— А как же Фрэнни? — спросил Болдуин.
— Фрэнсис засела в курительной. Вы же знаете, Лью, каковы эти современные девицы, — ответила Колин с безупречной улыбкой, и Лайнд подумал, что миссис Колби, вероятно, безупречна и совершенна во всем, что бы она ни делала. Колин Колби напомнила Лайнду…
Впрочем, это было слишком давно, сказал он себе и бросил на супругу сенатора короткий оценивающий взгляд. Ей было чуть больше пятидесяти, ее вечернее платье отличалось скромной элегантностью, которую удачно оттеняли нитка жемчуга на шее и крохотные жемчужные сережки; на левой руке сверкал громадный бриллиант. Это была типичная жена политика, рожденная повелевать.
— Льюис Болдуин! — прозвенел за их спинами девичий голос. Все четверо повернулись, и в тот же миг Кэтрин, заметившая Болдуина рядом с родителями, метнулась через весь зал и бросилась ему на шею, радостно его приветствуя. — Где вы все это время скрывались, Лью?
— Я вовсе не скрывался, Кейт, просто вы были слишком заняты своими поклонниками, чтобы замечать меня, — возразил Болдуин, деликатно высвобождаясь из объятий девушки. — Джим, позволь представить тебе Кейт Колби… Кейт, это Джим Лайнд, мой очень близкий друг.
Кейт тепло улыбнулась.
— Рада познакомиться, Джим Лайнд, — сказала она. — Друг Льюиса — мой друг! — воскликнула Кейт и вновь повернулась к Болдуину:
— А Фрэнни знает, что вы здесь?
— Я еще не видел ее.
— Она будет счастлива встретиться с вами.
Лайнд послал девушке улыбку, полную восхищения.
Невысокая и изящная, Кэтрин тем не менее обладала округлыми развитыми формами. На ее лице с тонкими чертами мягко сияли темные карие глаза. Пышные черные волосы Кейт были собраны в высокую прическу, а открытое белое платье подчеркивало очарование ее фигуры. Лайнду оставалось лишь гадать, как выглядит ее сестра.
— Я не видел Фрэнни с тех самых пор, когда она окончила Вассар, — говорил тем временем Болдуин, обращаясь к сенатору. — Полагаю, после ее возвращения ваши пороги обивают толпы ухажеров.
— Ну нет, Фрэнни совсем не такая, вы же знаете, — с улыбкой отозвался Колби. — Она предпочитает безмятежность и спокойствие. Штурм и натиск — это скорее по части Кейт.
— Папа!
— Милая, мы оба знаем, что это истинная правда.
Никак не пойму, какое удовольствие ты находишь в такой любви, если подобные отношения вообще можно назвать любовью, однако…
— Гаррисон… — Миссис Колби коснулась руки супруга, давая молчаливый знак оставить эту тему.
— Да, дорогая, — отозвался тот.
— А вот и Фрэнни, — сказала Кейт, глядя на старшую сестру, которая направлялась к ним, пересекая зал.
Фрэнсис Колби ничуть не походила на Кейт, но была не менее привлекательна. Она была выше сестры, ее худощавую фигуру можно было назвать спортивной. Кейт была брюнеткой, а у Фрэнсис были золотистые, словно пропитанные солнцем, волосы и светло-голубые глаза.
Черты Кейт казались мягче, но и Фрэнсис для своего телосложения была весьма изящна.
— Джим, это Фрэнни Колби, — заговорил Льюис. — Фрэнни, познакомься с моим близким другом Джимом Лайндом.
— Очень приятно, — негромким голосом обронила Фрэнсис.
Лайнд взял руку девушки и, чуть наклонившись, поцеловал ее.
— Счастлив познакомиться с вами, мисс Колби, — галантно произнес он.
Фрэнсис залилась румянцем, испуганно переводя взгляд с сестры на родителей и обратно.
— Что ж, Кейт, — сказал Болдуин, беря руку девушки, — давай-ка покажем этой толпе, как надо танцевать.
Кейт подняла голову и бросила на него шаловливый взгляд.
— С удовольствием, — ответила она.
Кейт и Льюис удалились, и Лайнд, улыбнувшись, посмотрел на Фрэнсис.
— Не окажете ли мне честь? — спросил он, протягивая ей руку.
— Буду очень рада.
Лайнд вывел Фрэнсис на середину зала и привлек к себе. Поначалу девушка держалась напряженно, но постепенно ее скованность исчезла;
— Так вы друг Лью? — спросила она наконец, пытаясь завязать беседу. — Вы давно знакомы?
— С войны, — ответил Лайнд улыбаясь. — Когда приходится сражаться бок о бок день за днем, когда со всех сторон грозит опасность, люди очень хорошо узнают друг друга.
— Вы говорите о войне, словно о спортивном матче, — сказала Фрэнсис, чуть растягивая губы в улыбке.
— В некотором смысле это действительно так, — заметил Лайнд. — Война похожа на шахматы.
— Неужели?
— Это стратегическая игра, в которой ум противостоит грубой силе.
— Похоже, вам нравится война.
— Война никому не может нравиться, мисс Колби, — возразил Лайнд.
— Простите, — растерянно произнесла девушка. — Я имела в виду совсем другое…
— В таком случае давайте отвлечемся от разговора о войне, — предложил Лайнд. — Лью сказал мне, что вы окончили Вассар. Какая у вас специальность?
— История искусств.
— Вы интересуетесь искусством?
— Очень. — Фрэнсис на секунду умолкла. — Я даже собиралась стать художником, но мои таланты оказались куда скромнее моих желаний.
На лице Лайнда отразилось сомнение.
— По-моему, у вас заниженная самооценка, — сказал он.
— Нет, что вы, — быстро ответила Фрэнсис. — Самое неприятное состоит в том, что, обладая неплохим чутьем искусствоведа, я не замечаю своих собственных недостатков как художника.
— Не стоит так строго критиковать себя, — настаивал Лайнд, лукаво поблескивая глазами. — Я бы с удовольствием взглянул на ваши работы.
— Вы любитель искусства, мистер Лайнд? — спросила девушка.
Лайнд посмотрел ей прямо в глаза.
— Скорее — ценитель красоты, — ответил он.
За время войны состоятельные модницы, прежде наезжавшие в Париж не реже двух раз в год, чтобы осмотреть последние коллекции французских кутюрье, обратили свои взгляды на более привычное творчество американских модельеров. И хотя после окончания войны, когда жизнь в Европе вновь вошла в нормальное русло, множество женщин вновь хлынули в Париж, охваченные жаждой приобщиться к новшествам живых легенд высокой моды вроде Кристиана Диора и Коко Шанель, миссис Колби и ее дочери не приняли участия в этом массовом исходе. Миссис Колби, которая всегда предпочитала изделия Хетти Карнеги и носила только изящные шляпки из мастерской Тицианы, что на Пятой авеню, обнаружила, что она может удовлетворить большинство своих фантазий, не забираясь дальше Нью-Йорка. И только сопровождая супруга в его дипломатических миссиях, Колин Колби отваживалась появиться в каком-нибудь экстравагантном наряде от Диора или Шанель, двух модельеров, которых она считала способными создать платье, наилучшим образом соответствовавшее ее вкусам и фигуре.
