Постоянное движение людей… Сколько же их здесь, и куда они все идут? Наконец, нашли свой столик. Под нами танцпол, второй этаж, наподобие огромного балкона, обнимает его сверху буквой «П». Один край нашего стола упирался в перила, вокруг остальных стояли диванчики. Все наши уже здесь. На столе коктейли, пиво, немного еды.
– Ксю-Ксю, ты ли это? Вот это да, детка, ты просто огонь!– Реми встал и чмокнул меня в щеку, а потом добавил шепотом: – Садись со мной и перестань бояться, я никому не дам тебя в обиду!
Я лишь благодарно кивнула и села рядом. С другой стороны устроились Аня с Егором. Музыка оглушала. Мне она не нравилась, к ее громкости я не могла привыкнуть. За столом тоже было шумно, все пытались перекричать творение ди-джея, чтобы и их услышали тоже. В голове всё смешалось: голоса, вибрация басов, звон посуды.
– Эй, Ксю не наливать! – Голос Реми пробился сквозь ураган других звуков. – Хочешь, возьму в баре что-то легкое для тебя?
– Да, давай. – Я была благодарна ему за то, что помнит и заботится. Реми знал, что я не пью ничего, кроме шампанского, и то совсем немного. От большего количества у меня сразу начинает болеть голова, и мне становится совсем плохо. Остальные не в курсе, но, помня, что мне еще семнадцать, не настаивали.
Вскоре официант поставил передо мной высокий бокал с полосатым коктейлем, украшенным долькой апельсина.
– Он безалкогольный! Не переживай! Лучше расскажи, как Анька умудрилась сделать из тебя такую сексуальную красотку? – Реми, как всегда, был в своем репертуаре.
Ему удалось-таки вернуть меня в нормальное состояние. Паника отпустила, и я снова смогла спокойно дышать, болтать, смеяться. В этой компании мне было легко и весело. Я постепенно привыкла к шуму и суете и осматривалась. На танцполе под ритмичные биты скакал народ. Я бы так не смогла. Никогда не танцевала на людях. В Лондоне занималась хореографией, но здесь она явно неуместна.
– Погоди, это еще не Пит играет. Паренек местный на разогреве, – словно прочитав мои мысли, сказала Аня. – Согласись, как табун лошадей скачут? Хотя под такое нельзя иначе, конечно. Пойду в туалет, не хочешь со мной?
Отрицательно помотав головой, я села на самый край, к перилам. Прямо подо мной был первый этаж. Медленно обведя глазами танцпол, зону бара, стала внимательно рассматривать молодого ди-джея. Рядом с ним на огромных бочках красиво танцевали девушки в откровенных костюмах. Подняв взгляд, принялась изучать второй этаж. Здесь были только столики, никто не танцевал. По центру располагался небольшой бар, возле которого толпился народ. Люди за столиками шумели, разговаривали, провозглашали тосты, смеялись. Только один столик напротив нашего был погружен в сумрак. Над каждым столом на втором этаже висела лампа, освещающая гостей. Там же она не горела.
– А-а-а-а, началось! – Реми толкнул меня в бок.
– Что? – Я не могла понять, о чем он.
– Пит! Детка, это Пи-ит! Я пошел в отрыв, увидимся на танцполе! – Реми быстро вскочил и стал протискиваться к лестнице на первый этаж.
Ну, Пит, и что с того? Я сомневалась, что сейчас что-то сильно изменится – просто новый ди-джей будет бить по ушам своей якобы музыкой.
Чуть перегнувшись через перила, стала свидетельницей настоящей вакханалии, происходившей внизу: казалось, народ просто сошел с ума, все прыгали и кричали: «Пит! Пит! Пит!». Прямо безумие какое-то! Я не представляла себе, как здание выдерживает эту беснующуюся толпу, но всё вокруг вибрировало и тряслось. И вдруг резко всё стихло, погас свет, чтобы взорваться новыми звуками и ощущениями. Судя по всему, за пультом появился самый долгожданный Пит. А я начала понимать, чего все ждали. В отличие от местного юного дарования, игравшего до этого, музыка Пита действительно таковой и оказалась. Она обволакивала слух, ласкала его. При этом тело начало непроизвольно двигаться в такт. И, вроде, играл он что-то знакомое, но приходит понимание, что слышишь это впервые. Но то, что я слышала, было так близко и по душе, что хотелось раствориться в этом ритме. Это был настоящий кайф! Я и не заметила, как начала улыбаться.
Подняв глаза от танцпола, я остановила взгляд на пустующем столике. Там все так же не горел свет. Сначала я решила, что там никого пока нет, но теперь отчетливо разглядела парня, сидевшего так же, как и я, только в темноте. У него были темные, почти черные волосы, на нём – черная футболка. Он устремил взгляд на меня.
– Ксю-у-у-ша! Ксюш. – Ладонь Егора легла на моё плечо. – Куда Аня ушла, не знаешь?
– А-а-а… что? – Я так увлеклась, что не сразу услышала его. – Вроде, в туалет ушла, она тебе не сказала?
– Да я с Илюхой заболтался. А ты чего зависла?
– Не знаешь, почему за столом напротив нет света, а посетители есть?
– Где? – Егор бросил взгляд через мое плечо. – А, там? Так это место Тимура Черного и его команды. У них всегда темно, хотя сегодня Черниговский, вроде, один.
– Черниговский?
– Ну да, его отца ты наверняка знаешь. На каждом столбе его фото. «Депутат Федор Черниговский – надежда на светлое будущее России!» – Егор явно смеялся над этим. – Владелец заводов и пароходов, а в прошлом – главный бандюга в нашем городе. Вот неужели думает, что все забыли, что он раньше вытворял? Хотя, конечно, после той трагедии в его семье люди прониклись жалостью, особенно пенсионеры. Видимо, на них весь расчет!
– Какой трагедии? – Я не знала никакого Черниговского. Где я и где политика? Да и в город вернулась совсем недавно, а до отъезда меня криминальные новости мало интересовали.
– Да там разборки двух авторитетов шли, неужели не слышала? Я, конечно, подробностей не знаю, но говорили, что за год почти всю его семью грохнули. И главное – все знали, чьих рук дело, а доказать, вроде, так и не смогли. Это года три назад было.
– Всю семью?! – Мир однозначно сошел с ума. Что происходит с людьми, если они запросто лишают жизни других?! Кто дал им такое право – решать, кому жить, а кому нет?!
– Ага, Тимур один остался. И говорят, что всё из-за того, что не родной он Федору, от какого-то там брака пасынок. А то его бы тоже… того… ну, ты понимаешь… – Егор ненадолго замолчал. Было видно, что тема ему неприятна. – Ксю, да ты в инете почитай! Зачем вечер страшилками портить? Пошли лучше танцевать, а то Анька, вон, без меня отжигает!
– Я потом, иди один. –
