и не подумал сбавлять шаг.
– Мы трупы не возим, – небрежно бросил он на ходу.
– Какие трупы? – испугалась я. – Саша… он водитель. Ему стало плохо. У него сердечный приступ!
– Будете объяснять мне, отчего умер больной? – врач наконец остановился, наверное, от возмущения. – Скорее всего, обширный инфаркт. Вскрытие покажет. Скажите ментам, пусть вызовут труповозку, у нас рация на передаче барахлит…
Я вдруг перестала его слышать. И вообще все звуки вокруг. Казалось, моя голова превратилась в колокол, а кровь затвердела огромным комком, который колотил изнутри по черепу: бум, бум, бум… А потом всё исчезло.
Я вынырнула из омута беспамятства и как сквозь вату услышала голос женщины.
– А вы говорили, будто она умершему посторонняя.
– Она сама так сказала. Вроде, это – напарник её мужа. Будете забирать женщину с собой?
– Зачем? – Я почувствовала боль в руке, из которой вытащили иглу шприца. – У неё обморок. Полежит, и всё пройдет. Бедные мы бабы! От таких нервных нагрузок и слон с ног свалится. Выходит, она в рейс с мужем поехала? Наверное, решила таким образом проследить, как он себя ведёт, с кем ездит. Вы, мужики, такие кобели, что следи, не следи, всё равно своё возьмёте!.. А вот мы и очнулись!
"Медсестра", – поняла я и попыталась улыбнуться участливому взгляду.
– Тоже сердечко пошаливает?
– Раньше никогда такого не было.
– Когда-нибудь всё случается впервые, – произнесла она сакраментальную фразу и выпрямилась как бы по частям. – Вот и у меня первый звонок. Остеохондроз предупреждает: гиподинамия опасна для вашего здоровья. Мол, больше двигайся, милочка!
– А где Саша? – спохватилась я.
– Никуда ваш Саша теперь не денется, – медсестра похлопала меня по руке. – Сейчас приёдет машина, заберёт его. Сообщите им только сведения об умершем…
Она помогла мне подняться с носилок, на которые меня уложили, когда я потеряла сознание.
Умерший! Какое страшное слово! Мне его ещё предстоит осмыслить. Только что был по виду здоров, пел и смеялся, разговаривал, и вот, его… больше нет на свете! Как же я скажу об этом Артему? Умер его напарник, друг, с которым они проехали вместе не одну тысячу километров. Наверное, временами они были ближе друг другу, чем кровные родственники.
Я потеряла счёт времени, потому что опять пришлось ждать… язык не выговаривал это слово! – труповозку.
Пришла машина марки "уазик", именуемая в просторечье "буханкой". В неё погрузили тело Саши, и некто – то ли санитар, то ли сопровождающий записал в карточку данные на Сашу, сведения о нас с Артёмом, обстоятельства смерти…
Отвечала я машинально, и потом не смогла воспроизвести всё, что мне пришлось говорить, потому что напавший на меня ступор никак не желал проходить.
Через некоторое время на пост ГАИ-ГИБДД приехала патрульная машина. Куда-то она выезжала. Может, по своим личным делам.
Молодые ребята – они неожиданно проявили обо мне заботу – решили подвезти прямо к вышедшей из строя фуре, где должен был ждать меня Артём. Точнее, так распорядился лейтенант, на посту старший по званию, но никак не по возрасту, вот шофер патрульной машины меня и подвёз.
Собственно, задерживаться он не стал. Высадил, пожелал счастливого пути и уехал. А я подошла к нашему "КамАЗу".
Артему каким-то образом удалось поставить на место прицеп и теперь он, усталый, сидел в кабине, открыв дверцу и свесив меж колен испачканные в мазуте руки.
Увидев меня, он поспешно спрыгнул с подножки и подошёл, чтобы обнять меня. Я уткнулась ему в плечо, как кислородом подпитываясь родным запахом, густо настоянным на бензине и ещё чём-то техническом.
– Представляешь, тут рядом есть колхоз, совсем близко. Ребята оказались такие отзывчивые. Приехали на машине – у них передвижная мастерская. Поставили прицеп на место. Даже деньги брать не хотели, но потом передумали: давай, говорят, на две бутылки. Повезло!
Он радостно бормотал это мне в затылок, а я вцепилась в него и боялась оторваться, чтобы посмотреть в глаза. Сегодня повезло не всем! А ещё я боялась заплакать, зареветь, завыть белугой.
Артем почувствовал неладное и слегка отодвинул меня от себя, чтобы вглядеться.
– Белка, ты же бледная, как смерть! Устала? У Саньки что-то серьезное?
– Серьезнее не бывает, – прошептала я непослушными губами. – Он умер.
– Я знаю, Белка, ты устала, – строго выговорил мне Артём. – Я тоже устал. Тебе пришлось несладко, но так говорить нехорошо. Ты же знаешь, как я отношусь к Саньке…
Он мне не поверил! Продолжал смотреть на меня с укоризной, но и с долей сочувствия. У него в голове не укладывалось, что его друг мог умереть.
А, может, сразу и поверил, но потом стал моему сообщению сопротивляться. Как ребёнок! Он не хотел, чтобы так было, и думал, что его нежелания для этого достаточно…
– Нам осталось совсем немного, – опять с прежними нотками любящего мужа проговорил Артем. – Чуть больше трехсот километров. Ты сейчас ляжешь, поспишь, а когда проснешься, мы уже будем на месте…
– Саша умер, – повторила я.
От непривычной суетливости мужа, от его боязни поверить в страшную весть, я полностью пришла в себя. Потому, что всё это я уже пережила. И ничего странного не видела в том, что ненадолго могу быть сильнее моего мужественного супруга…
По щеке Артёма поползла слеза. Лицо его сделалось странно неподвижным, потому казалось, что слеза – всего лишь предательская слабость глаз, а не самого Артёма. Я впервые увидела, как муж плачет, и у меня больно сжалось сердце.
Он рванул ворот рубашки, словно ему стало нечем дышать и покачнулся, так что я бросилась его поддержать, но он странно искривил рот не то в улыбке, не то в гримасе и высвободился из моих поддерживающих рук, как если бы устыдился своей слабости.
Не говоря ни слова, он повернулся и пошёл к машине, чтобы опять сесть на место водителя и замереть в прежней позе.
– Тёмушка! – я уткнулась ему в колени. – Тёмушка!
И больше ничего не могла сказать, потому что сама расплакалась. Та, которая собиралась быть сильнее.
– Санька! Умер! – раздельно произнёс Артём, будто пробуя на вкус ранее неприменимое к другу слово. – Не могу поверить… Мы возьмём его с собой… На обратном пути…
– Конечно, родной!
Речь Тёмки была отрывистой, горячечной; он говорил, словно старался убедить себя в случившемся. И меня. И друга, который никогда ему больше не ответит.
– Давай переночуем в машине, а с утра пораньше поедем.
Мне казалось, Артём подавлен, разбит и не сможет доехать до места по этой коварной дороге, которая своей мнимой покладистостью – мало оживлённым движением и обещанием сократить путь почти на сто километров – заманивает шоферов в ловушку и глотаем вместе с машинами, точно прожорливая анаконда.
– Нет, – твердо покачал головой Артем. – Председатель колхоза позволил мне воспользоваться телефоном, и я позвонил Валерии. Она будет ждать. Машину пообещала разгрузить в любое время дня и ночи… Не беспокойся, я буду очень
