Вы весьма красноречивы и, допустим, до этого момента мне нечего вам возразить. Я понимаю, что мы здесь не за тем, чтобы пускаться в глубинные философские споры о полномочиях Добра и Зла и Божественном промысле. Принимаю, как аксиому, ваш основной тезис: ученый не всегда может нести ответственность за последствия своего изобретения. А следовательно, необходим контроль за ним и осторожность, как с ребенком, заполучившим бенгальские огни... Но я-то, не физик-ядерщик, не биолог, выращивающий сомнительные вирусы. Я всего лишь хирург-косметолог, в лучшем случае - художник, который, как вы сами сказали - силы в этом мире не представляет. К тому же мои теперешние идеи, скорее всего, относятся к области фантастики.
- Никак нет, должен вас обрадовать, - Рул выдержал интригующую паузу. - Профессор Майер в конце 30-х годов нащупал нечто, способное перевернуть все представления о возможностях воздействия на человеческий организм. И как вы знаете, его изобретение могло попасть в плохие руки. Мы постарались сбить со следа тех, кто охотился за бумагами находившегося в то время в психиатрической лечебнице Майера. Какое-то время все были убеждены, что секрет утерян. Конечно же, научный прогресс нельзя остановить, его можно лишь корректировать. Мы можем до поры до времени "держать за руки" китайцев, тянущихся к атомному оружию и ожидать, когда их политический режим перестанет представлять угрозу для человечества, подчинившись общим законам гуманизма. Мы наблюдаем за наиболее перспективными научными направлениями, незримо оберегая их судьбу от вмешательства корыстных "заказчиков" и "покровителей". Недавно, в поле нашего зрения попали вы. В тот самый момент, когда затеяли свой розыск в Берлине по адресу, указанному в факсимиле Майера и стали интересоваться новыми медицинскими и фармацевтическими технологиями.
Динстлер понял, что имеет дело действительно с серьезной организацией.
- Таким образом, ваша компетентная организация, господин Рул, принимает всерьез и Майера и меня, и в то же время, если принять вашу версию, не доверяет мне, как держателю "взрывоопасного устройства". А если взглянуть на это дело с точки зрения циничного современного делового человека становится ясно, что гуманные "санитары" хотят включить меня с моими предполагаемыми барышами в свою "зону влияния".
- Я понимаю ваши сомнения, доктор. Вы выглядели бы наивными простаком, если бы бросились в наши объятия, не зару
чившись гарантиями "чистоты наших рук". Это характеризует вас
как здравомыслящего человека, несмотря на прекраснодушие и
ученость.
Сформулирую в общих чертах пункты нашего предполагаемого договора. Пункт первый - защита вас и вашего будущего изобретения. Как бы разумны и предусмотрительны вы не были, вам не удастся нести ответственность за все последствия своих открытий. Вы хотите получить власть над уродством, ущербностью и одарить ею человечество. Вы даже не кутюрье, работающий на элитарную верхушку. Вы хотите сделать красоту ширпотребом - общедоступным, расхожим товаром. Прекрасно. Но ведь с таким же успехом, пользуясь вашим методом, можно продуцировать уродов, можно создавать помимо фальшивых документов - фальшивые лица, производить двойников. Не страшно, если император Хирохито захочет выглядеть как Марлон Брандо, хуже, когда ставленник Коза Ностры окажется в кресле, допустим, американского президента. Следовательно - ваши иллюзии на счет общедоступности метода весьма опасны, ведь речь идет не об удалении бородавок или средстве от облысения.
Второе. Логично предположить, что защита вас и вашего "оружия" должна основываться на строжайшей секретности. Мы помогаем вам - вы же, соблюдая в строгой тайне весь научный процесс, отчитываетесь только нам об этапах его приближения к цели. И только то, что мы одобрим и тогда, когда мы сочтем нужным станет достоянием общественности.
- Стало быть, вы меня покупаете? - уточнил Динстлер.
- В известной степени - да. Мы покупаем право на регулирование последствий вашего изобретения, не входящих в вашу компетенцию. Но мы обеспечиваем вам финансовую поддержку и защиту от дурных влияний: стерильный "колпак", в котором вы можете спокойно работать, не беспокоясь о проникновении "инфекции".
- Звучит заманчиво и очень сомнительно. Я так и не знаю, кто меня покупает. А от этого, как вы верно заметили, зависит многое. Во всяком случае то, должен ли я сейчас же вызвать полицию или покорнейше благодарить за предложение.
- Вот моя визитная карточка. Рул Феликс, коммерческий директор фирмы "Медсервис". Лондон-Париж-Нью-Йорк. Вы хорошо подумаете и пошлете до четырнадцатого июля свой бланк со словами: "Договор на поставку оборудования для фирмы "Fleche et Ecureuil" подписан". А для того, чтобы ваши рассуждения протекали в продуктивном направлении, мы представим вам гарантии, не вызывающие сомнений. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, благодарю за терпение, - Рул проводил гостя. - "Руки не протягиваю до подтверждения ее "чистоты".
Динстлер усмехнулся: - Буду рад убедиться в несправедливости своих сомнений. Но можете не сомневаться, что я не задумываясь подложу ящик динамита под свое любимое детище и под себя лично, если пойму, что работаю не на того хозяина...
4
...Прошло два месяца. Тревога и беспокойство, вызванные встречей в придорожном кемпинге, стали рассеиваться. Динстлер продолжал строительство, убеждая себя, что человек, назвавшийся Рулом, наверняка, сильно блефовал. Во всяком случае факт "санитары цивилизации" больше не давали о себе знать, а дел было невпроворот.
Леже, все больше вдохновлявшийся созданием новой клиники, сильно нервничал и, наведываясь на стройплощадку, давал бесконечные советы по оборудования медицинских помещений. В качестве персонального вклада он передал Динстлеру двух своих сотрудников, имевших самые лестные рекомендации. Доктор Мирей, двадцать лет проработавший в санатории и квалифицированная медсестра Жанна Асси, недавно овдовевшая, без колебаний перешли под начало Динстлера, получив высокие ставки.
