— Ну, и как вы сей казус прокомментируете?
— То есть? — недоуменно уставился на «мадам» Клод.
— Я, кажется, выразилась вполне ясно: вы непунктуальны.
— В каком, извините, смысле? Кажется, не опоздал. Наоборот, явился несколько раньше назначенного.
— Вот именно! И вы считаете подобное в порядке вещей? Или, может быть, рассчитываете на медаль?!
— Если угодно, могу оставить ваш кабинет и вновь появиться здесь спустя… — он внимательно вгляделся в циферблат «нолекса» — …одиннадцать минут двадцать восемь, нет, уже двадцать семь секунд!
— Будьте настолько любезны, поберегите ваши плоские остроты для других!
— Извините! — Клода всерьез начала выводить из себя офисная мымра. — Но интуиция — а я тоже ошибаюсь редко! — мне подсказывает: с той минуты, как вы появились в этой клетушке, «КупиДОН» недосчитался значительной части клиентуры. И, судя по вашим манерам, продолжает ее терять.
— Вы неправильно истолковали мое замечание. Более того, не дали себе труда до конца выслушать «мадам», — Клод готов был отдать голову на отсечение, что в этом месте бесцветный дотоле голос зазвучал вполне саркастически. — Я же иной задачи, кроме как доведение до вашего сведения требований фирмы, не ставила.
— И каковы они?
— Основное из них — строжайшее соблюдение назначенного времени. И это не пустая прихоть, за этим требованием стоит максимальная забота об интересах клиентов. Ведь подавляющее большинство — предполагаю, вы тоже! — одним из главных условий ставят непременное сохранение собственного инкогнито. Именно поэтому мы неукоснительно соблюдаем неписаное правило: те, кто входит-выходит, никогда ни при каких обстоятельствах не должны видеть друг друга. Вы же, явившись раньше времени, четко оговоренного в приглашении, поставили в неловкое положение не только наш персонал, но, прежде всего, предыдущего посетителя, который еще не успел покинуть отдел.
— Прошу вас, не горячитесь!
— Ваше легкомысленное поведение вынуждает! Так что послушайте еще, хотя критику вы, по-моему, любите не очень. Все эти условия четко выписаны в контракте. Однако вы бумаги, судя по всему, внимательно не изучили. Труднообъяснимая оплошность! Обычно наши клиенты внимательны к каждой запятой. И дело серьезное, и деньги немалые.
— Не стану спорить — в данном случае вы кругом правы! Я действительно лучше выйду.
— Если это вас устроит, можете переждать в комнате, как мы ее за глаза называем, приемов. А вообще, предусмотренную как раз для аналогичных случаев. К великому прискорбию, непунктуальны или забывчивы не только вы, — Клод удивился перемене, происшедшей на его глазах с кикиморой.
«На человека стала похожа, — подумал он, беспрекословно последовав в указанном направлении. — А то — просто ходячая инструкция».
Сзади осторожно приотворилась одна из внутренних дверей. Послышались едва различимые голоса.
— …Раньше никак не выйдет?
— При всем старании — нет!
— Жаль, у меня в кармане билеты на дополнительный экскурсионный рейс в Антарктиду — давно собирался посмотреть прелести шестого континента. Придется отложить полет до следующей оказии. Хотя, вы знаете, число рейсов туда строго ограничено.
— Иного выхода не вижу.
— До свидания!
— Всех благ!
Скрипнул местами рассохшийся паркет. Осознавая постыдность собственного поступка, Клод, тем не менее, не смог побороть дьявольского искушения и оглянулся. Отметил характерную особенность походки увиденного в спину мужчины. Она показалась знакомой. Или он ошибался?
В ту же секунду кабина подъемника, спрятавшая в своей утробе посетителя, тихо скользнула вниз. Мозг Клода сверлила одна-единственная мысль: «Где он мог видеть только что ушедшего из «КупиДОНа» джентльмена?»
И неожиданно вздрогнул при звуке голоса «мадам»:
— Вас ждут! Заходите.
Тоном, не терпящим возражений, Христо Олумб, перед тем, как захлопнуть дверь, отрывисто бросил в пространство приемной:
— В ближайшие тридцать-сорок минут меня не беспокоить — я растворился в бочке с соляной кислотой!
— Понятно! — муаровой мантией прошелестело отлично поставленное контральто.
— Итак, начинаем! — хозяин кабинета, да, судя по тону, и положения, скупым жестом пригласил собравшихся занять места за напоминающим размерами провинциальный аэродром столом.
Пятерка мужчин — двое белых, включая Олумба, двое темнокожих и мулат — явно не обитателей муниципальных свалок, степенно уселась в кресла. Даже дикарь чертовых куличек, хоть раз в жизни смотревший телевизор, безошибочно определил бы: эти люди привыкли повелевать другими.
— Кто информирует? — надтреснутым басом уточнил коротышка-мулат.
Дышал он с видимым усилием — отверстия в носу, напоминающем уменьшенную копию сардельки с узелком-бородавкой на конце, оказались не того диаметра. Нервно подергивающееся правое веко свидетельствовало то ли о боевой контузии, то ли о вконец расшатанной нервной системе.
— Алакид! Прошу выслушать его с особым вниманием. Мне кажется, нам придется, невзирая на некоторые изъяны, согласиться с предлагаемым вариантом.
Тощий молодой негр, напоминающий пальму, лишенную кроны, и из-за худобы кажущийся намного выше своих шести футов и восьми дюймов, с ушами — точными копиями радаров самолетов раннего предупреждения «Авакс», многозначительно, дабы еще раз подчеркнуть важность происходящего, откашлялся.
— Первая партия заказанного нами специального оборудования для пенитенциарной системы страны уже поступила. Но …наш полуподпольный картель еще не имеет письменного договора с Министерством внутренних дел.
— Но ведь инициатор, — прорезался голос Валяра, — гарантировал режим наибольшего благоприятствования.
— Никто этого не отрицает, — парировал Алакид. — В том числе и сам господин Олумб. Занимая столь солидный пост в системе министерства внутренних дел, он имел право не сомневаться в осуществлении задуманного. Дата заключения контракта с МВД затягивалась умышленно. С единственной целью — получить большую цену за поставляемый товар. Кто-нибудь из вас тогда возразил? То-то же… Но, как вам известно, случилось непредвиденное.
После этих слов в кабинете кто-то натужно крякнул. Не обращая внимания, Алакид невозмутимо продолжил:
— На прием к министру непостижимым образом пробился до того никому не известный ученый. И сумел убедить его в возможности содержания заключенных под так называемым «психоарестом». Тот дал «добро» на проведение эксперимента в одной из зон столицы, заодно наложив мораторий на заключение любых сделок, связанных с поставками в подведомственные ему учреждения. Результат — каждый из нас очутился на грани разорения.
