— Вставай, Эд, мы уходим.
— И оставим его здесь?
— Да.
— Но это жестоко! Человек погибнет!
— Ну и что? Предпочитаешь погибнуть сам? Или ты думаешь, что он случайный прохожий? Эд, здесь не бывает случайных прохожих, мы не в центре города, а в джунглях! Или ты забыл, как тебя гнали сквозь них, будто лису на охоте?
— Но не этот же парень!
— Да откуда ты знаешь? Тоже мне, нашел Красную Шапочку! Если он в самом деле случайный прохожий, отчего тогда не скажет то, что я хочу знать? Ведь не требовала выдать тайну, ради сохранения которой стоит умереть, ни о каких государственных секретах не спрашивала. Что он ответил, ты слышал, и у меня нет оснований его словам не верить. Парень убьет нас, если освободится, либо наведет на наш след тех, вчерашних. Тебе очень этого хочется?
— Нет, конечно. Но так тоже нельзя.
— Да почему?! Хватит болтать, идем. Его рюкзак возьмем с собой, ему уже ничего не понадобится.
— Я так не могу!
Все, Эд довел меня до точки кипения. Он, видите ли, так не может… Зато я могу, и еще как!
— Ну что ж, так тому и быть. Вот твой рюкзак, оставайся здесь. Я сделала для тебя все, что могла, и все, что была должна. Засим — прощай, у меня нет времени на твои морально-этические судороги.
Я бросаю на землю рюкзак Эда и ухожу. Сколько времени зря потрачено на двух болванов! Уже могла быть далеко отсюда!
Солнце еще не повернулось под нужным углом, поэтому сумрачная зеленоватая пелена окутывает меня, и сразу становится трудно дышать. Тут ведь более-менее открытое место, а одежда уже прилипла к телу. Проклятие! Не люблю такое ощущение… Зато здесь нет львов.
— Тори!
Как же мне надоел слюнявый кретин Эд! Терпеть не могу их цивилизованную американскую заморочку — насилие недопустимо, ни за что и никогда. А сами-то что учинили в Югославии и в Ираке? Ну конечно, для них главное, что все то безобразие происходит где-то, а не на их глазах. Правде в лицо никто не смотрит, вот и заплатят теперь. По крайней мере, Эд точно заплатит. Прямо сейчас.
— Тори, подожди! Тори!
Он вынырнул из-за деревьев, растерянный и виноватый. Вот же навязался на мою голову, идиот!
— Чего ты голосишь?
— С тем парнем что-то не так. Пожалуйста, вернись, посмотри.
Больше всего мне сейчас хочется дать журналисту по морде. Ясное дело, он развязал пленника, у того начало возобновляться нормальное кровообращение в конечностях, а значит, какое-то время с ним действительно будет что-то не так. Но в том же и был смысл!
— Ты не можешь просто взять и бросить нас здесь!
— Эдвард, я не нанималась тебе в гувернантки. И не хочу вечно слоняться по джунглям, подбирая всех раненых и юродивых, которые будут попадаться на дороге. Не надо мне указывать, что я могу делать, а что — нет.
— Тори, ну пожалуйста…
Я молча отворачиваюсь от него и ухожу. Я многое могу сделать и многое вынести, но глупости на дух не переношу. А поступок Эда иначе, как глупостью, не назовешь. И ведь уже не в первый раз он тупит! Странно, в самолете он показался мне другим. Выходит, либо я ошиблась, либо журналист не тот, за кого себя выдает.
— Тори, подожди!
Эд бежит за мной, как потерявшийся ребенок. Боже мой, куда подевались сильные духом и телом прожженные негодяи? А хрен их знает, куда они подевались… Наверное, достались другим женщинам. А на мою долю остались ничтожества и слюнтяи, одержимые идеями всемирного братства.
— Ты взял свой рюкзак?
— Да. Тори, я…
— Это было твое решение, Эд. И поверь, оно еще вылезет нам боком, причем очень скоро.
— Но не мог же я…
Я с размаха бью его в челюсть. Журналист отлетает, впечатывается в ствол дерева и стонет. А мне больно ушибленную о его каменную башку руку. Ненавижу такие разговоры! Сейчас для меня существует один-единственный закон на свете: уцелеть. Но мои шансы уцелеть существенно уменьшаются, пока за мной будет бежать Эд. Слишком много от него шумовых эффектов. И вообще, мне нужен мужчина, который может все, а не слюнтяй, жалеющий все вся.
— Ты ударила меня!
— Ага. И если ты сию минуту не заткнешься, то получишь еще.
— Поверить не могу — ты ударила меня!
— Подай на меня в суд.
— Тори… ты не можешь так поступать, это же… Боже мой, ты меня ударила!
— И абсолютно правильно сделала.
Он подошел очень тихо, и если бы не крики Эда, я бы его услышала, а так… Быстро же мой пленник восстановился. Здоровый, гад!
— Отдай мне пистолет. — Его глаза насмешливо смотрят на нас. — Американцы такие странные… Меня они всегда удивляли и немного нервировали. Отдай оружие.
— А ты попробуй забери!
— Черт, именно этого мне хотелось бы избежать.
— То-то и оно.
— Так, может, поговорим?
— О как! А что изменилось?
— Теперь я свободен и наши глаза находятся на одном уровне.
Все бы ничего, если бы не одна деталь: я вижу между деревьями людей в камуфляжной форме. Преследователи все-таки догнали нас. Кто-то очень упрямый руководит ими. Упрямый и жестокий. Потому что мог бы уже махнуть на беглецов рукой и оставить на милость джунглей, но нет, послал вдогонку кучу вооруженных парней. И те явно собираются стрелять. Я мигом падаю на землю и откатываюсь за ближайший валун. Бывший пленник делает то же самое, подбив ноги опешившего от происходящего Эда. Пули-то уже свистят, хоть и не там, где мы.
— Отползаем.
Мачо собирается приказывать?
— Сколько их?
— Около двух десятков. Может, больше.
— Патронов хватит.
— Придут новые, на всех патронов не хватит, отползаем.
Мы двигаемся довольно быстро, но земля отчего-то закончилась. Я лечу в бездну, которая меня наконец нашла. А еще говорят, что сны не сбываются.
Когда-то давно, еще в тойжизни, мне снилась такая бездна — и тогда тетя Роза будила меня, обнимала и пела песенку о Лемеле, который торговал игрушками и купил луну за ведро черешен, чтобы порадовать маму. Тетя Роза не знала других песен, да мне и не нужны были другие. Но мне с детства снилась эта бездна. Страшно так, что я даже кричать не могу. Вода поглотила меня, вобрала в себя, потащила в глубину. Что ж, кому суждено утонуть, того не повесят. Только стоило ли тогда бежать из самолета? А я действительно банально тону, и тьма болит у меня в груди…
— Не понимаю, зачем я это сделал.
Кому принадлежит голос? А еще кто-то стонет рядом. Но я не хочу открывать глаза — мне тепло, сухо, солнце где-то далеко, за зеленоватой пеленой джунглей, орущих на разные лады.
— Эй, красавица, просыпайся! Я хотел тебя убить, но оказался таким же слюнтяем, как и твой приятель. Давай, приходи в себя, ему совсем худо. Ну же, Тори!
