Затем Андре поставил меня перед собой, он смотрел на меня и смеялся. Я была – растрепа, растеряша, голое недоразумение, с трудом держащееся на ногах. Андре развернул меня лицом к большому зеркалу и сказал: «Смотри». Я подняла взгляд и увидела до странности возбуждающую картину. Андре заставил меня ухватиться за боковины зеркала, а сам зашел сзади и рывком раздвинул мне ноги. Он запустил руки мне под плечи и грубо сжал мои груди, зажав темные, напряженные соски между больших и указательных пальцев.
– Красивая грудь, да? Я вот так сведу их вместе и буду трахать тебя между них. Чуть позже, чуть позже. Хочешь еще вина? Ах да, я же запретил тебе говорить. Моя послушная девочка, ты заслужила награду. Но вместо этого я лучше засуну в тебя мой член, – он шептал, а руки уже раздвигали мои ягодицы – напряженная плоть отзывалась новыми волнами болезненного ожидания. Андре ворвался в меня так глубоко, как только смог, и грудной, низкий, животный звук невольно вырвался из его груди. Он обхватил меня за талию, вцепился в мои бедра с силой, оставляя следы своей беспощадной хваткой. Он впился зубами в мое плечо, и я, не выдержав, закричала. Мне нравилась эта гонка и музыка, которую Андре включил на своем планшете. Иногда, удерживая меня обеими руками, он неожиданно останавливался, застывая глубоко внутри, чтобы насладиться состоянием нашего соединения, а затем возобновлял атаку с новой силой.
Эта безумная пляска продолжалась всю ночь, почти до утра, и я сбилась со счета, пытаясь вспомнить, сколько раз я кончала под руками Андре, на члене Андре, извиваясь под нежным, но безжалостным языком Андре. В какой-то момент он решил связать меня – мы позвонили на ресепшен и попросили найти для нас прочные веревки – штуки четыре, а лучше шесть. Это было настоящим позором, и я краснела при одной только мысли о том, что подумает о нас Матрешка, но Андре велел мне подойти и открыть дверь, когда, в третьем часу ночи, она принесла нам заказанное в номер. Она передала мне их с непроницаемым лицом, но в глазах плескалось это предсказуемое: «Я так и знала!». Андре же только смеялся над моим стыдом и наслаждался моей покорностью. Я тоже – о, да, я наслаждалась! – его властью надо мной и его безграничным желанием повелевать, его животной привязанностью к моему ослабевшему, обессиленному телу. Только так я чувствовала себя свободной – еле держащаяся на плаву, ошалевшая от усталости, со связанными руками, с раскрытым ртом и с бесстыдно расставленными в стороны ногами, напряженной плотью. Сокровенный вход был растерзан целой ночью разнузданной любви без ограничений и глупых стоп-слов. Андре был творцом этой любви, и как творцу ему можно было все. После такой любви жизнь начинается заново, а все прошлые ошибки и страхи остаются за невидимой чертой. Я уснула раньше, чем Андре развязал мне руки, и спала до самого полудня, как младенец.
* * *
– Ты не должна покидать отель, понимаешь меня? Я вернусь сразу после встречи, это необходимо. Ты слышишь меня? Даша, я к тебе обращаюсь! – слова долетали до меня, но я слышала только звук голоса, ритм, отчетливо проступающий через возмущенное негодование Андре.
Он стоял посреди номера в деловом костюме и походил на Джеймса Бонда, вынырнувшего из бурных вод ночной вечеринки и теперь отправляющегося в поход за секретами всего мира. Все-таки я редко вижу его в пиджаках и начищенной до зеркального блеска темной обуви.
Устроившись в ярком кресле напротив большого окна, я забралась в него прямо с ногами. Я набросила на плечи белый махровый халат, но не стала завязывать его спереди – это был мой вариант ведьмочки Геллы. На мою обнаженную грудь падали солнечные лучи – конечно, это отвлекало Андре от серьезных мыслей. Он старался держать себя в руках, но я видела – из-под почти опущенных ресниц я следила за движениями Андре, за неуловимыми изменениями в выражении его лица, – что его взгляд постоянно задерживается на ярко-фиолетовом синяке над моей грудью. Его работа, не допускающий двойных трактовок засос. Андре явно испытывал смесь удовольствия и чувства вины. Я не спешила скрывать от него следы его ночной жестокости и улыбалась.
– Мы оба были восхитительно разбиты и испытывали тот тип утреннего похмелья, который напоминает о прекрасной беспутной ночи.
– Конечно, слышу, – ответила я наконец. – Даже если бы я и хотела выйти из отеля, мне просто не в чем это сделать. Все мои вещи в полиции, а те, что остались на мне, ты просто изрезал. Гхм, если подумать, ты наверняка сделал это специально, чтобы засадить меня тут навечно.
– Не превращай все в шутку, пожалуйста, – сухо бросил он. Прямо не молодой мужчина, а сухощавый учитель математики, уставший от детского гомона. Сейчас поставит мне двойку. Задерет юбку, отшлепает по заднице и поставит на колени. Впрочем, на коленях я уже стояла.
– Какие уж тут шутки. А ты не мог бы взять меня с собой на эту встречу? – попросила я, стараясь сохранять нейтральный тон, так как ни за какие коврижки не хотела, чтобы Андре понял, насколько я боюсь оставаться одна. Даже в охраняемом отеле. В ответ же, что было ожидаемо, Андре забросал меня доводами. Конечно! Я не должна ни о чем волноваться, на улице куда опаснее, там я только буду создавать ему дополнительные сложности, и потому должна перестать вести себя как ребенок. Неожиданно в дверь номера постучали, и мы оба, не сговариваясь, дернулись и побледнели – нормальная реакция людей, одного из которых пытались убить, разве нет? Неожиданный стук – всегда плохой знак, а в тот день буквально все казалось мне дурным предзнаменованием. Я не ожидала ничего хорошего, но стучал всего лишь официант, который доставил в наше поднебесье завтрак на серебряной колесной тележке. Андре, кажется, обрадовался возможности сосредоточить свою энергию и усилия на чем-то другом, и тут же принялся кормить меня с рук, старательно подсчитывая каждый съеденный мною кусок. Отчасти это действо напоминало нашу вчерашнюю игру. Я так же сидела – пассивный свидетель, реквизит для спектакля, в котором Андре исполнял главную роль. Руки мои спокойно лежали на подлокотниках морковного кресла, ноги были разведены в стороны. Мне отдавались команды – открыть рот, закрыть рот, допить весь апельсиновый сок, и чтобы никаких разговоров. Эта безответственность расслабляла, словно я находилась на сеансе массажа.
– Ты сыта? Скажи мне, что ты хочешь на обед? Я оставлю заказ, и тебе доставят его прямо в номер.
– Ты полагаешь, что мне нельзя доверить даже такое пустяшное задание, как заказ обеда в номер? – фыркнула я, потягиваясь.
– Я предпочитаю, чтобы ты не…
– Не занималась ничем, просто стояла посреди комнаты, поставленная на паузу. А ты доверишь мне пульт от телевизора? А душ я могу сама принять? Или ты полагаешь, что это слишком серьезная интеллектуальная нагрузка для меня. В таком случае я настаиваю, чтобы ты начал читать мне на ночь. Я вообще-то люблю читать, но ты же не дашь мне заниматься этим самостоятельно. В таком случае, принеси мне что-нибудь новенькое, на твой выбор. Можешь даже принести детектив, хоть я и не очень их жалую. Низкий жанр, сам понимаешь. Да что уж там! Моя собственная жизнь тоже превратилась в какой-то чертов детектив! – я не заметила, как повысила голос. Андре смотрел на меня озадаченно, пытаясь придумать, как остановить мою начинавшуюся истерику. Наивный! Разве можно остановить женщину, которая решила закатить сцену.
