«Офис» оказался темной, мрачной комнатой с обшарпанной мебелью, а Валюта улыбчивой брюнеткой лет сорока. Орлиный нос, яркие губы, на пышной груди огромный золотой крест лежал, как на подносе. Увидев Германа, она поднялась из-за стола и, оглядев его с ног до головы, сказала:
- Хорош! Сколько не виделись? Не звонишь, не заходишь.
- Я работаю, - важно сказал Герман и поправил галстук.
Подошедшая Валюта, никого не стесняясь, чмокнула его в щеку. Так вкусно, что сидевшая за соседним столом худосочная девица невольно облизнула губы.
- Вот мой товарищ, Завьялов Александр Александрович, - сказал Герман, положив руку ему на плечо.
- Это про которого в газете писали? - прищурилась Валюта.
- Он самый.
-Что ж. Можно попробовать. Мне многие звот нили, но в память о нашей давней дружбе...
- Выходит, я злоупотребляю? - улыбнулся Герман.
- Да ты, шельмец, всем злоупотребляешь. И всеми. Ну да ладно. Тебя все одно не переделаешь. Жениться-то не собрался?
- Разве что на тебе. Да ты ведь откажешь!
- А вдруг да не откажу?
Они кокетничали друг с другом как люди, между которыми давно все решено, и потому можно теперь чувствовать себя свободно. Окружающие прекрасно это понимали. Завтра весь город узнает: Горанин приходил к бывшей любовнице устраивать кого-то на работу, а потом сказал: «С меня ужин в ресторане». Поход в ресторан тоже будет обсуждаться со смакованием всех подробностей. Что ели, что пили, сколько раз танцевали и куда потом поехали. Самое интересное, что Германа никто не осудит: лихой мужик. А Валюте все кости перемоют. Но ей, похоже, все равно. Она свободная видная женщина, при должности, при своей квартире, и случаем воспользуется обязательно. К такой женщине никто не подступится. Только Герман, который уверен в собственной неотразимости на сто один процент. А Валюта ждет, по лицу видно. Его ли, кого другого, но ждет.
- Сколько я тебе должен? - спросил Завьялов у Германа, когда они вышли.
- Да брось! - отмахнулся Герман. - Пустяки.
- Но ты же в ресторан ее собрался вести.
- И что?
- А потом еще куда-нибудь.
- Куда-нибудь... Эх, Зява, ты прямо, как девка красная! В нашем возрасте пора называть вещи своими именами, - наставительно сказал Герман. .- Она приятная баба, чес-слово. Разумеется, жениться я на ней не могу. И она это прекрасно понимает.
- А почему не можешь?
- Ну, ты как ребенок! - с откровенным удивлением посмотрел на него Герман.
- Ах, да: никто не поймет.
- Вот именно. Ладно, забыли. Куда тебя отвезти?
- Тебе на работу надо, а я и на автобусе доеду.
- Ну, как знаешь. Если будут какие-то проблемы, звони.
- Скажи, есть вещи, которые ты не можешь?
- В смысле?
- В нашем городе. Где ты, похоже, царь и бог.
- Ну, Зява, ты преувеличиваешь!
- Да ничуть. Мне просто интересно, как люди этого добиваются?
Горанин молчал, лицо его было мрачно. Он уехал, так и не ответив на вопрос.
Неожиданно Завьялов заметил на противоположной стороне улицы его. Высокого молодого человека в серой куртке, который тоже смотрел вслед уехавшему Герману. Парень сжимал кулаки и что-то бормотал себе под нос. Он решил, что сказанное относится к Горанину. И, читая по губам, понял суть. Парень посылал вслед уехавшему следователю проклятия. Несколько минут они так и стояли, потом парень увидел, что с противоположной стороны улицы за ним внимательно наблюдают. Вздрогнув, разжал кулаки, поднял капюшон и быстрым шагом направился к автобусной остановке. Завьялов чуть ли не бегом пересек улицу и - следом. Чутье подсказывало: он, человек, который также сильно ненавидит Германа. Пока дошел до остановки, сильно запыхался. Увидев его, парень поспешно отвернулся. Подошел автобус. Парень сел в него, Завьялов тоже. Как в те времена, когда работал в милиции, по
чувствовал себя охотником, взявшим след. Исподтишка наблюдал за преступником. Хотя с чего он взял, что парень имеет отношение к разбитой машине и поломанному манекену? Допустим, ненавидит Германа. Разумеется, ненависть - плохое чувство. Отвратительное. Но за это не сажают. Все жители N ненавидят обитателей Долины Бедных, тем не менее, все стекла в коттеджах целы, фонари на улице тоже, да и головы с плеч не полетели. Можно плюнуть вслед проехавшей иномарке, можно прошипеть: «у-у-у... буржуй недорезаный...» Как все и делают. Но паритет в городе сохраняется: они сами по себе, мы - сами. Никто не собирается переступать черту.
У парня безумные глаза. Такой может и фару разбить и витрину тоже. А ударить человека? Есть у Германа шанс .выжить?
Пока автобус колесил по городу, Завьялов подсчитывал шансы бывшего друга. И думал, как поступить. Только что Горанин оказал ему услугу. Может быть, сделал это не столько для него, сколько для себя. Но сделал. Спасти Герману жизнь? А если это ошибка? Словно рентгеном прощупывал он взглядом лицо человека, одержимого желанием отомстить. Несправедливо осужденный не без участия следователя Горанина? Методы работы Германа известны. Ревнивец? Завистник? Правильный овал лица, длинный хрящеватый нос, тонкие губы. ГлаЗа коньячного цвета. Крепость та же: взгляд режет, словно ножом. Симпатичный молодой человек, высокий, худой, в движениях чувствуется скрытая сила. Хороший спортсмен? Не исключено. Думай, Зява, думай. Пока человек не вынул руки из карманов и не пустил в ход кулаки, он еще не преступник. Может, с ним стоит просто поговорить?
Из автобуса они вышли вместе. На Пятачке.
В каждом городе есть свой Пятачок, самое бойкое место, где по ночам кипит жизнь. Водку ли, сигареты, женщин - все можно получить круглосуточно. Рядом стоят такси с зелеными глазками: свободно. Как только одна машина уезжает, ее место тут же занимает другая. Жизнь продолжается, и вот уже другую пару увозят в ночь. В N такой Пятачок находился на Фабрике. Здесь переваривались крутившиеся в городе деньги, и потому он мог считаться желудком N. Сейчас, средь бела дня, было тихо, желудочный сок не выделялся вследствие отсутствия пищи. Красивые, модно одетые девушки, вероятно, спали после бурной ночи, в стоящих без работы такси дремали водители. Днем их услугами пользовались редко.
Сойдя с автобуса, парень свернул в сторону рынка. Поблизости от Пятачка круглые сутки шла торговля, только с наступлением темноты с прилавков исчезали вещи, появлялось спиртное.
Завьялов, не спускал глаз с серой куртки.
Парень подошел к одному из прилавков и неожиданно нырнул под него. Завьялов приблизился, и увидел его рядом с полной женщиной, на вид лет пятидесяти.
- Что желаете? - тут же спросила она, глядя с надеждой - неужели покупатель?
