Брейшо, и перевожу разговор в другое русло.
— Меро отмахнулся от угрозы жизни Рэйвен, зная, что Донли планировал оставить ее там, где она была. Последнее, чего он хотел, чтобы она оказалась здесь. И все узнали, что он изнасиловал девственницу, обещанную его собственному приемнику, из-за жадности и желания завести наследника. Он привел свою семью к падению, но для этого надобились восемнадцать лет и одна маленькая бесстрашная девчонка.
— У него было много слабостей. — Глаза Роланда изучают меня.
— Я могла уйти, — говорю ему. — Так много раз. Могла просто… сбежать. Это было не сложно.
— Но ты осталась в логове монстра.
Мои губы растягиваются в грустной усмешке. Я поднимаю глаза, глядя прямо на Роланда.
— Чтобы защитить сестру, которую даже не знала.
— Почему?
— Потому что, даже никогда не встречав и не видев ее, я нутром чувствовала, что ее предназначение куда важнее моего, — отвечаю я, не задумавшись. — Я была права.
Роланд вздыхает и встает. И, когда он протягивает мне руку, я принимаю ее, позволяя ему поднять меня на ноги.
Он стоит здесь с пристальным взглядом, расправленными плечами и блестящими глазами насыщено зеленого цвета, как у его единственного биологического сына.
— Это благородно, — говорит он. — Бескорыстная преданность без какой-либо личной выгоды. Это, Виктория Вега, то, что значит быть Брейшо.
Тепло, подернутое пеленой вины, зарождается под моими ребрами, медленно распространяясь по всей груди, по мере того, как беспокойство заставляет меня перевести взгляд на второй этаж особняка Брейшо, на окно, ведущее в комнату одной маленькой девочки, и знаете что...
Он наблюдает.
Кэптен
Она отпускает руку моего отца, но ее глаза остаются прикованными к моим.
Ее присутствие приводит в ярость.
Опьяняет.
Чертовски беспокоит.
Я не знаю, что это и почему, но между нами с самого начала было жгучее притяжение. И теперь, когда она живет со мной под одной крышей, подозреваю, оно будет только усиливаться.
Мои глаза сужаются, и она наклоняет голову, не отводя взгляд первой.
Я ненавижу то, как мое тело реагирует на нее, но еще больше я ненавижу то, что этот маленький факт подтверждает.
Она, блядь, сводит меня с ума, но и я, черт возьми, могу свести с ума ее…
— На что смотришь, Капитан? — Рэйвен врывается в мои мысли.
Я смотрю на девушку во дворе.
— Кстати говоря, вы с ней совсем не похожи, она твоя полная противоположность.
Оглянувшись, скольжу взглядом по Рэйвен, по ее длинным гладким черным волосам с фиолетовыми прядками и серым глазам. Даже тон ее кожи отличается, он светлее, скорее кремовый, контрастирующий с розовыми губами.
Кожа Виктории бронзового оттенка, словно идеальный летний загар круглый год, ее глаза темнее, а губы более пухлые.
Однако есть и схожесть — глаза всегда с черной подводкой и обе придерживаются стиля дикой рокерши в капюшоне. Но если вид Рэйвен кричит о безрассудстве, то Виктории — о прямолинейном цинизме.
Рэйвен не думает, она действует, а у Виктории всегда что-то на уме.
Рэйвен смеется.
— Это потому что я проклята выглядеть, как моя мать, гори в аду ее душа.
Усмехнувшись, поворачиваюсь к ней лицом.
Прошел всего месяц с тех пор, как Рэйвен развеяла прах матери над ручьем около семейного домика в лесу, позволяя той мерзкой женщине покоиться в знакомом месте, хоть Рэйвен и считала, что она этого не заслужила.
— Ты думаешь о ней? — спрашиваю, опуская взгляд на ее живот.
Она пожимает плечами, слегка хмурится, сосредоточившись на цветочном узоре на стене Зоуи.
— Если волнение, что я облажаюсь во всей этой фигне с материнством считается, тогда да, — она тяжело вздыхает. — Через каждую пару секунд.
— Что говорит Мэддок?
— Что я — не она и никогда не позволю себе стать такой.
— Он прав.
Рэйвен хмурится еще сильнее.
— Она была наркозависимой, Кэп. Я курю травку. Или курила до того, как залетела. Она продавала свое тело ради быстрого способа заработать, я позволяю людям бить меня с той же целью.
— Ты не позволяешь людям бить себя, — качаю я головой. — Ты нашла способ позаботиться о себе, вышла на ринг и заработала деньги своими кулаками, побеждая. Это и близко не то же самое.
Она сжимает губы и отрывисто кивает.
— Поверь мне, Брейшо, ты будешь лучше, чем она когда-либо могла быть.
Она смотрит на меня, слабо улыбаясь.
— Или умру, пытаясь.
Не сомневаюсь, что именно так она и поступит.
Мы смотрим друг на друга, и с каждой секундой черты ее лица смягчаются.
Она склоняет голову, всегда зная, когда мне есть что сказать, но никогда не требует от меня говорить.
Я задаю вопрос, вертящийся в моей голове.
— Как думаешь, почему наш отец сделал это для нее, спрятал одну из Грейвенов в групповом доме для девочек?
Она кивает, словно ожидала от меня этого вопроса. Я убеждаюсь в этом, когда она начинает говорить.
— Я так много раз прокручивала это дерьмо у себя в голове, — признается она. — Конечно, я думала, что он сделал это, чтобы следить за ней, держать проблему перед глазами, понимаешь? — Она делает глубокий вдох. — Но теперь, когда я знаю, что он не полный кретин, — говорит она, заставив меня усмехнуться. — Я думаю, он хочет дать ей шанс выбраться из того ада. — Она смотрит на меня. — Черт знает, как она на самом деле жила, пока не попала в это место. Ты тоже видел шрамы у нее на животе. И мы не можем даже представить, как она получила их.
Мои губы сжимаются от упоминания отметин на коже Виктории, того, чего мы не должны были видеть. Но увидели, когда ее кофта случайно порвалась несколько месяцев назад, открыв моим братьям, мне и Рэйвен вид на ее шрамы от порезов. Она никогда не рассказывала, откуда они взялись, а мы не спрашивали.
Я прокрутил в голове все, что могло с ней произойти, но в нашем мире это может быть результатом миллиона вещей. Мои мысли могли быть ничтожными по сравнению с реальностью, о которой я не имею ни малейшего, блядь, понятия.
— Я думаю, ей есть что рассказать, — говорит Рэйвен.
— Так почему, черт возьми, она этого не делает?
Она мягко усмехается и
