В это мгновение в дверях показался Ник. На нем были только домашние хлопковые брюки, которые он надел наспех, пытаясь ее догнать. Схватив Кристину за плечи, он пытался развернуть ее к себе лицом и втащить обратно в дом.
– Кристи, прошу тебя, вернись назад! Пойдем, пожалуйста, пойдем внутрь!
Почувствовав на своей ледяной коже горячие руки Ника, Кристина отшатнулась от него, пронзительно вскрикнув:
– Не прикасайся ко мне!
Она резко развернулась и наотмашь ударила его по лицу. На месте пощечины тут же начали проступать багровые следы, ярко выделяющиеся на фоне его бледности.
Воспользовавшись замешательством Ника, но не в силах отвести взгляд от его помертвевшего лица, Кристина попятилась от него, босиком спускаясь по заледенелым деревянным ступеням. В пятки впивались острые иглы холода, но это было ничто по сравнению с бурей, бушевавшей у нее в душе. Сердце ее бешено колотилось, все внутри сжалось в холодный комок.
Ник с белым лицом и весь дрожа шагнул вслед за ней.
– Кристи, вернись. Опомнись! Что ты делаешь?
– Не подходи ко мне, не смей подходить! Не смей!
Он сделал еще шаг.
– Я умоляю тебя… Вернись ко мне, – чуть слышно, с едва различимой дрожью в голосе, которая разрывала ее сердце на части, проговорил он.
Кристина выбросила руку ладонью вперед, словно запрещая Нику приближаться, а другой прижимала к телу простыню, собранную на груди узлом. Но не успела она пройти по режущему белому насту и десятка шагов, как силы оставили ее, и она без сознания упала на снег.
В одно мгновение он слетел с веранды, позабыв, что он и сам едва одет, бросился к Кристине и на миг замер, пораженный ее красотой. Она лежала на снегу, искрящемся под утренним солнцем миллионами разноцветных бликов, прекрасная, словно зимний сон. У него перехватило дыхание от восхищения и вместе с тем ужаса от осознания того, что он натворил.
Он застонал от отвращения к самому себе, но тут же поднял Кристину на руки – легко, точно ребенка. Для него она была почти невесомой. Сквозь тонкую мраморную кожу проступали дорожки вен, русые волосы растрепались и длинными прядями обволакивали ее шею и падали ему на согнутый локоть.
Такая хрупкая.
Такая беззащитная.
Что же он наделал!..
Он бережно положил Кристину на кровать и укрыл теплым одеялом. Постояв возле нее минуту, оделся и разжег камин. И ему, и ей нужно было как следует согреться после пребывания на морозе босиком и практически без одежды. Огонь занялся тут же и жадно пополз по белесым поленьям. Он невидящим взглядом смотрел на желто-красные язычки пламени, и ему казалось, что они прожигают не сухое дерево, а его самого.
Он не знал, что теперь скажет Кристине, как объяснит свою чудовищную ложь. В тот день, когда он привез ее из больницы, все представлялось таким простым, а сейчас…
Как только он ее увидел, снова, через столько лет, в его душе поднялась волна нестерпимой обиды и горечи, как ему казалось, угасшей давным-давно. Ему нужно было выяснить, наконец, что же произошло в их последний вечер, в чем была его вина и причина их расставания.
Он нес в себе тяжесть воспоминаний все это время, которое никак не могло вылечить кровоточащие душевные раны. Возможно, именно всколыхнувшаяся невыносимая боль побудила его совершить такой опрометчивый поступок.
Но какова его цена? Чем обернется его внезапный порыв, мучительная потребность привязать ее к себе снова во что бы то ни стало?Кристина пошевелилась под тяжелым стеганым одеялом, приоткрыла глаза и через несколько секунд уже сидела, сжавшись, как пружина, на постели. Последнее, что она помнила, это ослепительный белый свет, отовсюду, даже из-под ног, охваченных ледяным огнем. И белое лицо Ника, искаженное от страха и боли.
А еще она помнила столько всего, что хватило бы на целую жизнь…
Они снова вернулись в спальню. Театр военных действий, с невольной иронией подумала она. Нет, трагикомедии…
Но тут же мысли ее вернулись к мужчине, находящемуся рядом с нею. Едва взглянув на Ника, Кристина подтянула колени к подбородку и спрятала лицо в ладонях. Ее колотило от недавно пережитого холода и, увы, так и не пережитого ужаса. Он продолжал струиться у нее под кожей и пульсировать в висках.
Эмоциональная вспышка, которая застала ее врасплох, почти сошла на нет: Кристина перегорела, как лампочка после резкого скачка напряжения. Но чувства и мысли остались, хоть и теплились сейчас, словно угли под проливным дождем.
– Ник…
Он молчал.
Кристина собрала все свое мужество и посмотрела на него. Ник застыл каменным изваянием в ногах ее кровати, уже полностью одетый в джинсы и свитер с высоким воротом. Черный цвет шерсти резко контрастировал с неестественной бледностью его красивого бесстрастного лица. Пепельные волосы растрепались и крупными прядями спадали на лоб и шею. Дымчато-серые глаза неотрывно смотрели на нее. В них она без труда прочитала чудовищное напряжение.
Не выдержав его взгляда, Кристина в смятении снова уткнулась во влажные от волнения ладони.
– Ник, не молчи.
Тишина. Он словно не слышал ее вопрос.
– Пожалуйста, скажи мне…
– Что сказать? – спросил он после продолжительной паузы чужим, надтреснутым голосом.
Она болезненно перевела дыхание:
– Ты можешь объяснить мне, что случилось?
– Какой конкретно момент времени тебя интересует? – Кристине почудилось, что по его тонким губам скользнула такая знакомая ей тень улыбки, только сейчас она была недоброй. – Что случилось когда! Если сегодня ночью, то объяснять, я полагаю, не нужно.
От откровенного подтекста этих слов Кристина мгновенно залилась краской.
– Когда, Кристи? Вчера? Неделю назад? Или несколькими годами ранее? Если последнее, то это ты должна мне объяснить, что случилось, потому что я до сих пор не знаю. А ты, похоже, вспоминать не желаешь, верно?
– Ник, не надо так, – только и выговорила она.
– Надо, – неожиданно жестко произнес он.
В комнате воцарилось долгое, тяжелое для обоих молчание.
– Поговори со мной, – вновь решилась Кристина.
– О чем? – бесцветным голосом откликнулся он. – О чем поговорить? Реши для себя, а потом спрашивай.
– Я даже не знаю, с чего начать, что спросить, столько всего…
– А ты начни, – проговорил Ник, и голос его показался Кристине таким густым, что она невольно взглянула на него и почувствовала неприятное давящее ощущение где-то в глубине живота.
Ее вновь охватил страх. Стало жутко.
Она боялась его!
А Ник, между тем, продолжал:
– Начни, Кристи. Это только сначала тяжело спрашивать, когда не получаешь никакого отклика. Потом привыкаешь. К вопросам без ответов, которые даже некому задать. Спрашиваешь у пустоты. Спрашиваешь у одиночества. И все напрасно, уверяю тебя. Остается спрашивать у памяти, что, в конечном итоге, тоже бесполезно. Теперь и ты это знаешь, не так ли?
