— Конечно, я в тебе не сомневаюсь.
Тэсс внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что ему от нее нужно, но не находила ни единой подсказки.
— Только вот странность, — продолжил Доминик. — Ты переживаешь по поводу его гибели, но ни слезинки не пролила по своему любовнику. Удивительно!
Тэсс не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда поняла, у нее горло перехватило от ярости.
— Что ты сказал?!
— Что обычно женщины оплакивают смерть тех мужиков, с которыми спят. Если они не сами их убили, конечно.
— Ты… Да как ты смеешь?! — Внутри у Тэсс все клокотало. Как этот напыщенный болван только посмел предположить… — Эррол не был моим любовником! Он был мне как отец!
— Ну конечно, — произнес Доминик, лениво растягивая слова, и иронично улыбнулся. — Расскажи мне эту сказку в подробностях. Про заботливого дядюшку, подобравшего девчонку на улице и не прикоснувшегося к ней даже пальцем! Расскажи мне про то, как он заваливал тебя подарками на Рождество, как совершенно бескорыстно предложил учиться в «Ферме», как вы жили в одной квартире и ни разу даже не подумали о том, чтобы переспать! Это все бред, детка, сахарная конфета для полных дураков! Позволь, я расскажу тебе, как все было на самом деле. Он тебя подобрал, потому что ты ему приглянулась. Он предложил тебе работу в ЦРУ, потому что не хотел отпускать от себя. И когда ты вышла из того возраста, который опасен для любителей малолетних девочек, Эррол начал наступление и одержал победу. А что? Сексуальное воспитание тоже должно присутствовать в подготовке высококлассных агентов. Вы явно были довольны друг другом, если ваша команда не распалась. Ты можешь сколько угодно делать вид, что все было шоколадно-целомудренно, но меня ты не убедишь.
Для вразумления идиотов вроде Доминика Ригдейла Тэсс не требовалось оружия. И двигаться она умела очень быстро. Так что через пару секунд после завершения своей обвинительной речи Доминик отлетел к стене, почти сбитый с ног мощным ударом, но не упал, а выпрямился и успел поймать следующий выпад. Через мгновение Тэсс оказалась сжатой в его объятиях. Она вырвалась, нанесла еще один удар, пришедшийся ему в грудь, но он поймал ее руки и стиснул так, что невозможно было повернуться.
— Ты гнусный клеветник и грязный извращенец! — прорычала Тэсс в ярости. — Все, что ты наговорил, отвратительная ложь! Таким, как ты, сложно представить, что бывают подобные вещи! Но Эррол был мне отцом, настоящим отцом, которого я никогда не знала! Мой биологический отец был полным дерьмом, он бил мою мать, он бил меня, а однажды попытался изнасиловать, но мама за меня вступилась. И тогда он взял кухонный нож и ударил ее несколько раз, а я убежала. Я бежала, пока не выдохлась, и Эррол меня нашел, и я решила, что он ангел. Ты когда-нибудь спал с ангелами, ты, придурок?! Да я его боготворила! Он дал мне дом, дал возможность работать рядом с ним, он научил меня быть сильной и никого не бояться! Он научил меня всему, что я знаю теперь! И он никогда — слышишь, никогда! — не подумал бы о том, что ты говоришь! Эррол был добрым, Эрролу от меня ничего не нужно было, даже любви, но я его любила! Как отца! И если идиотам вроде тебя это кажется странным, то это твоя проблема, только твоя! Пусти меня!
Тэсс вырвалась и стояла напротив Доминика, тяжело дыша. Она больше не могла говорить. К глазам подступили обжигающие, горячие слезы, и никаких сил сдерживать их не было. Она сдержалась, когда Джобс сообщил о смерти Эррола. Она сдержалась на похоронах. Но сейчас, крича на Ригдейла, выплескивая вместе со словами всю тоску по Эрролу — ее настоящему отцу, — Тэсс поняла, что больше не может не плакать. Она позорно всхлипнула.
— Вот так бы сразу, — тихо сказал Доминик, преодолел разделявший их шаг, подхватил Тэсс на руки и сел в ближайшее кресло, крепко прижимая ее к себе. Кресло скрипуче возмутилось.
— Отпусти, — Тэсс попробовала вяло отбиться. — И уезжай немедленно.
— Никуда я не уеду, — спокойно произнес он. — Плачь. Немедленно.
И Тэсс зарыдала, вцепившись пальцами в черный свитер Доминика и уткнув нос в его шею, пахнущую дорогим одеколоном.
Прошло не менее получаса, прежде чем Тэсс удалось немного успокоиться. Какое счастье, что команда на задании и появится еще не скоро! Неизвестно, что они подумали бы, увидев свою леди-босс в разобранном состоянии.
— Ты спровоцировал меня. — Тэсс всхлипнула и вытерла рукой глаза. Доминик сунул ей под нос неизвестно откуда взявшийся платок. — Или ты вправду так думаешь?
— Конечно нет. На тебя невозможно было смотреть, детка. Почему ты не позволяла себе плакать?
— Думала, Эрролу бы не понравилось. Это непрофессионально. — Тэсс шумно высморкалась.
Доминик поморщился.
— Боже, как все запущено. Посмотри на это с другой точки зрения: внутренняя зажатость мешала тебе работать. Теперь легче?
— Как ни странно, да.
— Ничего странного. Тебе повезло, что я умею утешать плачущих женщин!
— Предварительно доведя их до слез. Легкая победа, мистер Ригдейл. В счастливые времена ты бы так легко со мной не справился.
— Ты сама осознаешь справедливость произошедшего.
— Да, пожалуй осознаю.
— Тогда где же «спасибо»?
Тэсс очаровательно улыбнулась.
— Спасибо.
— Нет, это говорят не так, — прошептал он, — а вот так. — И, положив руку на затылок Тэсс, прильнул к ее губам.
Недавние слезы сделали поцелуй соленым и немного отчаянным. Словно освободившись от колючей боли, все время царапавшей изнутри, Тэсс поцеловала Доминика так, будто он был первым и последним мужчиной в ее жизни. Все, как полагается: глаза закрыты, чтобы навсегда это запомнить, и в какой-то миг становится тяжело дышать, пока не поймешь, что дыхание ваше стало общим. Она прижалась к Доминику, вцепилась в него, словно в спасательный круг, сама того не осознавая. Он спас ее от нее самой, и Тэсс обхватила руками его шею, скользнув мокрыми пальцами по его горячей коже. Еще ни разу в жизни она не целовалась так — так возмутительно по-настоящему.
Кресло снова протестующее заскрипело, когда мужчина и женщина чуть переменили позу, и этот громкий скрип словно дал толчок совершенно новой игре. Тэсс вскочила, и за ней стремительно поднялся Доминик; это было похоже… да, на тот самый танец на венской улице, только на людях они оба никогда не стали бы так танцевать. Опасная игра, в которой нет никаких правил, — и одежда летит по углам, виснет на привезенном оборудовании, на спинке несчастного кресла, избежавшего участи быть окончательно разломанным; руки сплетаются, тела приникают друг к другу, и совсем необязательно открывать глаза, чтобы получить Наслаждение. Наоборот, в темноте под веками прикосновения Доминика похожи на яркие вспышки, на фейерверк над собором и на свет громадных люстр одновременно. В темноте под веками можно увидеть целую галактику, которая вращается все быстрее и быстрее, все ярче и ярче и…
