Анна МАЛЫШЕВА
ВКУС УБИЙСТВА
Телефон звонил так долго и настойчиво, что женщина наконец открыла глаза. До нее постепенно дошло, что звонки повторяются уже несколько минут «Кому я понадобилась?» Женщина села в постели и сжала ладонями виски. Она не выспалась и чувствовала – алкоголь не успел выветриться. Когда она шла к телефону, ее заметно пошатывало.
– Татьяна?! – гневно захлебнулся знакомый голос в трубке. – Может, хватит так пугать?
– Кого? – Она оперлась плечом о стену и уставилась в окно. За окном солнечный день, бешено раскачивается верхушка тополя. На улице ветер, но в ее квартире – сонная тишина, неподвижный прокуренный воздух.
– Я к тебе хотела «скорую» вызывать, – уже более хладнокровно сообщила подруга. – Думала, ты без сознания. Я же знаю, ты дома! У тебя что, все сбережения в долларах?
Таня недоуменно подняла бровь. Обсуждать такие темы по телефону… Ксения явно сдурела, что это с ней? Сама ведь понимает, запросто об этом не говорят… Но та настойчиво твердила свое, и постепенно Таня сообразила – что-то случилось за те дни, которые она провела взаперти, в постели, в полупьяном состоянии. Она перебила подругу:
– Погоди, неужели доллары отменили?
– Да если бы! С луны ты свалилась? – разъяренно выкрикнула подруга. – В нашем универмаге уже никакого порошка нет, а доллар сегодня стоит семнадцать рублей! Ты что, всем уже запаслась? Или курить бросила? Твои сигареты теперь тридцать рублей пачка! Клуша! Я в Тушино еду за колготками, хочешь со мной?
Таня попросила дать ей время опомниться и положила трубку. Она не совсем поверила подруге, та явно что-то преувеличила. Таня чувствовала себя так, будто ее оглушили, причем второй раз за последнюю неделю. Но этот удар был ничтожен по сравнению с первым… И все-таки он что-то сдвинул с места.
Впервые за неделю она подошла к балконной двери и открыла ее. Все последние дни дверь оставалась закрытой. Таня боялась, что в какую-то отчаянную минуту не выдержит и шагнет через перила. Удержать ее было некому – она осталась одна. И вот теперь, забыв об этом страхе, бессознательно вышла на балкон, вдохнула свежий воздух… Внизу, на асфальте перед подъездом, увидела маленькую карусель из желтых листьев, крутящихся на ветру. И это вдруг укололо ее. Из жизни полностью выпала неделя. За это время пришла осень. И еще что-то случилось в стране, но главной новостью пока была осень.
Таня стояла, опершись на перила, и смотрела вниз. Она была в легкой маечке, ветер прохватывал насквозь. И все же как это иной раз приятно – замерзнуть! Ощутить, что жизнь продолжается. Она стояла на балконе долго, пока совсем не окоченела. А когда вернулась в комнату, там снова надрывался телефон. На этот раз звонок был междугородный. Звонила мать из Калининграда. И, поговорив с нею несколько минут, Таня поняла – Ксения вовсе не шутила. Мать намеками выясняла, сколько у дочери наличности в долларах, сколько в рублях и сколько в банке. Прямым текстом сообщила только, что цены запредельные. А когда мать поняла, что дочь ни сном ни духом не ведает о происходящем, то пришла в ярость, как и Ксения.
– Включи телевизор! – закричала мать. – Я с ней разговариваю, как с нормальной, а она только «почему» да «чего»! Рубль обвалился!
Через час Таня уже более ясно представляла себе ситуацию. Она напряженно сидела перед включенным телевизором, отпивала по глотку кофе, затягивалась сигаретой и просто физически ощущала, как эти продукты дорожают у нее в руках. И только когда новости кончились и пошла реклама, Таня представила свое положение до конца. По сравнению с теми гражданами, которые мелькали на экране, она пострадала незначительно.. Кроме небольшого рублевого счета в Сбербанке муж оставил ей три с половиной тысячи долларов. Эти деньги она не успела положить в банк. В последний раз она видела их в стенке, в ящичке с медикаментами. Таня встала и выдвинула ящичек, достала оттуда белый конверт, заглянула… Деньги оказались на месте. – Впору было обрадоваться, но она почему-то не обрадовалась.
Горло снова сжимали знакомые спазмы, но слез больше не было – она, похоже, выплакала их без остатка.
Таня покопалась в кошельке. Неделю назад на те деньги, которые она там нашла, можно было купить приличные демисезонные сапоги. А теперь? Пять пачек стирального порошка? И то если повезет. Она попыталась осознать этот немыслимый факт, но осознание почему-то не приходило. Пока Таня понимала только одно – она безнадежно одичала, отстала от жизни за дни, проведенные взаперти. И понимала еще, что боль куда-то отступила. Наверное, ненадолго, и сегодня же вечером она снова забьется в угол постели, зароется в подушку и будет плакать теми слезами, которые ничего не в силах облегчить. Но пока ей не плачется. Впервые за последние дни.
Она прошла в ванную и зажгла свет. Из зеркала на нее взглянуло бледное, сонное, такое знакомое лицо. Сонным оно казалось потому, что глаза опухли от слез. Таня включила холодную воду, нагнулась над раковиной и, стиснув зубы, несколько раз плеснула в лицо из горсти. Когда она взглянула в зеркало снова, глаза открылись пошире, а на щеках появился намек на прежний арбузный румянец. И тогда она сдернула майку, стянула трусики и храбро встала под холодный душ.
Через час Таня вышла из подъезда. Она накрасилась сильнее обыкновенного, надела красный свитер и короткую юбку. Юбка на ней болталась – все эти дни она ела мало и через силу. Зато теперь ее выгнал из дому банальный голод: в холодильнике было пусто, не осталось ни куска хлеба, ни капли молока.
Кончались сигареты, и обнаружилось, что под ванной одиноко красуется почти пустая пачка порошка.
Таня пересекла двор, бросила взгляд на машины, которые были припаркованы у бордюра, и привычно запустила руку в сумку, за ключами. И остановилась.
Ни машины, ни ключей от машины у нее больше не было. Как не было и многого другого. И к этому тоже надо было привыкать заново. Она отправилась в поход по окрестным магазинам и сразу ощутила себя словно в туристической поездке. Все казалось новым, незнакомым – и взвинченные цены, и очереди, и опустевшие прилавки хозяйственных отделов, и толпа, которая запрудила улицы в такое странное время – в три часа дня. «Господи, что же тогда творится в час пик? – думала она, пробираясь к дверям булочной. – Или всех уже с работы повыгоняли, вот они и бегают?»
С Ксенией она столкнулась через час. К тому времени Таня, совершенно ошалев, стояла возле закрытого коммерческого киоска, где прежде торговали аудиоаппаратурой, и курила. В толпе мелькнула знакомая прическа – выкрашенные в черный цвет кудри, по-испански заколотые поддельным черепаховым гребнем. Ксения увидела ее и начала пробиваться к киоску. В руке у нее болтался битком набитый пакет, судя по всему не слишком тяжелый. Подруги расцеловались.
