Он скосил глаза на Наташу. На лице – ни грамма косметики, старушечий узел волос на затылке, пальтишко какое-то задрипанное, этот дурацкий свитер… Эх, Натаха… Ей бы юбчонку надеть покороче, волосы распустить по плечам, личико подмазать – да за ней бы мужики косяками бегали!
Но касаться столь деликатных тем сразу же им было неудобно. Поэтому в основном вспоминали прошлое – далекие школьные годы. Постепенно вопросы их становились все откровеннее, они подбирались к тому, что им действительно хотелось узнать.
– Левчик, я до сих пор не могу понять, как у тебя нож тогда оказался? Ты же сроду этой гадости не носил, всегда только на свои кулаки надеялся! Или это не ты ножом-то?…
– Я… Но нож, и правда, не мой был. Кто-то его в драке выронил, а я, дурак, подобрал…
– Зачем? Неужели не понимал, что это – оружие, что им и убить можно?
– Не-а! – Левчик с ухмылкой мотнул головой. – Поверишь, ничего не соображал. Я ж говорю – дурак был…
Он не лгал.
В той злосчастной стычке с комбинатовскими он поначалу полностью контролировал ситуацию и все прекрасно понимал. Головы в драке Левчик не терял никогда, и в тот раз она была холодной и ясной, как обычно. Нож отлетел ему прямо под ноги, и он поднял его машинально, не задумываясь – для чего. Но едва удобная рукоятка легла в его ладонь, как он почувствовал в себе неодолимую, сверхъестественную силу и власть над всеми.
Словно не он держал нож, а нож взял его за руку и повел Левчика за собой, вмиг завладев и разумом его, и волей. Мутной волной накатила неудержимая ярость, и Левчик бросился в толпу дерущихся, уже не разбирая – где свой, где чужой. Это было как минутное помешательство, как обморок, он абсолютно не осознавал, что делает. А когда очнулся, пришел в себя – лезвие ножа было в крови.
Такое бывало с ним и позже, в армии, например. Случалось, рожок автомата уже давно пуст, а палец Левчика, побелев от судорожного напряжения, все давит и давит на курок. Оружие имело над ним какую-то странную, почти мистическую власть. Иногда ему удавалось противостоять ей, иногда – нет, и тогда эта власть – абсолютная, беспрекословная и всеохватная – подавляла его, оставляя выход лишь для ярости, жестокости и ненависти…
– А почему на письма мои не отвечал? – продолжала спрашивать Наташа.
– А зачем? – пожал плечами Левчик. – Что я тебе мог написать? Каяться в случившемся, жаловаться на судьбу – смысла нет, что сделано, то сделано. Описывать, как мы там табуретки мастерим или морды друг другу месим – так в этом интересного мало. А потом, Наташ, я ведь тогда, если честно, думал – все, разошлись наши пути-дорожки навсегда. Тебе – в институт, в науку, к светлой, так сказать, жизни, а мне… Я ж не знал тогда, что все вон как обернется! – Левчик, тряхнув головой, рассмеялся. – А вообще-то по глупости, конечно, да из гордости идиотской не ответил… Жалел потом… Ладно, расскажи лучше, как ты тут жила, как твои научные дела, как на личном фронте и вообще…
Наташа послушно рассказывала о своей жизни, а Левчик удивлялся про себя, насколько мало в ней было заметных событий – по сути дела только поступления в институт да в аспирантуру! Причем главным действующим лицом ее истории была не сама Наташа, а ее бабушка. «Бабуля сказала», «бабуля велела», «бабуля решила» – словно самой Наташи все происходящее с нею касалось в последнюю очередь.
Левчика вновь охватила жалость к ней. Эх, Натаха, Натаха…
Дача Левчика оказалась огромным, в три этажа, домом из красного кирпича. К нему вплотную подступали вековые высоченные сосны и ели, рядом с ними этот домина казался чуть ли не крохотной избушкой. Поляна перед домом была забита разномастными, сплошь иностранными, автомобилями.
У Наташи от этой красоты захватило дух.
– Левчик, ты что, миллионер? – растерянно спросила она.
– Да брось ты… – пробормотал он, помогая Наташе выйти из машины. – Говорил же – дачка досталась по случаю, за гроши, можно сказать…
– А гости-то твои, похоже, уже давно в сборе?
– Ничего, подождут… Пойдем, я тебе дом покажу!
Дом был полон гостей, их встретили радостными возбужденными криками. Левчика при этом все называли Леваном, и это показалось Наташе крайне забавным, она едва удержалась от улыбки.
Левчик не обратил никакого внимания на всеобщее нетерпение, он словно вообще кроме Наташи никого не замечал. Они разделись, и Левчик повел Наташу смотреть свои хоромы.
Изнутри дом был еще больше, чем казался снаружи. Чего там только не было! Гараж на две машины, бильярдная, сауна с небольшим бассейном, просторный зал с высоким сводчатым потолком и огромным камином, штук пять спален, еще какие-то комнаты неясного предназначения, а на самом верху, под крышей, – роскошный кабинет с библиотекой. Его Левчик продемонстрировал Наташе с особой гордостью – без сомнений, это было его любимое место.
Наташа была ошеломлена размерами дома, его великолепной отделкой и обстановкой.
«Господи, да кем же он стал?» – думала она, с растерянностью и легким испугом глядя на улыбающегося Левчика. Тот был явно доволен произведенным эффектом.
– Вот так-то, Наташ! – Он легонько похлопал ее по спине. – Как тебе моя дачка? Жить можно?
– Можно-то можно, да только… Откуда все это, Левчик? И вообще, кто ты? – Наташа пристально, в упор взглянула в его глаза.
– «Откуда, откуда» – от верблюда! – чуть смутился он и, хмыкнув, улыбнулся лукаво. – Ладно, не бери в голову! Пойдем лучше за стол, обмоем покупку…
Они спустились в зал, где давно были накрыты столы. Левчик представил всем Наташу, как своего старинного друга, строго и многозначительно добавив:
– В общему так. Прошу любить и жаловать и, так сказать, соответствовать! Ясно?!
Наташе он никого представлять не стал, посадил ее рядом с собой и шепнул:
– Ты вот что – ешь, пей, а на этих, – он кивнул в сторону притихших гостей, – внимания не обращай. Это – так, мелочь, мальки…
Не обращать внимания на собравшуюся публику Наташе было трудно – уж больно она была разношерстной и своеобразной.
Хозяин дома поднял первую рюмку – и застолье ожило, зашевелилось, забулькало, застучало, зазвенело. Левчик навалил в тарелку Наташе целую гору деликатесов, и она, рассеянно ковыряя в них вилкой, исподволь рассматривала сидящих за столом.
Занятные, очень занятные люди собрались за столом на новой даче ее школьного друга! Тут были и огромные бритоголовые «быки», и мрачные типы уголовной наружности с синими от наколок руками, и уроженцы южных широт, черноголовые и носатые, и девицы, чьи манеры и обличье не оставляли никаких сомнений относительно рода их занятий. Были, впрочем, и вполне нормальные молодые люди в галстуках и приличных костюмах.
