Поначалу он пытался купить ей выпивку, а когда она отказалась, придвинул табурет к ней так близко, что его колени уперлись в ее. Он наклонился к ней, и она едва не задохнулась от его одеколона «Кристиан Диор»; он сжал ее руку и с заговорщицким видом сообщил, что любит женщин, разыгрывающих из себя недотрог.
— Я уже договорилась о встрече с одним человеком, — ответила Джордан, смерив его взглядом, каким ее мать обычно отваживала в магазине назойливых продавцов.
— К счастью для меня, — заявил он, небрежно махнув рукой, — этот человек опаздывает.
У парня были светлые волосы, уложенные феном, и аккуратный пробор слева. Джордан мысленно представила себе, как он целыми часами торчит перед зеркалом, поправляя безупречный узел на галстуке от «Хьюго Босса» и упражняясь в своей самодовольной ухмылке.
Она старалась не смотреть на него и сделала еще глоток вина. Сообразив, что он не оставит ее в покое, она вся напряглась. «Отстань от меня, — подумала она, машинально барабаня пальцами по стойке бара. — Терпеть не могу типов, не понимающих, что означает слово «нет».
Где же Ли? Они потеряют места, если она сейчас не появится.
— Я Шин Гамильтон. — Он опрокинул в глотку второй «Манхэттен» и наклонился к ней ближе. — Хоть я и не люблю комментировать очевидное, но, по-моему, ты все выдумываешь.
Джордан сделала вид, что не слышит, и поглядела мимо него на дверь.
— Бармен! — крикнул он, шлепнув десятью долларами о стойку. — Еще один «Манхэттен», а для леди… что она хочет.
— Леди хочет, чтобы ты оставил ее в покое, — огрызнулась Джордан.
Близко посаженные карие глазки Шина Гамильтона часто заморгали, он потянулся через вазу с солеными орешками и накрыл ее руку своими длинными пальцами.
— Ладно тебе, детка. Расслабься. Я не кусаюсь.
Джордан отдернула руку.
— Слушай, приятель, — в ярости заявила она, соскакивая с табурета. — Ты меня не понял. — Ее голос задрожал. — Мне вовсе не интересно пить с тобой, а еще я не на панели, чтобы меня подбирали. Так что оставь меня в покое.
— Это ты меня неправильно поняла, детка. Я не какой-то там бродячий продавец карандашей. Я один из главных финансовых аналитиков с Уолл-стрит. Когда я говорю, люди слушают. Ты понимаешь меня?
— Ну так послушай. Оставь меня в покое.
— Ты слышал, что сказала леди?
Они оба повернулись на голос, низкий, слегка надтреснутый. Джордан заглянула в синие глаза смуглого мужчины, который стоял рядом. И тут же смекнула.
— Я думала, что ты уже не придешь. Что так тебя задержало? — Какой-то бес вселился в нее, моментально сделав союзником этого черноволосого незнакомца с необыкновенно привлекательным лицом. Отросшая за день щетина подчеркивала сильную линию подбородка с аккуратной ямкой посредине.
Он моментально отозвался:
— Это долгая история. Объясню во время обеда. — Он бросил суровый взгляд на Шина Гамильтона, и Джордан увидела, как тот быстро соскользнул с табурета.
— Уф, я не хотел никого обидеть, приятель. Просто старался развлечь леди, — пробормотал он и ринулся без оглядки в сторону, врезался в группу бизнесменов из Азии и выскочил за дверь.
Встретившись взглядом с незнакомцем, Джордан разразилась смехом.
— Спасибо вам, что вовремя пришли и спасли меня.
— Это моя работа. — Он извлек из нагрудного кармана спортивного плаща черный кожаный футляр, и глаза у Джордан широко раскрылись при виде значка и карточки нью-йоркского полицейского.
— Офицер Майк Баннистер, — прочла она вслух и улыбнулась. — Мой благородный рыцарь.
— Сейчас у меня свободное время. Могу ли я угостить вас вином?
— Нет. — Она медленно покачала головой, глядя как завороженная в его голубые глаза. — Угощаю я. Это самое малое, чем я вас могу отблагодарить.
Через несколько минут официант позвал ее к телефону, и Ли извинилась и сказала, что деловая встреча страшно затягивается и она не сможет приехать в ресторан. Джордан не испытала ни малейшего сожаления или досады, уходя из «Делоне» с Майком Баннистером. Была теплая, приятная ночь, они непринужденно разговаривали с ним, остановились у цветочного ларька, где Майк купил ей один пион, а затем зашли в маленький французский ресторан под названием «Хороший суп» на 55-й Восточной улице. Там, в маленьком зале на втором этаже, они проговорили три часа за обедом из свежего салата, ракового супа с томатом и длинными хрустящими хлебцами. И когда Майк проводил ее домой, она уже была в него почти влюблена. Она знала все про его замужнюю сестру в Бронксе и про родителей в Вест-Ориндже. Она знала, что он не пошел в юридическую школу и стал полицейским, после того как его младший брат умер от передозировки наркотиков.
Что-то в Майке Баннистере внушало мысль о надежности, и не только потому, что он был полицейским. Искренность и поразительная открытость его лица притягивали к нему, и Джордан подумала, что еще ни к одному мужчине не испытывала она такого влечения, как к нему. А позже в тот вечер, когда Майк поцеловал ее на цементной веранде возле ее квартиры, она почувствовала, как тепло лучиками расходится по всему ее телу, и это ощущение еще долго не покидало ее, даже после того, как она легла спать.
На следующее утро он позвонил ей в половине восьмого утра и пригласил на завтрак…
Джордан со вздохом допила вино. Кто бы мог подумать тогда, что они оба, такие близкие люди, окажутся в конце концов в разных квартирах, каждый со своей жизнью, и их будет связывать лишь маленькая дочка, которую они оба любят?
Усталыми шагами она прошла по комнате, расправила вязаное покрывало, наброшенное на спинку дивана, нагнулась, чтобы поднять игрушку, закатившуюся под тяжелые листья комнатного растения, стоящего в горшке на полу. На миг она остановилась в полумраке и оглядела небольшую квартиру с двумя спальнями, куда она с Лори перебралась после развода. Как много прошло времени с тех пор, как они поселились в той первой бедной квартирке, наводненной тараканами. Они с Майком любовно расставили тогда подаренный ее родителями фамильный спальный гарнитур от «Хепплеуайта», горшки со всевозможными растениями, книги и любимую коллекцию Майка — видеокассеты с киноартистами.
И как много она потеряла.
Лори заворочалась, когда Джордан прошла мимо нее, и Джордан, забеспокоившись, распахнула настежь дверь в ее комнатку. Ночник бросал слабый свет на стеганое ватное одеяло, и Джордан увидела, что Лори разметалась на постели, запутавшись в простынях.
«У нее жар», — с тревогой подумала Джордан, прижимаясь щекой к горячему лбу Лори. Она осторожно высвободила спящего ребенка из образовавшегося кокона и поправила розовую ночную рубашку, влажную от пота.
