Яркий свет заливал комнату, окрашивая стены в золотистые и оранжевые тона. Солнце медленно опускалось за западные острова залива Ферт-оф-Лорн. Устроившись в неудобном шатком кресле у окна нашей комнаты, я наблюдала за чайками, в ожидании ежевечернего пиршества кружившими над рыбацкими лодками, которые возвращались к берегу с богатым уловом. Стоило мне подумать о рыбе, как в животе громко заурчало.
Шорох простыней у меня за спиной отвлек меня от мечтаний на гастрономические темы. Лиам лежал в кровати спиной ко мне, простыня сбилась к его ногам. Я долго любовалась его красивым телом со стальными мускулами. «Ты мой, Лиам! – подумала я не без некоторого самодовольства. – Мой, и только мой! И я тоже твоя душой и телом!» Длинный белесый шрам протянулся через его спину до самого бедра. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не запустить пальцы в рассыпавшуюся на подушке золотистую гриву волос.
Он перевернулся, предоставив мне возможность полюбоваться своим профилем – выразительным подбородком, высокими скулами, прямым носом, придававшим его лицу особую благородную красоту, его губами, такими чувственными и мягкими, ставшими для меня источником наслаждения… Я почувствовала, что краснею, шевельнулась, и кресло подо мной угрожающе заскрипело.
– Если я – Badb Dubh, то ты тогда Cuchulain, – с нежностью прошептала я.
Лиам открыл глаза и прищурился в последних лучах оранжевого закатного солнца.
– Что ты делаешь, a ghràidh?
– Смотрю на тебя.
Он привстал на локте, прекрасно отдавая себе отчет в том, что в таком положении его грудные мышцы выглядят особенно эффектно. Я улыбнулась.
– И как?
– Мне очень нравится то, что я вижу.
Красивые губы Лиама дрогнули, и он ответил мне радостной улыбкой, а потом недвусмысленно распахнул объятия. Я не замедлила принять приглашение – прильнула к нему, чтобы похитить частичку его тепла. Его дыхание приятно согревало мне затылок, и ощущение было такое, словно чьи-то нежные и теплые пальцы перебирают мне волосы. Он ласково, но повелительно погладил меня по животу.
– Ты выспалась? – шепнул он мне на ухо.
– Да. А ты?
– Немного. Я долго не мог заснуть, все думал.
– О чем? О Макайворе?
– И о нем тоже.
Он перекатился на спину, увлекая в свое движение и меня. Я перевернулась, чтобы видеть его лицо, и провела руками по мягкому пушку у него на груди.
– Дэвид Макайвор пожертвовал жизнью ради спасения Колина и Финли.
Лиам выдержал короткую паузу, потом кивнул, не сводя глаз с растрескавшейся штукатурки на потолке.
– Но почему? Я пытался поставить себя на его место и понял, что никогда бы не сделал ради Кэмпбелла то, что он сделал ради Макдональда.
– Макайвор чувствовал себя очень несчастным, а ты, слава Богу, нет. Он ничего не имел, значит, ему нечего было и терять. В отличие от тебя…
– Я чувствую себя виноватым, не надо было принимать его помощь! Надо было все сделать самому.
– Это было его решение. Лиам, он заранее знал, что эта затея будет стоить ему жизни. Он так и сказал мне.
Лиам вопросительно посмотрел на меня.
– И еще он сказал, что предпочел бы, чтобы ты сам прикончил его.
– Почему?
– «Это было бы справедливо», – сказал он мне. Макайвор очень страдал, его мучила совесть. Это было бы самоубийство, но твоими руками. Думаю, он умер с легким сердцем.
Лиам задумался, и взор его затуманился.
– Прими, Господь, его душу! – прошептал он и смежил веки.
Когда он левой рукой провел по волосам, я вскрикнула.
– Лиам, у тебя кровь!
– Что?
– На руке кровь! Наверное, рана открылась. Нужно ее зашить!
Он осмотрел длинный, от локтя до запястья, порез на предплечье, из которого и вправду сочилась кровь. Хорошо отделался – будь рана чуть глубже, и сухожилие кисти оказалось бы задето.
– Она неглубокая, – буркнул он в ответ на мое беспокойство.
– Все равно надо ее снова промыть, иначе она загноится!
Лиам поморщился.
– Да ни за что! Тратить хорошее виски на какую-то царапину?
Он взял в плен мои губы, остановив тем самым поток возражений, потом отстранился, чтобы рассмотреть меня как следует.
– Какая же ты все-таки красивая! – шепотом произнес он.
Кончиком теплого, влажного языка он очертил мои губы по контуру, потом одарил меня глубоким чувственным поцелуем.
– A ghràidh gile mo chridhe! Ты сводишь меня с ума! Без тебя я не могу ни дышать, ни жить!
Он привстал, навис надо мной, и его жадные и искусные пальцы надолго задержались на моей груди.
– Твое тело начинает меняться, и мне это очень нравится!
Он обхватил губами мой сосок и нежно его укусил. И правда, груди мои стали полнее, ореолы потемнели. Мое тело медленно превращалось в совершенный кокон, в котором будет расти и развиваться наше дитя…
– Будешь ли ты любить меня по-прежнему, когда живот у меня станет, как гора?
Широкими ладонями он обхватил мои груди, оперся подбородком о свою руку и посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц.
– Я не стану любить тебя меньше, когда твой живот станет… как гора, – сказал он с улыбкой. – Я буду любить тебя, когда ты подаришь нашему ребенку жизнь и когда состаришься и станешь морщинистой, как сушеное яблочко!
Я посмотрела на него укоризненно и легонько ущипнула за нос.
– Если тебе правда хочется, чтобы я дожила до старости, mo rùin, то вспоминай хоть иногда, что меня надо кормить! Я ужасно проголодалась.
– А я все равно больше, – шепнул он, обнимая меня. – Я изголодался по тебе…
Я засмеялась.
– Лиам Макдональд, ты что, людоед?
* * *
Урожай убрали с полей, и теперь зерно сохло в ожидании того момента, когда его отнесут на мельницу либо же на винокурню. Мужчины клана охотились, а мы, женщины, солили мясо на зиму. Самых красивых коров и бычков продали на рынке в Крифе, остальные паслись на холмах вокруг деревни. Долина окрасилась в охряные и коричневые тона, сливавшиеся с пурпурными тенями гор. Пейзаж, словно зеркало, отражал грустное настроение природы, которая готовилась впасть в глубокий и долгий сон.
После возвращения из Инверари, то есть уже целый месяц, мы почти не виделись с Колином. Он редко проводил в Карнохе больше двух-трех дней кряду и упорно избегал меня. Это огорчало меня, однако то был его выбор, и я отнеслась к нему с уважением.
Колин рассказал нам, как они бежали из тюрьмы. Все бы обошлось, не явись начальник тюрьмы раньше обычного с проверкой. Он застал Макайвора с ключами от камеры в руках, и юноше пришлось убить его. К несчастью, труп обнаружили раньше, чем узники успели скрыться. Вот тогда-то Финли и получил пулю в бок и, падая, ударился головой о стену и потерял сознание.
