– Конечно, пожалуйста, – кивнула Алена. – Я тем временем помою руки.
Она вошла в холл (ни тот, ни другой из мужчин не позаботились открыть перед ней дверь, а немедленно уставились друг на друга) и свернула налево, в туалет. Моя руки, причесываясь, подкрашивая губы (как ни легок был их с Алексеем первый – хотя очень может быть, что и последний! – поцелуй, а все же помада смазалась), Алена придирчиво разглядывала свое отражение. Хорошее зеркало, хорошее освещение – такие вещи женщина начинает замечать и ценить, перешагнув сорокалетний рубеж, не раньше! – и вполне красивое, еще довольно молодое лицо, отражающееся в нем. Приятно размышлять, понравилась она Ивану или нет. А ведь, пожалуй, да! Конечно, такая задача не стоит, ей вовсе не обязательно расположить в свою пользу Алексеевых «детишек», но все же приятно нравиться, видеть восхищение в мужских глазах.
Тем более молодых.
После расставания с тем, кого она любила, но кто не любил ее, Алена с обостренным вниманием ловила признаки интереса к себе, особенно со стороны молодых людей, поскольку тот мужчина был именно что молод, очень молод. И Алена не упускала случая лишний раз убедиться в том, что может им нравиться. Сами-то они ее уже не волновали, не влекли – та любовь, вполне достойная зваться роковой, очень многое выжгла в ее сердце, такое впечатление, что Алена вообще лишилась способности любить, – но интерес с их стороны был ей очень приятен. Так вот именно этот очень приятный, очень льстящий ей интерес она разглядела в глазах Ивана. Он очень хорошо контролировал выражение радушного равнодушия, словно бы приросшее к его лицу, но был миг, когда маска соскользнула – и Алена разглядела жадность в его глазах, ту раздевающую жадность, которая оскорбляет женщин нравственных, ну а безнравственным (вроде нашей героини) весьма льстит.
А впрочем, за каким чертом ей сдался чужой жених?! У нее и свой есть, пусть фиктивный и временный, зато более подходящий по возрасту… Как уныло, как бесконечно уныло звучит эта фраза!
Старательно улыбаясь, Алена вышла из дамской комнаты, но в холле обнаружила одного только Алексея, находящегося, что было видно с первого взгляда, в последнем градусе белого каления.
– Что случилось? Что-то с вашей дочерью? – быстро спросила Алена.
– С чего вы взяли? – буркнул Алексей. – Почему вы так решили?
– Но ведь жених Галины хотел о чем-то конфиденциально с вами поговорить… Полагаю, о своей невесте?
– Ну да, ну да, – закивал Алексей с таким видом, словно досадовал, что Алена чрезмерно догадлива. – Он хотел поговорить именно о Гале. Но на самом деле ничего с ней не случилось, зато со мной кое-что через минуту случится – инфаркт или инсульт. Можете не сомневаться! И все из-за нее! Из-за дочери!
– Да в чем дело-то? – нетерпеливо спросила Алена.
– В том, что она пригласила на наш, так сказать, семейный ужин Юлю! Вы можете себе это представить?!
«Юля… Кто такая Юля?» – напряглась было Алена, но через секунду вспомнила: конечно, Юля! Любовница Алексея, молоденькая блондинка с ногами от ушей и прочими атрибутами модели! Подруга Гали, которая и познакомила ее отцом – понятное дело, не зная, во что их знакомство может вылиться. И дочурка пригласила эту барышню сюда, зная, что отец должен приехать с новой пассией? Каким извращенным чувством юмора надо обладать, чтобы придумать такое! Какой жестокостью по отношению и к отцу, и к подруге, пусть бывшей! Да она ведь их страшно унизит, просто уничтожит!
Стоп, стоп… А может быть, Галя таким образом намерена побороться именно с новой пассией? То есть непосредственно с Аленой?
Интересная девушка. Из тех, которые считают отцов своей собственностью и всячески осложняют жизнь своим матерям. Тогда это чистой воды комплекс Антигоны, который иногда путают с эдиповым комплексом (этот-то последний может быть только у сыновей по отношению к матерям). Ну а уж если папочка вдруг овдовеет, как в данном конкретном случае, то ему вообще житья не будет, поскольку вся дочерняя любовь и ревность выходят из-под контроля и просто-таки набрасываются на отца, душат его… и, случается, преждевременно превращают мужчину в немощного старца. Впрочем, иногда дочери, чувствуя, что папеньке нужна-таки жена, в смысле, женщина в постели, устраивают их браки с сущими уродинами или мымрами, чтобы играть на контрасте и оставаться любимой дочкой, место которой в сердце отца никто не может занять.
Однако что-то здесь не то. Если дочерью Алексея движут именно эти импульсы, то она ведет себя нелогично. Уж всяко, с точки зрения двадцати-двадцатидвухлетней девицы, ее ровесница может быть более опасной соперницей, чем дама, фигурально выражаясь, постбальзаковского возраста, место которой, с точки зрения юной красотки, в монастыре или на ближайшем кладбище, а лучше – на самом отдаленном, чтобы уж точно оттуда выбраться не могла…
Впрочем, что-то Алена углубилась в свой любимый психоанализ. О мотивах Галиных поступков можно и потом поразмышлять. А сейчас надо позаботиться об Алексее, который как-то чрезмерно огорчился из-за афронта, устроенного дочерью.
Да нет, кажется, дочь тут ни при чем. Дело тут, кажется, совершенно не в дочери!
– Слушайте, вы что, влюблены в эту Юлю? – спросила наша тактичная героиня. – И боитесь ее потерять?
– Вы поразительно догадливы, – проворчал Алексей. – Особенно если учесть, что я сам говорил и вам, и Муравьеву о том, что люблю Юлю. И ей одной верю в сложившейся ситуации. Я, если честно, вообще намерен ей рассказать о подоплеке нашего с вами союза. Не хочу, чтобы моя девочка меня возненавидела и, пока будет длиться наше расследование, нашла бы себе другого. Мы-то ведь с вами все равно расстанемся, но Юлю потерять я не хочу ни за что. Ни за что, понимаете?
Что да, то да: люди в возрасте, влюбившись в молодых, теряют головы и рвут сердца на части, это Алена знала на собственном горьком опыте. Последняя любовь, роковая любовь, смертельная любовь… Господи, сколько таких эпитетов нанизывала она в свое время на острие, пронзившее ей сердце! С высоты своего недавнего горького опыта она может только пожалеть Алексея. Его тоже ждет разлука, измена, забвение, ни с чем не сравнимая тоска потери… А впрочем, мужчинам в таких ситуациях легче, они могут продержаться дольше. Особенно если женятся на своих юных подругах и обеспечивают им достойную жизнь.
А вот, кстати, хороший вопрос…
– Послушайте, а Юля знает о ваших проблемах, о приступах, о навязчивых идеях?
– Нет, – покачал головой Алексей. – Мне не хотелось ей говорить. Подумает, что у меня старческий маразм начался.
– Рановато вроде, – усмехнулась Алена. – А впрочем, вы, пожалуй, правы. Многим двадцатилетним кажется, что их родители, люди вдвое старше их, уже давным-давно больны болезнями Альцгеймера и Паркинсона, вместе взятыми. А также Дауна. Но если вы собирались предупредить ее о нашем боевом содружестве, почему же вы до сих пор не сделали этого? Ведь уже не меньше недели прошло, как мы составили негласный пакт в «мерсе» товарища Муравьева. Времени не нашлось?
