От этих мыслей меня отвлек телефонный звонок. Я машинально взяла трубку и услышала надтреснутый от волнения голос Софьи Львовны:
— Машенька!.. Машенька, это вы?.. Я страшно беспокоюсь, детка! Сенечка пропал!..
Чертов Сенечка!.. Ну, как его угораздило?.. Я-то сразу поняла, что внезапное исчезновение этого растяпы связано с моими неприятностями самым тесным образом: он же, черт бы его побрал, возомнил себя великим репортером и взялся провести журналистское расследование убийства Яна Саарена! Как будто без него мне было мало неприятностей…
Я положила трубку и с пылающим лицом стукнула кулаком по своей многострадальной коленке.
Бедная Софья Львовна!.. Она обожает сыночка Сенечку до самозабвения, и, если я еще не совсем застервенела в безжалостной Америке, я должна хотя бы попытаться его найти!
Я подняла глаза и встретила выжидательный взгляд мамули.
— Что случилось? — спросила она.
— И этот тоже исчез! — махнула я рукой. — В смысле, Сенечка. Это Софья Львовна звонила… куда он мог подеваться? Если с ним что-то случилось, Софья Львовна не переживет. А я никогда себе не прощу. Дурак несчастный! Кто его просил соваться?..
— А ты считаешь, он все-таки сунулся? — мамулины глаза потемнели.
— Ну, да… Я так думаю. Помните, он звонил — заявил, что собирается расследовать убийство в моей редакции. Его могли просто прихлопнуть, как муху, судя по делам, которые творятся вокруг… И что мне теперь делать?
Мамуля поджала губы, подумала секунд тридцать и сказала:
— Первым делом, тебе нужно принять душ и выпить кофе. Потом ты поедешь в город и попытаешься очень осторожно узнать, не видел ли кто Сенечку. И держи меня в курсе, пожалуйста!
— А вы уверены, что не хотите поехать со мной? — спросила я нерешительно.
Очень уж мне не хотелось оставлять мамулю одну. Но мамуля всегда все вопросы решала единолично, как Сталин.
— Разумеется, я уверена, — сказала она холодно. — Что это с тобой?
Однако мой разнесчастный вид ее несколько смягчил, и она добавила:
— Не беспокойся, со мной ничего не случится. Я никому не нужна. Всем этим… авантюристам нужна ты. Причем, живая и, желательно, здоровая. Поэтому пока ничего особенно ужасного тебе, по моим прикидкам, не грозит. Но соблюдать осторожность все же не помешает.
Мамуля посмотрела мне в глаза:
— Тебя могут похитить и попытаться силой выдать замуж за какого-нибудь негодяя, понимаешь? Если не получится сделать это добром, они вполне могут пойти на преступление… Пытки, наркотики… А, когда ты станешь законной супругой, тебя заставят подписать завещание в пользу мужа. А потом просто устроят тебе несчастный случай. Легко и непринужденно, так что никакая страховая компания не подкопается — я читала про такие штучки. Поэтому я и говорю, что ты должна быть предельно внимательной и постоянно оставаться на глазах у людей.
Я потерла ноющую коленку и почувствовала, что начинаю злиться. Быть похищенной, зверски пытаемой, посаженной на иглу и насильно выданной замуж мне совершенно не улыбалось. Да, господа, удружил мне незнакомый папочка, ничего не скажешь!..
В злости я бываю настолько ужасна, насколько мила в хорошем расположении духа. Поэтому злить меня никому не советую.
Ощущая внутри просыпающегося монстра, я пружинисто вскочила и отправилась в ванную — тщательно почистила зубы, стремительно приняла душ, завернулась в халат и, стараясь не расплескать клокочущую во мне злость, помчалась наверх, на чердак, чтобы достать из комода свои старые джинсы.
Поднимаясь по лестнице, я почти представляла себе, что там меня встретит очередной незваный гость, но чердак был пуст. Выдвигая нижний ящик комода, где лежали мои вещи, я опустилась на корточки и вдруг заметила краешек конверта. Забыв про джинсы, я схватила свою находку и поднесла к глазам. Это был телефонный счет на имя Эдуарда Мицкявичуса. Видимо, наш лже-Ян выронил его, когда прятался на мамулином чердаке. Эта находка так меня взбудоражила, что я, схватив джинсы и забыв задвинуть ящик комода, слетела по лестнице пулей.
Мамуля выбежала мне навстречу из кухни с несвойственной ей поспешностью. В ее глазах плескалась тревога.
— Что случилось?! — крикнула она. — Там опять кто-то есть?..
О, господи, не хватало только пугать мамулю. Я, устыдившись, но все же ликуя, протянула ей конверт.
Мамуля бегло осмотрела его и подняла на меня глаза.
— Адрес, — сказала она, и я торжествующе кивнула головой.
Она нахмурилась и указала в сторону кухонного стола, на котором уже исходили паром две чашки крепкого кофе. Я не заставила себя упрашивать и уселась на табурет, с удовольствием вдыхая кофейный аромат.
— Маша, — сказала мамуля, строго глядя мне в глаза и нервным жестом отрывая фильтр от сигареты. — Я не думаю, что пойти туда будет умным поступком.
Надо сказать, что мой ум… как бы вам объяснить… В общем, он плохо уживается с моей красотой. Всегда или ум перевешивает, или красота. В данный момент, когда на расстоянии взгляда не было ни одного объекта мужского пола, а я сидела на мамулиной кухне в халате, с полотенцем на голове и без макияжа, я могла себе позволить немного ума. Поэтому я не отвела глаз и сказала:
— Мама, я вовсе не собираюсь идти туда одна. Сразу же по приезде в город я наведаюсь в редакцию и позвоню оттуда этому детективу, который ведет дело об убийстве. Этому… как его… ну, да, Горчику. Все ему расскажу… ну, не все, конечно, но кое-что. И мы поедем к нашему Джеймсу Бонду вместе. Я не думаю, правда, что он там появится, но чем черт не шутит… Там могут остаться какие-нибудь улики… Вообще что-нибудь интересное. К тому же, там вполне может оказаться засада, и тогда Горчик сразу всех возьмет и посадит в тюрьму.
Мамуля покачала головой и отпила немного кофе.
— По-моему, ты начиталась моих детективов, — сказала она недовольно, как будто чтение мною ее захватывающих повестей и романов не вызывало у нее тайной гордости. — В жизни все гораздо сложнее. Этот твой Горчик может оказаться плохим полицейским, и его просто пристрелят, а тебя тотчас же запихнут в машину и увезут в какое-нибудь уединенное место. Или он тебе не поверит. Или там ничего и никого не окажется, и тогда тебе придется краснеть… Впрочем, это самый удачный вариант, который даже принесет какую-то пользу: ты не так часто краснеешь, моя дорогая.
Мамуля просто не может меня не воспитывать! И это, заметьте, сейчас, когда мне не пятнадцать лет и когда вокруг меня, фигурально выражаясь, свистят пули!..
— Мама, — сказала я, пораженная неожиданной мыслью. — А зачем им сдалась я?.. Ведь чего проще — явиться сюда, отобрать или украсть документы… ну, свидетельство о рождении там, что-то еще, что у вас есть… Подобрать девицу, похожую на меня, заявиться с нею к адвокату, получить по завещанию все, что причитается, потом выдать девицу замуж за кого требуется… Как по нотам! А нас с вами можно просто убрать, чтобы не путались под ногами!
