Чтобы успокоить свою совесть, лорд Даннинг предоставил мне выбор. Либо я отказываюсь от своего сына и лорд заботится о нем, дает ему блестящее будущее и завидное наследство – титул лорда, либо же меня вышвыривают на улицу с незаконнорожденным младенцем на руках. И единственное, что я могла бы дать своему ребенку, – это нищенское существование и клеймо бастарда. Ради счастья сына я приняла решение, которое напрашивалось само собой. Теперь я знала, что он не будет ни в чем нуждаться. По крайней мере я была в этом уверена до той ночи, когда сделала то, что поправить невозможно.
Сама того не замечая, я крутила в пальцах пуговицу камзола, да так рьяно, что она готова была в любой момент оторваться. Я заставила себя оставить пуговицу в покое. Патрик с тревогой смотрел на меня. Я вытерла раскрасневшиеся щеки носовым платком, который вытащила из корсажа, и отвернулась. Он взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
– Я хочу знать, Кейтлин! Где ты была той ночью? Ты вернулась сама не своя. Что с тобой случилось?
Я никак не могла решиться. Он взял мою руку и погладил кончиками пальцев по ладошке.
– Кейтлин, сестричка, в детстве мы всегда доверяли друг другу, вместе играли, делились секретами. И если уж нас наказывали, то тоже обоих, помнишь? – И он грустно улыбнулся. – Я верю, что тобой двигали наилучшие намерения. И я никогда не стану ни в чем тебя упрекать, потому что знаю, что сам не без греха!
– Я заключила сделку ради освобождения Лиама, – призналась я, опустив глаза.
Мы оба молчали. Рука Патрика напряглась, и он с силой стиснул мои пальцы.
– С Уинстоном Даннингом? – холодно спросил он.
– Да.
– Он в Эдинбурге?
– Мы случайно встретились на Хайстрит три дня назад. А на следующий день я получила от него записку. Он предложил мне встретиться.
– Мерзавец! – выругался Патрик.
– У меня не было выбора, Патрик, – дрожащим голосом произнесла я.
Брат вскочил на ноги и мимоходом слегка меня толкнул.
– Хочется тебе верить! Если моя догадка верна, он предоставил тебе выбирать – лечь с ним в постель или увидеть Лиама в петле.
Я могла бы добавить: «И принести в жертву счастье моего сына». Я поспешно закрыла лицо руками. Мне было ужасно стыдно.
– Да, – выдохнула я сквозь сомкнутые пальцы.
– А ты уверена, что он сделает то, что обещал? Особенно теперь, когда… Господи! Какой подонок!
Он стукнул кулаком по истертой каменной скамье и принялся бегать передо мной взад и вперед.
– Он дал мне документ с его подписью до того, как я приняла решение. И я сама утром отнесла его в Толбут. Не сегодня завтра Лиама наверняка отпустят.
Патрик встал передо мной на колени и смахнул пальцами крупные слезы, катившиеся по моим щекам. В его черных глазах застыла грусть. У него были глаза нашей матери. Боже мой, как мне ее не хватало!
– Ну почему, почему тебе пришлось пройти через весь этот ад, Китти? Мне бы так хотелось, чтобы все у тебя сложилось по-другому!
Я поцеловала брата в лоб и притянула к себе.
– Мне бы тоже этого хотелось, Пат, но я готова многим пожертвовать, чтобы Лиам всегда был рядом со мной.
– Надеюсь, что он того стоит!
– Стоит, – выдохнула я, закрыв глаза. – Лиам для меня всё!
Целыми днями я только и делала, что спала и ела. Аппетит, равно как и надежда, понемногу возвращался ко мне, и леди Синклер откармливала меня, как рождественскую гусыню. «Вы так исхудали, милочка! Вам непременно надо поправиться! – повторяла хозяйка дома. – Мужчинам худые женщины не нравятся. Они любят, чтобы на косточках было мясцо!» Ближе к полудню третьего дня мы отправились в обратный путь.
Едва мы приехали в Эдинбург, я послала Патрика в тюрьму справиться о Лиаме. Он вернулся через полчаса – задыхающийся от бега, с красным лицом.
– Кейтлин, его выпустили! Сегодня утром! – проговорил он, вытирая рукавом вспотевший лоб.
– Как? – воскликнула я в изумлении. – Но где же он тогда? Эдвина сказала, что никто сегодня не приходил. Патрик, ты должен его найти!
Моя фраза повисла в воздухе. Мне вдруг стало не по себе. Что, если Лиам решил вернуться прямиком в Гленко и бросить меня тут, потому что я его предала? Эта мысль лишила меня последних остатков самообладания. Горе и чувство вины навалились на меня с новой силой.
– Я обойду все постоялые дворы и таверны. Может, ему надо немного времени, прежде чем вернуться? Но если он куда-то заходил, мне обязательно скажут. Такого парня, как Лиам, кто-нибудь да заметит!
Через три часа Патрик вернулся не солоно хлебавши. Лиама никто нигде не видел. Буря по-прежнему стоял в конюшне на постоялом дворе, из чего следовало, что в Гленко Лиам еще не уехал. Новость принесла мне пусть слабое, но утешение. На улице стемнело, и единственное, что мне оставалось, – это ждать, когда мой муж наконец объявится.
Часы пробили полночь. Все в доме давно спали, когда я услышала за дверью своей комнаты какой-то шорох. Впрочем, все тут же стихло. Я прислушалась. Тишина… Может, это вернулся мистер Синклер? Он решил остаться в своем поместье еще на пару дней, чтобы подыскать хорошего жеребца для своей кобылы, которую пришло время случать. Я потянулась к свече, чтобы ее задуть, и тут дверь с легким скрипом открылась.
Вскрикнув от удивления и страха, я поспешила зажать себе рот рукой. В дверном проеме, упираясь руками в наличники по обе стороны от себя, стоял Лиам. Мое сердце забилось как сумасшедшее, кровь отхлынула от лица. Это был Лиам, но… какой-то чужой. Мужчина, холодно взиравший на меня, был худ, ввалившиеся щеки его покрылись золотистой щетиной. Один глаз у него заплыл, бровь и нижняя губа были разбиты и покрыты коркой засохшей крови. Одежда, изорванная и грязная, висела на нем лохмотьями. В тусклом свете недогоревшей свечи он выглядел чудовищно. Комок застыл у меня в горле. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему. Мне хотелось убедиться, что это не сон.
– Лиам! Что они с тобой сделали?
– Не прикасайся ко мне! – сурово отрезал он.
Я заглянула ему в глаза, и то, что я там прочла, заставило меня окаменеть от ужаса. Лиам вошел, запер за собой дверь, прислонился к ней спиной и уставился на меня.
– Ты предала меня, Кейтлин! – крикнул он внезапно.
Я невольно вздрогнула – таким безжалостным и гневным был его тон, однако ничего на это не ответила.
– Я доверял тебе! – продолжал бесноваться он. – Господь свидетель, я заставил тебя пообещать! Но ты все равно туда пошла, ты нарушила клятву!
– Я должна была пойти! – пробормотала я, втягивая голову в плечи.
Он заходил вокруг меня, бормоча что-то невразумительное себе под нос и шумно дыша, словно разъяренный бык. Лицо его было искажено гневом.
