Тебя не существует!
Эльза закрывает глаза и отдает себя ледяным объятиям Беатрис. Убей меня, да, убей меня, пусть все это закончится. Воздуха не хватает. Она задыхается.
– Эльза, да что вы там делаете?
Руки подхватывают ее, не дают упасть. Позади нее – высокая фигура Тома.
– Да что ж такое, снимите этот парик! Беатрис купила его перед первой химией. Бедняжка даже не успела ни разу его надеть. И эти тени, они повсюду, смойте поскорее!
Тома берет полотенце и энергично трет ее лицо. Эльза чувствует острую боль в голени, она сильно ударилась о ванну.
– Тома! Вы не видели ее?
– Кого?
– Беатрис!
– Вы что, нарочно? Вы нарочно все время возвращаете меня в прошлое? Что вам надо?
Напрягается. «Ладно, я позвоню, отменю поход в гости».
Несколько дней Эльза копалась в жестком диске ноутбука Беатрис, пытаясь найти скрытый файл, но безуспешно. Издательница говорила о японских блокнотах, в которых писала Беатрис, возможно ли, что она не успела набрать их содержимое на компьютере? В письменном столе их нет, где же они тогда?
Эльза подумала о собственных рукописях: где она их прятала, когда писала, если хотела, чтобы никто их не нашел? Куда только она их не клала, бывало даже, что она и сама не могла их найти. Так случалось, когда она еще жила с отцом своего ребенка, несколькими годами раньше. Он был болезненно ревнив и много раз копался в ее телефоне, а также в блокнотах, компьютере… Что он искал? Доказательства, что она его разлюбила? Что она ему изменяет? Эльза даже начала вести поддельный дневник, чтобы отвлечь его и таким образом успокоить, но ей быстро надоело. Чем больше он подозревал ее в неведомых преступлениях, тем отчаяннее она заполняла дневники все более мрачными размышлениями о нем, в конце концов, словно в подтверждение его подозрений, ей захотелось уйти от него навсегда. Все, что угодно, только бы не жить дальше в постоянном страхе разоблачения, оголения, всего того, что случилось с ее матерью тридцать лет назад.
Однажды он нашел блокнот, в котором она набросала несколько идей, он нашел его на полках, за книгами. А что, если Беатрис поступила так же? Что, если она прятала рукописи в своей библиотеке без всяких дополнительных хитростей? В конце концов, это было их настоящим пунктом назначения, местом, где они окажутся несколькими годами позже, в напечатанном виде, в обложке престижного издательства.
Эльза подвинула к книжным полкам один из диванов и переступила через цветные подушки. Она принялась перебирать книги на верхних, самых труднодоступных полках. На самом верху третьего по счету стеллажа она обнаружила ряд книг Натали Саррот. Несколько романов были расставлены таким образом, что их название образовывало странное стихотворение:
Откройте
Золотые плоды
Она тут
Здесь
Между жизнью и смертью
Ты себя не любишь
Натали Саррот была из тех классических писательниц, которых Эльза читала больше всего. Ее любимый роман стоял в середине ряда, «Ты себя не любишь». Да, она никогда особо себя не любила, поэтому этот текст был для нее так важен, каждая строчка словно была обращена к ней. А если Беатрис, расставив книги таким образом, попыталась обратиться к Эльзе? «Откройте! – приказывала она. – Здесь!» Эльза раздвинула книги Саррот. Удача! Два тонких блокнота притулились у задней стенки стеллажа. Эльза схватила их.
Черные с бежевым, японской марки Itoya, они казались потрепанными, их явно часто брали в руки. На первом блокноте название, заглавными буквами, как на картине Твомбли, – GAMEOVER. Было ли это рабочее название? Окончательное название?
Эльза открыла наобум. «Ценно одно лишь желание. Лишь о нем одном стоит рассказывать. Желание – это сигарета, это рисунок Матисса, это синие глаза Генри Фонды, его сжатые губы в фильме “Однажды на Диком Западе”, это фотография Ман Рея, это запах, плечи и дыхание любимого человека, это “Дон Жуан” Моцарта, это коктейль в Венеции, это цикл романов о Клодине Колетт, это Хичкок и Шаброль… остальное не важно, уже не важно. Когда я была моложе, я хотела всего, чего угодно, как угодно. Чем больше проходит времени, тем вернее я знаю, где мое желание. Тем больше оно принадлежит мне. Никто не сможет его у меня отнять. Я пишу глубокой ночью, закатав рукава, стоит удушливая жара. Чем больше мое желание, моя любовь, тем я сильнее. Больше не быть объектом желания, только субъектом. Желание обладать, а не быть обладаемой, дарить наслаждение, быть большой, широкой, мощной, а не хрупкой и маленькой…»
Эльза поставила романы обратно на полку, вернула на место диван и забрала блокноты.
Эльза несколько раз перечитала оба блокнота. От силы тридцать страниц, но в них были зачатки текста невероятной мощи. Не цельная история, а так, фрагменты, которые, если собрать их воедино, образовывали странный, полный напряжения текст. Переплетение заметок и историй, которые раскрывали всю силу и оригинальность мысли Беатрис Бланди. Эльза всем своим нутром чувствовала каждую фразу, написанную Беатрис: она давала название тому, что никогда еще не было названо, и сквозь эти слова в сознании Эльзы проступало новое, глубокое понимание мира. У Беатрис Бланди был дар раскрывать в человеке что-то, о чем он раньше и не подозревал, неисследованные территории души, которые рвались наружу, стремились заявить о себе. Это была книга освобождения, книга, в которой она заточила собственный копившийся годами гнев, подавленную ярость. Текст от этого становился только мощнее, свободнее. Беатрис демонстрировала истинную природу желания, которое она также называла «жизненный порыв». Да, в этом тексте это было заметнее, чем в предыдущих, Беатрис была писательницей желания, лучше, чем кто-либо, она говорила о его силе, об опасности отказа от него. Этот текст был манифестом и для Эльзы, и для всех, кто сможет прочитать его. Но успела ли Беатрис прожить это вновь обретенное желание? Рак перехватил ее в полете, в разгар работы над текстом. Как же точно звучали эти слова, эти фразы, и как жестоко реальность оборвала их.
Только перечитывая записи в третий раз, Эльза осознала объем работы. Текст состоял из обрывков, коротких, часто незаконченных фраз. Чем глубже она погружалась в него, тем больше он рассыпался, обрывался на пике развития, бросая читателя, оставляя его сиротой. Где продолжение? Куда все это ведет?
Конечно, можно напечатать короткий текст Беатрис в том виде, в котором он находится сейчас, но кто же тогда оценит его по достоинству? Лишь отдельные знатоки, исследователи да горстка ярых почитателей ее творчества. Это будет серьезным упущением, утратой, учитывая мощь этого текста и все, что он мог бы подарить читателям. Да, издательница Беатрис была права, у читателя есть право, право доступа к самым оригинальным, самым прозорливым мыслям своего времени. Беатрис писала не для узкого круга избранных, не это было смыслом ее работы. Чем больше Эльза перечитывала блокноты, тем становилось понятнее, что их необходимо превратить в доступный для чтения текст, открыть для максимального количества читателей, как того Беатрис, кажется, требовала словами Натали Саррот: «Откройте!» Если доработать текст Беатрис, местами развернуть его, он станет еще сильнее, понятнее. Это неограненный алмаз, который нужно извлечь из хрупких блокнотов, где он покоится нетронутый. Беатрис делала первые наброски в блокнотах, а уже на ноутбуке развивала мысли, делала текст более ясным, чистым, понятным. Одним словом – пригодным к печати. Кто, кроме Эльзы, мог бы лучше выполнить эту работу?
Создавать – придумывать новое или составлять что-то из сочетания уже существующих вещей, идей.
Эльза погрузилась в напряженную работу. Она принялась перекраивать текст Беатрис с восторгом, едва ли не с наслаждением. Ей казалось, будто она продолжает разговор с Беатрис там, где прервала его несколькими годами ранее. Единственная разница (впрочем, довольно значительная) заключалась в том, что теперь она принимала в нем куда более активное участие. С каждой фразой, которую она развивала и разворачивала, она утверждалась все больше, обретала все большую уверенность в себе. Черновики Беатрис стали трамплином, от которого Эльза отталкивалась, чтобы двигаться вперед. У нее словно выросли
