К своему удивлению, Боуи не обнаружил на надгробном камне ни имени, ни дат. Перед ним был гладкий, без надписи валун, однако бордюр выложили булыжниками так ровно, словно кто-то присматривал за этим местом.
Двинувшись дальше к ручью, Боуи посмотрел на прихваченную льдом темную ленту воды. Ручей с каменистым дном был не более двенадцати футов в ширину. Многочисленные следы животных испещряли снег, лежавший по берегам. Боуи подумал, что в разгар лета высокие тополя и развесистые ивы дают здесь тень и прохладу. Пока из всего, что он видел, только это место показалось ему приятным.
По пути к амбару капитан миновал покосившуюся кладовую, полуразрушенный курятник, свинарник и просевший вход в погреб для хранения корнеплодов.
Внутри амбара было тепло, в воздухе висел густой запах сена, лошадей и коров, толпившихся у кормушек. Джон Хоукинз, в той же истертой, что и накануне, одежде, доил лохматую коровенку.
– Доброе утро, Джон Хоукинз.
– Доброе утро, капитан Боуи Стоун.
Капитана влекло как магнитом к Айвенго. Подойдя к нему, он протянул к бархатистому носу жеребца полную горсть овса. Айвенго заржал, тряхнул гривой и зарылся мордой в ладонь Боуи.
– Хорошее утро для прогулки верхом, - заметил Джон Хоукинз.
Боуи охватило страстное желание проскакать на великолепном коне по заснеженной прерии, подставив лицо ветру. У него даже перехватило дыхание. Боже, как ему не хватает кавалерии! Он тосковал по утренней побудке и добродушному ворчанию своих солдат. Скучал по лошадям, по терпкому запаху мыла и полировки для седел. С болью в душе капитан вспоминал голубые мундиры, сверкавшие медью на военных смотрах, и чувство гордости своим подразделением. Из его жизни ушла радость, которую приносили порядок, армейская дисциплина и строгий комфорт военного мундира. Горечь невосполнимой утраты разъедала Боуи изнутри.
– Может, через несколько дней, - проговорил Боуи, поглаживая лоснящуюся шею Айвенго. Он сознавал, что слишком слаб и истощен для той бешеной скачки, о которой мечтал. Прекрасный конь заслуживал достойного наездника. Капитан на минуту прижался лбом к шее Айвенго, впитывая его тепло и запах, затем вышел из стойла, остановился рядом с Джоном Хоукинзом и прислушался к посвистыванию струй молока, равномерно ударявших в стенки ведра.
– Во дворе могила матери Рози?
– Нет, Фрэнка Блевинза, отчима Рози.
– Расскажите мне о нем.
– Когда белый человек умирает, все забывают о его грехах и говорят не о том, каким он был, а каким мог быть. Я много размышлял об обычае белых людей не поминать умерших недобрым словом. Это странный обычай, но в нем есть свой смысл. Мертвых белых либо превозносят, либо о них молчат. Может, это не так уж и плохо.
– Иными словами, вам нечего сказать о Блевинзе?
– Этот фермер был вторым мужем Сэди Малви. Ферма принадлежала ему. - Джон Хоукинз выпрямился на табурете и задумался. - Если следовать обычаю, это все, что я могу сказать.
– Вчера вечером вы говорили, что Фрэнк Блевинз бил Сэди Малви.
– Прошу извинить меня за то, что отозвался плохо о мертвом белом человеке.
– Он бил Рози?
Джон Хоукинз молча посмотрел на Боуи.
– Видимо, это значит «да».
– Боюсь, мое молчание красноречивее слов. Следовательно, я нарушил обычай. В некоторых отношениях индейцем быть легче. Впрочем, я согласен с вами - у индейцев нет будущего.
Боуи снял стул с гвоздя, вбитого в стену конюшни, и поставил его рядом с одной из коров.
– Давненько я этого не делал. - Он прислонился щекой к теплому боку коровы. - И когда же вы перестали быть индейцем?
– Уже много лет я не более чем мужчина. Иногда бываю в резервациях или выкуриваю трубку с городскими индейцами. С ними есть о чем поговорить. Индейцы замечают многое, чего не видит белый человек. Можно только сожалеть, что время индейцев прошло.
Двое мужчин в молчании закончили дойку коров, затем Джон Хоукинз сходил за цилиндром и теплым шерстяным пончо в комнатушку рядом со стойлом Айвенго.
– Я еду в город, надо купить вам одежду. Может, еще что-нибудь захватить?
– Я бы не отказался от зеркала для бритья.
Нерешительность промелькнула на изборожденном морщинами лице.
– Роуз Мэри не допустит, чтобы в доме появилось зеркало.
Боуи понял, что поставил Джона Хоукинза в неловкое положение, заставляя выбирать между порядками, заведенными Рози, и желаниями новоявленного мужа.
– Не стоит беспокоиться. Я куплю зеркало сам, как только выберусь в город.
Стараясь скрыть облегчение, Джон Хоукинз поспешно повернулся к стене, снял с полки «винчестер» и протянул его Боуи.
– Если, конечно, вы в силах, Лодиша с удовольствием приготовит жаркое из зайца.
Примериваясь к «винчестеру» и ощущая в руках его тяжесть, Боуи угрюмо смотрел на тусклые блики, скользившие по стволу в полумраке амбара. Выстрелив в последний раз, он убил Лютера Рэдисона.
– Вы возьмете Айвенго? - спросил Боуи, опустив ружье.
– Пойду пешком. До Пэшн-Кроссинга всего пять миль.
Давно уже Боуи не чувствовал себя таким бодрым, как в тот момент, когда вернулся с двумя подстреленными зайцами. Впервые, с тех пор как увел свое подразделение из ущелья Стоун-Тоус, он ощутил, что занимался полезным делом и преуспел в нем. Лодиша получит своих зайцев на ужин, а главное - два выстрела отделяли теперь Боуи от того, последнего, который стоил жизни Лютеру Рэдисону.
Подходя к дому, он заметил Рози и замер в изумлении. Она колола на дрова кругляки из тополя, размахивая топором с неожиданной для женщины ловкостью. Понаблюдав за ней несколько минут, Боуи пришел в восхищение. Рози не только успешно справлялась с тяжелой, изнурительной работой, но, даже страдая от похмелья, заставляла себя трудиться, хотя все в ней, несомненно, сопротивлялось этому. Удары топора, врубавшегося в дерево, отзывались дрожью в руках, а в мозгу оглушительными взрывами.
Прервавшись, чтобы утереть пот со лба и шеи, Рози неприязненно посмотрела на него:
– Чего тебе?
– Ты решила наконец, где мне спать? - Воодушевленный удачной охотой, Боуи хотел благополучно разрешить свою самую насущную проблему.
– Займись этим сам. У меня слишком много дел, чтобы тратить время на тебя.
– Рози, что касается прошлой ночи…
Краска залила ее лицо.
– Забудь об этом.
– Думаю, нам нужно поговорить.
– Не о чем тут говорить, Стоун. - Она бросила на него свирепый взгляд. - Просто пойми… это ненастоящий брак. Мне нужны были рабочие руки, а тебе - избавление от петли. Мы заключили сделку, вот и все. Так что выбрось из головы дурацкие мысли.
Подняв топор, Рози занесла его над головой и с размаху обрушила на толстое полено. Боуи постоял с минуту, наблюдая за ней, затем вошел в дом.
