– Тогда я пойду? – осторожно спросила Ольга.
– Подожди меня на вахте. В ресторан я поеду с тобой!
– А как же твои поклонники? Цуранов и Серпухов? Они ведь ждут тебя, – остановилась на пороге Ольга.
– Не будем их сталкивать лбами, – сказала Алина весело и попросила: – Открой уже!
Ольга открыла дверь и скользнула в проем, насколько ей позволили косяк и возникший на пороге Карнаухов. Он бросил в сторону Ольги недовольный взгляд и тотчас расплылся в улыбке.
– Алина Вадимовна, солнце мое! Ну, как вы? Отдышались? – Он окинул ее придирчивым взглядом. – А чего мордашка печальная? Кто вас расстроил?
– Никто не расстроил, – Алина безмятежно улыбнулась. – Просто… – и чуть не проглотила язык от неожиданности. За спиной Карнаухова виднелись два субъекта, чьи физиономии она мгновенно узнала, хотя никогда их не видела. С двух сторон они поддерживали огромную корзину с доброй сотней, а то и двумя, желтых роз.
Тот, что слева, был ниже ростом и чрезвычайно худ. Цвета старого пергамента кожа обтягивала череп. Сизые губы и две бородавки – на подбородке и щеке… Алину передернуло от отвращения. Дорогой смокинг и белоснежная сорочка, бабочка на шее и кепка на голове вместе бы смотрелись уморительно, если бы Алина не знала, кому они принадлежат. Впрочем, второй тип, хотя и выглядел чуть моложе, произвел на нее не менее отталкивающее впечатление. Он был невысокого роста, но крепким и широким в плечах, в обычном темно-сером костюме и в розовой рубашке. Сломанные уши и искривленный нос выдавали в нем бывшего спортсмена – борца или боксера. Маленькие глазки прятались под низким лбом, второй, свободной рукой он потирал чисто выбритый череп и улыбался во весь рот.
– Вот, Алина Вадимовна, хочу вам представить, – Карнаухов заискивающе улыбнулся, – Анатолий Григорьевич Тарханов, крупный бизнесмен и друг нашего театра. И… – Он повернулся к типу с низким лбом. – Василий Генрихович Рачков из Москвы…
Алина молча смотрела них.
– Я, пожалуй, пойду, – Карнаухов если и почувствовал неладное, то очень умело скрыл это за радушной улыбкой. – Дела, понимаете! Всем хочется засвидетельствовать свое почтение!
– Вали, вали! – Тарханов скривился в улыбке. – А мы тут покалякаем со звездой!
– До встречи на банкете, – пятясь задом, Карнаухов достиг двери. – Алина Вадимовна, машина будет через полчаса. Поспешите, голубушка!
– Я уеду с подругой, – сухо сказала Алина и посмотрела на нежданных гостей. – Проходите, господа, присаживаетесь!
Карнаухов, сделав большие глаза, осторожно прикрыл дверь. Алина почувствовала себя неуютно, но скрыла это за надменной улыбкой.
– Я слушаю вас, господа!
Рачков перехватил корзину у Тарханова и, приблизившись к ней, склонил голову в поклоне.
– Примите от нас эти цветы, Алина Вадимовна! В знак искреннего восхищения вашим талантом! – И водрузил корзину на ее столик.
– Спасибо! – Она продолжала стоять, наблюдая за гостями.
Тарханов развалился в кресле Собецкой, а Рачков опустился на пуфик, на котором пять минут назад сидела Ольга.
– Я вас слушаю, – с вызовом повторила Алина и отошла к туалетному столику.
– Колье, голубушка, колье, – быстро сказал Рачков. – У нас нет времени ждать, когда ты наконец созреешь!
– У меня его нет, и я не знаю, где оно! Я уже не раз говорила это и вашим приятелям, и в прокуратуре, – сказала она. – Неужели непонятно, что мне не нужны эти неприятности…
– Неприятности? – оскалился Тарханов. Кожа на лице у него натянулась, от чего кости черепа выступили более рельефно. – Ты еще не знаешь, что такое неприятности! Видела? – Он сдернул с головы кепку. Редкие волосы на лбу были выбриты вокруг багрового рубца. – Видела? – повторил он и прищурился. – Твоя родня мне чуть башку не раскроила! Но я сказал: прощу девку, если ты вернешь колье. Не вернешь, пеняй на себя!
– Я сообщу в милицию, что вы запугиваете меня, – тихо сказала Алина.
– Ой, рассмешила, – ухмыльнулся Тарханов, но глаза его помутнели. – Ты, шалава! Знаешь, что мои пацаны с тобой сделают до того, как ты милицию докричишься. Ну, первым делом сама знаешь что, а потом вывезут на Невестину гору и переломают тебе ноги, руки, язык отрежут, глаза выколют… Они ведь в искусстве не петрят. Им что звезда, что шмара подзаборная…
Алина с трудом справилась со спазмом, перехватившим горло.
– И чего вы добьетесь?
– Добьемся, добьемся, когда косточки захрустят, все что угодно скажешь. Только поздно будет. Пацаны тебя из жалости добьют, а то и сама жить не захочешь, если еще личико серной кислотой подпортят. Ну, дорогуша, как тебе перспективы?
– Толя, – скривился Рачков, – помягче с девушкой! Видишь, на ней лица нет! У нее же праздник сегодня! Полный фурор, а ты ей настроение портишь. Она готова договориться по-хорошему. Алина Вадимовна, – он ласково улыбнулся, – верните колье. Оно ж копейки стоит по сравнению с тем, что мы предлагаем. Вам вернут все: машины, квартиру, дачу восстановят. Ежегодно ренту будем платить с доходов. Степан ваш много добра оставил. А у вас детки. Подумайте о них.
– Все добро Степана арестовано, – тихо сказала Алина.
– Святая простота, – улыбнулся Рачков. – Люди, которые заинтересованы в этом колье, вернут вам все в одночасье. Ну, не все, – исправился он, – но почти все. Бизнес Степана в других руках, но рента… рента – это обязательно. На эти деньги вы сможете без забот жить за границей, учить там детей…
Алина с трудом сохраняла самообладание. Мир рушился, а она впервые ничего не могла с этим поделать. Уповать на их благоразумие и жалость было абсолютно бесполезно. Она отчетливо сознавала, что, заплакав, лишь выдаст свой страх и бессилие.
– Простите, – сказала она, стараясь изо всех сил, чтобы ее голос звучал твердо, – я ничем не могу вам помочь. Но обещаю, если что-то прояснится, позвоню обязательно!
– У нас есть информация, что вы увезли колье с собой, – вкрадчиво произнес Рачков. – Алина Вадимовна, не глупите, отдайте его, и все будет тики-так. Мы отстанем от вас навсегда!
– С собой? – ее затрясло от бешенства. – С собой? Что за чушь вы несете, любезный? Я бы помчалась за тыщу верст на старой машине, с тремя детьми, чтобы спрятать здесь какие-то стекляшки? Да я видела, что вы сделали со Степаном! И вы думаете, я стала бы рисковать жизнью детей из-за кучи долларов? Да провались это колье и вы вместе с ним пропадом! Выметайтесь отсюда, живо! Пока я не подняла крик!
– А вы и вправду хорошая актриса, – скривился Рачков. – Такое нарисовать можете, просто мама моя!
– Ничего, – прищурился Тарханов, – будешь визжать у меня как свинья, когда я с тебя шкуру живьем сдирать буду! Подумай, краля! Ночь тебе сроку…
